Наплевать на дьявола: пощечина общественному вкусу
Шрифт:
Политическая реальность, как правило, представленная у Льосы с документальной точностью именами, паролями и явками, оставалась питательной средой большей части его романов. В «Похождениях скверной девчонки» и неудавшийся мятеж перуанских повстанцев, и парижская студенческая революция 1968 года, и лондонская психоделическая начала 1970-х (как и множество других обстоятельств новейшей политической и культурной истории) оказываются лишь декорациями к истории совершенно другой. Истории страсти, конечно, любви до гроба, верности до конца.
Роман открывается сказочными картинами перуанского лета 1950 года: пылающий солнечный диск скатывается в океан, домики тонут в цветущих садах, мороженщики катят свои желтые тележки и
Меняющиеся имена и роли «девчонки» выглядят как разные инкарнации ненадежного, быстро меняющегося современного мира. «Девчонка» всякий раз другая: то веселая, то скучающая, то почти сломленная; влюбленный Рикардо, ставший с годами переводчиком, всегда тот же – готовый принять ее любой и все простить. Временами его привязанность обретает комичные формы – например, много лет он носит с собой зубную щетку, однажды забытую «девчонкой» в его собственной ванной. Встречи, между которыми пролегают годы, развиваются по одному и тому же полному чувственности сценарию: несколько счастливых часов (дней, месяцев), но стоит Рикардо размякнуть, героиня немедленно его бросает. Годы ожидания. Новая серия – свидание, счастье, удар под дых.
Рикардо недаром все время комплексует и восклицает, что ведет себя как герой сериала. Так и есть: его записные комплименты повторяются, а чувство с годами не меняется, не обретает новых тонов и оттенков, которые, казалось бы, ему должна была подарить зрелось – но нет, все та же сумасшедшая страсть во веки веков. Перед нами классический фольклорный, но одновременно и романтический герой.
Словом, Льоса рассказывает о любви так, будто за спиной литературы нет ни авангардного, ни постмодернистского опыта, но вот парадокс: «сериал» в этой книге оборачивается метафорой верности, традиционного уклада, когда один мужчина всю жизнь любит одну-единственную женщину, а по-другому и быть не может. Рикардо живет в Европе, говорит на нескольких языках, колесит по всему миру, но и в 60 лет остается тем же чистым перуанским «пай-мальчиком» – именно так его зовет «скверная девчонка». Появляются и исчезают новые персонажи, прокатываются эпохи, наконец герои соединяют свои судьбы – разумеется, ненадолго…
Самая большая тайна – как же все-таки из этой воздушной мыльной пены на свет рождается Афродита – чудесный, яркий, светлый роман о любви.
Марио Варгас Льоса. Похождения скверной девчонки. М.: Иностранка, 2007.
Рождение воды
«Редкие земли» написаны об олигархе. Бывший комсомолец стал миллиардером, попал в тюрьму, бежал и оказался в Биаррице. Аксенов описывает приключения его детей, жены да и всей нашей страны в последние двадцать лет. Но ответа на школьный вопрос, что же хотел сказать читателю автор, похоже, не существует.
Ген Эдуардович Стратов – выпускник МИМО (оцените шутку), последний, хотя и первый секретарь московского комсомола (новая шутка), затем стихийный бизнесмен начала 1990-х – делает миллиардное состояние на добыче редкоземельных металлов. Попутно женится на однокласснице, очаровательной и темпераментной Ашке, становится отцом двух чудо-детей и узником тюрьмы «Фортеция». Между этими событиями и персонажами фланирует немолодой, но заслуженный писатель, автор 25 романов, Базз Пауль Окселотл. Свою новую книгу он плотно заселяет героями из прежних сочинений – со Стратовым в «Фортеции» томятся герои из «Ожога», «Желтка яйца» и «Бумажного пейзажа».
«Редкие земли» хорошо придуманы – чего стоит хотя бы емкое название. Метафора «редкие земли» в лучших классических традициях, разумеется, многосоставна. Редкоземельные элементы действительно существуют и широко используются в промышленности. Но в конце романа для самых непонятливых раскрывается и метафизический смысл «редкости». Редкие земли Вселенной – это все «земные твари», в частности люди. Но и среди редких есть редчайшие, такие, как сын Стратова Никодим, стройный тринадцатилетний богатырь, который знает все языки, скользит на серфинге словно бог морской и растет не по дням, а по часам. Уж не суждено ли ему стать родоначальником новой расы? Даром ли имя его отца – Ген, матери – Ашка, а это не только сокращение от Наташки, но и аш – атом водорода, основа основ, самое легкое на свете вещество, входящее в молекулу воды. И зачат Никодим был в жерле африканского вулкана, в котором предположительно появился первый человек Адам.
И все же, несмотря на изобилие авторских намеков и подсказок, мальчику у истоков новой расы, похоже, не встать. Да и подсказки, и символы эти лучше не пытаться разгадывать. Не потому, что это всегда чревато уплощением. Просто расшифровка приведет нас, скорее всего, не к основам бытия, а в Биаррицу, в домик старого сочинителя Базза Петропавловича, который настаивает на том, что пишет «романы самовыражения».
Возможно, именно поэтому из-за вездесущего и доминирующего «само-» неплохо придуманные «Редкие земли» оказались так плохо написаны. Смазанная и страшно приблизительная картина жизни бизнес-элиты, необъяснимые недомолвки и замалчивания (почему, например, о дочери Стратова почти ничего не говорится, а о сыне так много?), то и дело замирающее действие, немотивированные вторжения на сцену господина автора, которые выглядят не как литературная игра.
Нет, скорее как тяжелые и беспомощные вздохи растерянности, непонимания: что же мне так больно и так трудно? Что хочется сказать и выразить? Горькую ли обиду за комсомол, который был не только «палаческой комсой», но еще покровительствовал авангарду и джазу – и значит, считает Аксенов, пророс, как нежная хвоя тамариска на «корявых стволах уродливой идеологии»? Огорчение, что последние комсомольцы все равно проиграли, а «скрытно-большевики» торжествуют (писатель настойчиво разделяет одних и других)? Что поэтом – а по роману раскидано несколько обескураживающе беспомощных стихотворений – Баззу Окселотлу точно не быть? А гражданином быть бесполезно – легко узнаваемый прототип Гена Стратова Михаил Ходорковский по-прежнему коротает дни в заключении? Что «роман разваливается»? Нет ответа. И, быть может, это лучшее, что есть в аксеновском тексте, – он честно остановился как раз на этом тяжелом вздохе и сознании собственного проигрыша.
Василий Аксенов. Редкие земли. М.: Эксмо, 2007.
Смерть по-американски
Роман «Американская пастораль» Филип Рот, один из самых знаменитых из ныне живущих американских писателей, написал десять лет назад. Роман получил Пулицеровскую премию, но на русском языке вышел только сейчас. Вчитать в него пророческий смысл из сегодня, увидеть предсказание событий 11 сентября ничего не стоит. Еще бы: в центре «пасторали» – юная террористка, взрывающая дома.