Наполеон Бонапарт
Шрифт:
Однако Кутузов воспользовался моментом растерянности в войсках Нея и Мюрата, когда они застыли, чтобы сохранить свои позиции. Вражеский генерал призывает на помощь своему левому флангу все резервы, включая русскую гвардию. Благодаря этим подкреплениям Коновницын, заменивший раненого Багратиона, укрепляет свою линию. Справа он опирается на большой редут, атакуемый Эженом, слева — на лес. Пятьдесят тысяч человек, собравшись в кулак, приходят в движение, чтобы отбросить нас назад. Их артиллерия грохочет, их ружья сверкают, пули и ядра рвут наши ряды. Солдаты Фриана из первой линии под градом картечи колеблются,
— Что вы делаете?
— Вы прекрасно видите, что здесь нельзя держаться, — отвечает полковник, показывая на землю, покрытую его людьми.
— А, чтоб тебя!.. А я, я же здесь стою?! — отвечает Мюрат.
— Это так, — говорит полковник.
— Солдаты, лицом к врагу! Идем умирать.
И он со своим полком вновь занимает место под картечью.
В этот момент наши редуты отвечают огнем.
Восемьдесят новых пушек гремят разом. Прибыла помощь, ожидаемая Мюратом и Неем. Правда, изменился ее состав, но это сделало ее еще более страшной. Тем не менее огромные массы людей, приведенные в движение, продолжают наступать. Видно, как наши ядра пробивают в их рядах глубокие бреши, не останавливая их. За ядрами следует картечь. Смятые ураганом огня, люди пытаются перестроиться; смертельный дождь удваивает силу. Они останавливаются, не смеют идти дальше, однако не желают и отступать. Они или не слышат уже команд своих генералов, или их генералы, не привыкшие маневрировать таким огромным количеством войск, теряют головы. Как бы там ни было, сорок тысяч человек позволяют себя громить в течение двух часов. Это ужасающая резня, бесконечная бойня. Нею и Мюрату докладывают, что кончаются боеприпасы. Вот причина того, что победители устают первыми.
Ней снова устремляется вперед, выдвигая свою правую линию, чтобы повернуть левую линию врага. Мюрат и Даву поддерживают его. Штык и ружейная пальба уничтожают все, что ускользнуло от артиллерии. Левый фланг русской армии обессилен. Победители, громко призывая гвардию, поворачиваются к центру и идут на помощь Эжену. Все направлено на атаку большого редута.
Корпус Монбрюна, стоявший непосредственно против центра врага, переходит в наступление. Но Монбрюн не сделал и четверти пути, как был разорван ядром. Его заменяет Коленкур, который во главе кирасиров приближается к редуту, в то время как дивизионы Морана, Жерара и Бурсье, поддержанные легионами Вислы, атакуют его сразу с трех сторон.
В момент, когда Коленкур проникает в редут, он падает, смертельно раненный. И в то же мгновение его бравый полк, подавленный огнем инфантерии Остермана и русской гвардии, вынужден отступить и переформироваться под защитой наших колонн. Но в этот момент Эжен в свою очередь идет на приступ редута во главе трех дивизионов, овладевает им и берет в плен русского генерала. Расположившись там, он бросает корпус Груши на остатки батальонов Дохтурова. Русские кавалергарды выходят навстречу нашим. Груши вынужден отступить, но это передвижение дало время Бельярду собрать тридцать пушек в батарею на редуте.
Теперь русские, переформировавшись, с тем же упорством, какое они уже продемонстрировали, ведомые генералами, приближаются тесными колоннами, чтобы отобрать редут, стоивший нам так дорого. Эжен подпускает их на пушечный выстрел. Тридцать пушек одновременно изрыгают пламя. На мгновение русские в замешательстве, но снова идут в атаку. На этот раз они приближаются к самым жерлам пушек. Эжен, Мюрат и Ней отправляют к Наполеону курьера за курьером. Они во весь голос просят гвардию. Если Наполеон согласится, вражеская армия полностью будет уничтожена. Бельярд, Дарю, Бертье наседают на него.
— А если завтра вторая баталия, — отвечает он, — с кем я буду ее отражать?
Победа и поле битвы за нами, но мы не можем преследовать противника, отступающего под нашим огнем, не прекращая своего. Вскоре он останавливается и укрепляется на подготовленных позициях.
Наполеон садится на коня, едет в Семеновское, объезжая поле боя, по которому время от времени еще проносятся шальные ядра. Наконец, вызвав Мортье, он приказывает ему продвинуть молодую гвардию, но не переходить нового оврага, отделяющего их от противника. Потом он возвращается в свою палатку.
В десять часов вечера Мюрат, дерущийся с шести часов утра, вбегает с вестью, что враг в беспорядке переходит Москву-реку и что он опять ускользает. Мюрат снова просит гвардию. Если ему не дали ее днем, то сейчас с ней он обещает догнать и уничтожить русских. Но и на этот раз Наполеон отказывает ему и дает уйти армии, которую так торопился догнать. На следующий день она исчезла, оставив Наполеона хозяином самого страшного поля битвы, какое когда-либо существовало. Шестьдесят тысяч человек, треть из которых наша, легли здесь. У нас было убито девять генералов и тридцать четыре ранено. Наши потери были огромны.
Четырнадцатого сентября армия вошла в Москву.
Все в этой войне должно было быть мрачным, вплоть до триумфов. Наши солдаты привыкли входить в столицы, а не на кладбища. Москва казалась огромной, пустой и безмолвной могилой. Наполеон расположился в Кремле, а армия рассыпалась по городу.
Среди ночи Наполеон был разбужен криком: «Пожар!» Кровавые отсветы достигали его постели. Он подбежал к окну. Москва была в огне. Величественный Герострат, Ростопчин одновременно обессмертил свое имя и спас свою страну.
Нужно было бежать из этого океана пламени. 16 сентября Наполеон, окруженный руинами, в дыму пожара, был вынужден покинуть Кремль и укрыться в Петровском дворце. Здесь начинается его борьба с генералами, советовавшими отступить, пока еще есть время, бросить это роковое завоевание. От этих странных и непривычных речей он колеблется и думает то о Париже, то о Санкт-Петербурге. Всего сто пятьдесят лье отделяют его от одного, восемьсот лье от другого города. Идти на Санкт-Петербург — значит констатировать свою победу, отступить на Париж — признать свое поражение.
В это время приходит зима, а она не советует, она приказывает. 15, 16, 17, 18 октября больные эвакуированы в Можайск и Смоленск. 22-го Наполеон выходит из Москвы. 23-го взрывает Кремль. На протяжении одиннадцати дней отступление проходит без больших несчастий, когда внезапно 7 ноября термометр падает от пяти до восемнадцати градусов, и бюллетень, датированный 14 ноября, приносит в Париж сведения о неизвестных ранее бедах. Французы не поверили бы в них, если бы они не были рассказаны их императором лично.