Наперекор богам

Андреева Марина Анатольевна

Вокруг моей распростёршейся по полу тушки кто-то носится. Вижу шевелящиеся, явно что-то говорящие губы склоняющихся ко мне существ. Звука по-прежнему нет, зато есть боль. Жуткая, всепоглощающая! Господи, неужели это и есть те самые, как я наивно полагала – лёгкие роды? Я же сдохну сейчас!!!

Чьи-то руки подхватывают моё тело. Тело сводит судорогами. Мир плывёт перед глазами. И вдруг понимаю, что меня просто куда-то несут. Вот и знакомая до боли спальня. Кровать, на которой когда-то… ох… как же больно!!! Мать же вашу! Чувствую, что кто-то стягивает с меня брючки. И перед глазами появляется взволнованное лицо Элифана. Становится

легче. Боль притупляется, уходит на второй план.

Как-то сразу забылось, что мы уже не вместе. Ведь вот он – рядом! И тут же на его плечи ложатся ухоженные наманикюренные пальчики и… руша идиллию, собственническим жестом отстраняют. Передо мной появляется Моргана. Забота на лице могла бы ввести в заблуждение, если бы не выражение глаз. Судя по движению губ, она что-то шепчет, но я не слышу. Молясь, чтобы эта змеища не навредила малышу. И тут… заставляя забыть о ведьме, да и вообще обо всём, начинается новый приступ.

Сколько я металась в агонии – не знаю. Но в какой-то миг ощутила, как где-то там, внизу, словно что-то выскользнуло и… тело вмиг расслабилось, боль ушла. Чьи-то руки нежно касаются внутренней поверхности измученных судорогой бёдер. Открыв глаза стараясь сфокусировать зрение на окружающем, кажущемся неимоверно ярким, пространстве.

В поле зрения появляется ласково улыбающийся Элифан. Присаживается рядом. Моргана, конечно, тут как тут. Сердце на миг сжимается от далеко не физической боли, но бесконечно любимый мужчина попросту отталкивает ведьму прочь и протягивает ко мне сложенные лодочкой ладони, а в них, слепо тыкаясь носиком явно в папины (!) пальцы, лежит крохотный, со слипшейся мокрой шубкой, КРЫЛАТЫЙ комочек.

Осторожно беру малыша в руки, и такое непередаваемое счастье накатывает. Чувствую, как наиглупейшая улыбка расползается по лицу, но бороться с ней нет желания. И вдруг в душу закрадывается страх, а проклятый слух всё не возвращается, и спросить ничего не могу, даже если объяснят, утешить попытаются – не пойму. А подумалось вот о чём: если малыш, а я почему-то чувствую, что это мальчишка, так вот, если он сразу котиком родился, то сможет ли человеческий облик принять?

А Элифан, упорно игнорирующий все попытки своей пассии оттащить себя от кровати, аккуратно расстёгивает пуговки на моей блузке, совершенно бесстыдным образом обнажая мою грудь. Осторожно подталкивает ползающего где-то в районе моей шеи малыша, и он… о чудо! Кроха, ткнувшись носиком в сосок, превратился в сверкнувшего ясными голубыми глазами младенца!!! И тут же, без посторонней помощи, зажмурившись от удовольствия, жадно зачмокав, присосался.

Ощущение было странное, но однозначно приятное. А то, что Элифан, держа меня за руку и нежно улыбаясь, наблюдал за крошкой, казалось невероятным, сказочным подарком судьбы. Вот только метеором выскочившая из спальни Моргана навела на грустные мысли: приворот-то я так и не сняла. И проявление тепла, нежности и ласки со стороны любимого, скорее всего объясняется любовью к детям.

Малыш, наевшись, вполне самостоятельно и даже держа головку, что вообще невероятно, сполз с моей груди и, по кошачьи свернувшись клубочком между мной и Элифаном, судя по приподнявшимся бочкам – вздохнул, закрыл глазки и, едва ощутимо дыша, задремал. А его папа, по-прежнему не отпуская моей руки, переводил взгляд со сладко спящей крошки на меня и обратно, его губы шевелились, что-то говоря, но как я ни напрягала слух в окутывающей меня звенящей тишине, так ничего и не разобрала.

– - Я ничего не слышу… -- боясь разбудить кроху, говорю, и заметив непонимание в любимых глазах, поясняю: -- Демон оглушил.

Элифан тут же, осторожно приподняв малыша, передал его в руки безумно счастливой маркизе, подхватил моё, кажущееся в его сильных руках невесомым тело и понёс в ванную. Всё то время, что набиралась вода, он не отпускал меня из своих объятий. Я, если честно, была вовсе не против.

Нос уловил знакомый и до ужаса тошнотворный запах целительного бальзама. Кожи коснулась показавшаяся слишком горячей вода и, хотя я знала, что будет больно, но всё же, не сдержав вырвавшийся крик, изогнулась дугой и оказалась полностью погружена в воду.

И тут же пришло облегчение. Больше ничего не болело! Совсем! И даже стал слышен звук колеблющейся после моего бурного погружения в ванну воды. Выныриваю. Вдыхаю отвратительно пахнущий воздух. Открываю глаза, встречаюсь с полным нежности взглядом, и тут снаружи доносятся какие-то крики. Дверь в ванную резко, словно от пинка распахивается, и на пороге появляется отец… с истекающим кровью, неимоверно истерзанным Артоном на руках!

Я сама не заметила, как забыв о приличиях и собственной наготе выскочила из благотворных объятий целебной воды, освобождая место для того, кто из-за моей прихоти мог лишиться жизни. Или не мог? Как вообще это с богами происходит? Они бессмертны или?

Отец, сорвав с пострадавшего остатки истерзанной демоном одежды, уже начинает погружать его в воду, а Артон, вдруг громко застонав, приоткрыл затуманенные болью глаза и потянулся ко мне. И так стыдно стало. Элифан тут же набросил на меня огромное пушистое полотенце и подойдя сзади, нежно обнял.

Стою между двух огней. Между, казалось бы, вновь обретённым счастьем и по моей вине едва не погибшим богом. Не смея отказать раненому в такой малости, желая придать ему сил, слегка отстраняюсь от любимого, прикасаюсь к протянутой ко мне руке. Артон в очевидном приступе боли со стоном закатывает глаза, разжимает кулак и… мою ладонь и пол под нею ярко освещают рассыпавшиеся полыхающие огнём цветы…

Стою, не в силах ни слова сказать. Вокруг воцаряется какая-то гробовая тишина. Глаза застилает пелена слёз. Он не бросил их там! Даже умирая, не бросил! Он же не знал, что я передумала. И ему совсем ни к чему, чтобы я приворожила Элифана. Но он сберёг и отдал их мне! Он сделал это! Этот поступок сказал о многом. Или я просто нафантазировала?..

Послышался всплеск воды. Хриплый, глубокий вдох. И совсем неожиданное:

– - Катя, сними кольцо, -- голос Артона.

Протирая так и не собирающиеся нормально видеть из-за набежавших, но так и не пролившихся слёз глаза, недоверчиво смотрю на него. Он что, так шутит? Забыл, что я уже однажды пыталась это сделать? А он уже сидит в ванне, вполне себе целый, но очень усталый и указывает взглядом на всё ещё протянутую руку, где сверкают огнецветы, мол, давай. Попробовала. И… о чудо! Стоило прикоснуться и кольцо соскользнуло! Со звоном покатилось по усыпанному всё теми же цветами полу.