Наперегонки с бананами. Сборник рассказов

Татарский Евгений

Терзаемая смутными сомнениями и дурными предчувствиями, стащила она с ленты свой багаж и понесла его к выходу. Чемодан хранил молчание.

Её встретили. Её везли домой. Её начали расспрашивать. Но все её мысли были только об одном: "Только бы он был жив. Только бы он был цел". Ей было стыдно. Она ругала себя за столь жестокое обращение с живностью и с нетерпением и страхом ждала того момента, когда получит ответы на свои вопросы.

Вот и дом. Прихожая. Гостиная. Диван. Вокруг неё столпились муж и дети. Она еще ничего

им не рассказала. Вот она с замирающим сердцем расстегивает застежку-молнию…

И встречается взглядом со взъерошенным попкой. Он жив. Он не в себе, но он жив и не сломан. Ни духом ни телом.

Дети в восторге! Муж в нокауте. Она пьёт валерьянку и облегченно вздыхает. Попугай молчит и лишь бессмысленно моргает. Его укачало и до сих пор не отпустило после наркоза. Но детям этого не объяснишь и они, сцапав подарок, носятся с ним по квартире и искренне радуются.

– Где мы его держать-то будем? – вопрошает медленно приходящий в себя муж. – У нас же даже клетки нет.

– Ничего. Я завтра куплю, – обещает она.

– А сегодня что?

Мимо них проносятся дети с попугаем в кулаке. Они показывают ему его новый дом.

– Да ты посмотри на него, – кивает жена, – ему сейчас ни до чего. Овощ, а не птица. Не улетит. А завтра уже клетку купим…

В общем, на том они и решили. Тем более что счастливые дети не выпускали его из рук до поздней ночи, чем окончательно взболтали до пены птичкин мозг и дезориентировали пернатого чужестранца. Когда же, наконец, пичугу у них отобрали и еле живого посадили на спинку стула, птица тут же закрыла уставшие шальные глаза и демонстративно уснула.

– Тихоня какой, – заметил муж, который, видя эйфорию детей, уже смирился с появлением нового члена семьи. – Даже не чирикнул ни разу. Стесняется, может быть. Или просто устал.

– Не знаю, – уклончиво ответила наша героиня. – Может и устал.

Вообще, стрессовые ситуации частенько меняют людей. Вдруг, думала она, попуга тоже изменится и будет поприличнее себя вести нежели в Гаване. Тем более, что тогда его только-только вырвали из привычной среды обитания, а на это реагируют даже черенки деревьев, не говоря уже про животных и птиц. А со временем в неволе привыкают жить тоже все, от кактусов и до человека, как мы помним, считающего себя разумным. Так что, надеялась она, и (нечто среднее между зеленым кактусом и разумным человеком) зеленый попугайчик привыкнет, нужно только клетку побыстрее приобрести. И, на всякий случай, то что питомец их отнюдь не молчун, а очень даже любит поорать, решила она до поры не афишировать.

Пичуга же, спрятав клювик под крылышко, тихонечко дрыхла и не жаловалась, давая понять что её на данный момент все устраивает. В этой смиренной позе её и оставили на всю ночь.

Утром дети встали по первому зову и тут же понеслись смотреть как там их питомец. Попугайчик все так же сидел на спинке стула, но теперь его глаза были уже далеко не такими затуманенными. Он, уже окончательно протрезвев, внимательно осматривался по сторонам и время от времени взмахивал крыльями, словно прогревая турбины перед стартом. И при этом все так же хранил свои мысли при себе, даже не разевая клюва.

Действие наркоза уже давно прошло, он выспался и его покормили хлебными крошками и яблоком.

Но и после завтрака амазон продолжал себя вести как приличный, и наша героиня вздохнула с облегчением, наконец-то окончательно перестав сомневаться в том, что она все сделала правильно.

Детей выпроводили в школу, муж укатил на работу, а она отправилась на блошиный рынок искать подходящую ёмкость для питомца. Нашла, кстати сказать, далеко не сразу, потому что в основной своей массе клетки продавались либо слишком маленькие, либо уже с начинкой в виде птички в середине. Но в третьем или четвертом зоомагазине ей таки удалось отыскать подходящую переносную камеру для пернатых и, возрадовавшись, она направилась домой…

Тем временем, пока мама шныряла в поисках клетки, ее дети ерзали на своих пятых точках в школе. Учительница что-то неспешно рассказывала, о чем-то спрашивала, вызывала к доске, ставила отметки в журнал…

Но сегодня эти двое ребятишек, которых дома ждала такая прекрасная птица, мыслями были далеко-далеко за пределами классной комнаты. Они представляли себе как придут сейчас домой, как будут играть, как научат попугая говорить слово «ж..па»… В общем, не до занятий им было в этот день совершенно. Может быть как раз поэтому у них и «заболели животы» после второго же урока, и они умчались вприпрыжку домой, успев вернуться раньше родителей…

Открыв дверь, дети не сразу поняли куда попали. Они застыли на пороге, вытаращив от удивления свои зрительные анализаторы, и несколько секунд просто наблюдали за происходящим в квартире мракобесием. Жильё было настолько неузнаваемым, что у них даже закралось подозрение, не ошиблись ли они дверью. Но нет, это однозначно было евклидово пространство, некогда занимаемое их жилищем. Но…

Но теперь это была уже не совсем жилая квартира, а скорее пыльные декорации к фильму "Последний день Помпеи".

Обои были сорваны и висели лохмотьями. Дверцы шкафов были распахнуты и продырявлены. Всюду валялось разорванное бельё, вперемежку с солью, крупами, дисками, бритвами, бусами, осколками и щепками. Занавески были содраны и расчленены. Вместо некогда красивейшей люстры одиноко болталась лампочка Ильича на проводе, под которой на полу лежала бесформенная груда осколков. Стулья были перевернуты, их спинки расщеплены, а подкладки выпотрошены. И среди всего этого ансамбля метался орущий благим матом попугай, хлопал крыльями и то и дело набрасывался на очередную вещь, по его мнению ещё недостаточно приведенную в порядок.

Конец ознакомительного фрагмента.