Наполеон и Гитлер
Шрифт:
Шли разговоры об «альпийском редуте» в Баварии, где лидеры вместе с отборными войсками должны были укрыться, чтобы продолжать битву, в надежде, что «провидение» не оставит национал-социалистскую Германию. Пока большая часть юга оставалась неоккупированной союзниками и в горах сохранялось место, подходящее для последнего убежища, Гитлер старался поддерживать в своих сподвижниках волю к борьбе до тех пор, пока сам он не посчитает, что надежды больше нет. Клаузевиц подчеркивал, что волна оппозиции поднялась во Франции после того, как Наполеон потерял свою столицу. Этого боялся и фюрер. Геринг и Гиммлер, оба, планировали занять «вакантное» место в случае его устранения.
Когда мир Гитлера рушился вокруг него под шквалом бомб и сгорал в огне многочисленных пожаров, он
Раз за разом он проигрывал на граммофоне «Гибель богов» Вагнера. 15 апреля, тогда же, когда он выпустил свои последние директивы, три русские армии начали наступление, целью которого был Берлин. В тщетной надежде отразить их атаку Гитлер отдавал приказы дивизиям, существовавшим только на картах Генерального штаба. 25 апреля город был окружен, а те, кто находились в нем, полностью лишились всякой надежды на помощь или бегство.
За три дня до этого фюрер признал, наконец, что война проиграна. 22 апреля, узнав, что контратака обергруппенфюрера Штайнера не состоялась, он сорвался и закричал на перепуганных «придворных», что армия предала его, что он окружен предателями. «С «третьим рейхом» покончено!» — вопил он, затем заявил, что останется здесь, чтобы встретить смерть в Берлине.
Во время бегства из России в 1812 году император пытался представить себе, что бы сделали союзники, если бы им удалось захватить его. «Представьте, Коленкур, как меня выставят в железной клетке посреди Лондона», — говорил он. У Гитлера тоже не было никаких иллюзий. Он знал, что его будут публично судить, а затем казнят. К 28 апреля 1945 года русские были всего в полумиле от бункера. 29 апреля Гитлер совершил единственный благородный поступок в своей жизни, женившись на Еве Браун. На следующий день оба удалились в спальню, чтобы умереть. Сжимая в руке фотографию матери, Гитлер застрелился, а Ева Браун приняла яд.
Во время своего краха 1814 года император признавался в тесном кругу: «Если казаки достигнут стен Парижа — это конец императора и империи». Казаки царя Александра действительно поставили своих лошадей в парижские конюшни. В 1945-м сталинские казаки вошли в Берлин. Обе столицы оказались во власти казаков только из-за безумия своих правителей.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ЗАВЕТЫ ВОЖДЕЙ
Пока продолжается его правление, будет продолжаться и война.
Больше я ничего не скажу. Пусть мертвые упокоятся в мире. Однако такое случилось и с гуннами, на этом кончается и мой рассказ. Это падение Нибелунгов.
Наполеон Бонапарт и Адольф Гитлер оставили после себя в наследство измененную карту Европы и политические завещания. Франция и Германия сильно пострадали от вражеской оккупации, но смогли быстро оправиться от этого, так же, как от правления императора и фюрера, хотя Германия и осталась разделенной надвое. Оба диктатора оставили после себя документы, в которых пытались оправдаться перед историей, с тем чтобы можно было возродить былое. Наполеон преуспел в этом, и последствия оказались ужасными. Гитлер, к счастью, не сумел сделать этого.
Основной разницей между завершающими стадиями их карьер явилось, безусловно, то, что император вернулся из изгнания, вернул себе трон и держал его в течение ста дней, ведя свою армию, усиленную ветеранами, репатриированными со всей Европы, к последнему поражению при Ватерлоо. Хоть он и провел свои последние годы практически в заключении, вопроса о суде над ним и предании его смерти никогда не возникало. Если бы Гитлер каким-либо чудом смог вернуться из небытия
Завещание императора было составлено в форме легенды, призванной побудить бонапартистов вернуть французский трон сыну императора. Он надиктовал своим секретарям множество записок, ставших популярным чтением в 1823 году и в течение всего последующего века. Недовольство французов вернувшимися к власти Бурбонами, воспоминание о днях, когда французские войска триумфально, маршировали по всем столицам мира, обеспечили мифу о Наполеоне привлекательность. Подобно Прометею, прикованному к скале, Наполеон стал героической фигурой в глазах французов. Сочинения Беранже и Виктора Гюго помогли в этом. В 1840 году тело Наполеона было возвращено во Францию по приказу короля Луи Филиппа и положено в гробницу в Доме инвалидов, куда впоследствии совершил паломничество Гитлер. Суть бонапартизма была достаточно проста: процветание дома, военная слава, за границей.
«Я спас революцию, когда она погибала, я отмыл ее от всего преступного и отдал народу во всем блеске ее славы, — говорил он на острове Святой Елены. — Я дал Франции и Европе новые идеи, которые никогда не будут забыты». Он считал, что его завоевательные войны на самом деле являются освободительными, ведущими народы Европы к объединению в одно великое братство. Пытаясь оправдать и в то же время возвеличить себя, он писал: «Как бы ни старались исказить меня или замолчать, моим врагам не удастся сделать так, чтобы я исчез бесследно, дела говорят сами за себя». По его словам, он облагородил нации, укрепил трон, дал возможность развиваться талантам. «В чем можно обвинить меня, чему не было бы оправдания?.. В том, что я слишком любил войну? Так я всегда только защищался. В том, что пытался сделаться властелином мира? Так это произошло по чистой случайности в связи со сложившимися обстоятельствами и потому, что враги сами толкали меня на это.» Нет сомнения, что историки обвинят его в непомерных амбициях, но единственное, чего он хотел, - это чтобы восторжествовал здравый смысл, в царстве которого буйно расцвели бы таланты каждого гражданина.
О его правдивости можно судить по отношению к религии дома и на людях. В своем завещании он говорит: «Я умираю в римско-католической вере, и чьем лоне был рожден более пятидесяти лет назад». Там же он дает указания провести у своего смертного одра все Положенные религиозные обряды. Однако в августе 1817 года он признавался барону Гуржо: «Я не верю, что Иисус когда-либо существовал». А 27 марта 1821 года, за пять недель до смерти, говорил графу Бертрану: «Я нахожу большое утешение в том, что у меня нет воображаемых страхов перед будущим».
Однако легенда о Наполеоне пришлась по душе французскому рабочему классу и мелкой буржуазии, которые с ностальгией вспоминали о сравнительно благополучной жизни при императоре, когда рекрутские наборы обеспечивали постоянное количество рабочих мест, а цены на хлеб не поднимались. По прошествии лет им казалось, что времена империи были сытыми и спокойными» по сравнению с тем, что Гюго впоследствии описал в «Отверженных». Можно считать, что вторая наполеоновская империя, провозглашенная в 1851 году, родилась на Святой Елене.