Наполеон и женщины
Шрифт:
— А президент Гойе?
— У меня есть план в отношении него… Пробило одиннадцать часов. Бонапарт поднялся,попрощался, и они с Жозефиной вернулись к себе. Он сразу велел ей сесть у секретера и написать записку Гойе.
— Я пригласил его завтра на обед, — сказал Бонапарт, — но надо бы заполучить его с утра. Напиши, что ты приглашаешь его и на завтрак. Он в тебя влюблен и придет… Пиши!
И он продиктовала
— "Мой дорогой Гойе, приходите с женой завтракать у меня в восемь утра…"
Жозефина, склонившаяся над письмом,
— Так рано? Его это удивит!
ЛЮБОВЬ ПОМОГАЕТ ОСУЩЕСТВИТЬ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ 18-го БРЮМЕРА
«Со времен Адама и Евы ни один зловредный поступок не совершался без содействия женщины».
18 брюмера Бонапарт встал в пять часов утра. Еще было совсем темно. Он открыл окно, взглянул на небо и увидел меж двух деревьев «свою звезду», которая предстала ему в этот день особенно яркой. Это зрелище ободрило его, словно сама судьба ему весело подмигнула, и он принялся за свой туалет в самом хорошем расположении духа, фальшиво напевая модный романс «Ты мне бросила взгляд, Маринетта!»
В шесть часов утра стекла домов на улице Виктуар задребезжали, а жители проснулись от «громкого топота кавалерийских легионов» — это четыреста драгунов под командой полковника Себастьяна продефилировали перед окнами своего главнокомандующего, прежде чем отправиться, согласно принятому плану, к Тюильри.
Обитатели домов на улице Виктуар, еще в халатах и ночных колпаках, любопытно выглядывали в щели приоткрытых оконных ставен и вскоре увидели великолепный кортеж из генералов высшего ранга, в сапогах, белых обтянутых рейтузах и треуголках с трехцветными кокардами, верхами. Парижане увидели Мюрата, Ланна, Бертье, Жюно, Моро, Макдональда и многих других, не столь еще известных.
Соседи будущего императора переговаривались через окна соседних домов, и вот какой разговор супружеской четы Барон и мадам Сулар, проживавших в домах 41 и 46 на улице Виктуар, записал мемуарист Гюстав Понтье:
— "Значит, на сегодня назначена охота на никудышников?
— Должно быть, так…
— И сегодня вечером мы снова заполучим короля? [28]
— Лучше придержите язык, соседушка!
— Я только повторяю чужие слова. Мне рассказали, что Баррас просил графа Прованского занять трон [29] …
28
В то время речь шла о двух возможных режимах: республике или монархии. Об империи Бонапарт возмечтал значительно позже.
29
Баррас действительно вел тайные переговоры с Людовиком XVIII
— Замолчите! Революцию делали не для того, чтобы снова лицезреть короля. Нет, нам нужен хороший республиканец, честный и энергичный. Я надеюсь, что генерал Бонапарт сегодня выбросит на свалку это «Дерьмо пятисот».
В восемь часов, когда Совет Пятисот, по распоряжению Бонапарта, был информирован о мнимом заговоре роялистов, супруги Барон увидели даму, входящую в особняк Бонапарта на улице Виктуар.
Это была мадам Гойе, которая одна, без мужа приехала на завтрак к Жозефине по ее приглашению, — председатель Директории не без оснований отнесся к нему подозрительно и не явился [30] .
30
Раздосадованный Бонапарт попросил м-м Гойе послать записку мужу, чтобы тот все-таки приехал. Но жена председателя Директории была ловкая штучка: она согласилась это сделать, но написала следующее: «Ты правильно сделал, что не пошел, друг мой; я убедилась, что это приглашение было ловушкой».
В половине девятого, когда улица Виктуар была забита каретами, лошадьми, гвардейцами и офицерами, галдящими и жестикулирующими, явился Жозеф Бонапарт в сопровождении Бернадотта, одетого в штатское..
Полчаса спустя м-сье Барон, м-м Барон и их соседка увидели, как муж Дезире Клари, бледный от гнева, пробежал под их окнами. Вечером они узнали, какая сцена разыгралась между ним и Бонапартом.
Увидев входящего в дом Бертадотта, корсиканец яростно набросился на него:
— Как?! Вы не в форме?
— Я не на службе!
— Нет, Вы именно находитесь в данный момент на службе. Совет Старейшин назначил меня сегодня утром комендантом Парижа, командующим национальной гвардии и все находящихся а столице войск. Возвращайтесь домой, наденьте форму и присоединяйтесь к нам у Тюильри, куда я сейчас отправляюсь.
— Нет!
— В таком случае Вы останетесь здесь.
Мертвенно-бледный. Бернадотт поднял свою трость-шпагу:
— Вы можете убить меня, но удерживать меня силой я не позволю.
Бонапарт сдержав себя, зная что Дезире сумеет повлиять на мужа, и он не станет действовать вопреки ее желанию.
Он сказал улыбаясь:
— Я прошу Вас дать честное слово, что Вы не выступите против меня, генерал Бернадотт.
Беарнец задумается. Удачная фраза Бонапарта нашла путь к его сердцу. Может быть, действительно, во имя любви к своей жене он не должен ничего предпринимать против Бонапарта?
Он поднял голову:
— Хорошо, как гражданин, я даю Вам честное слово, что действовать против Вас не буду…
— Что Вы под этим подразумеваете?
— Я больше не буду произносить речи перед народом и солдатами.
И он удалился, кипя от ярости, скованный честным словом, которое он согласился дать ради спокойствия любимой женщины.
В самом деле, в этот момент Бернадотт мог еще помешать государственному перевороту.
Он мог бы ринуться к своим друзьям в Ассамблее, сообщить им о том, что готовится на улице Виктуар и потребовать, чтобы Бонапарта объявили вне закона.
Послушаем Тибодо:
«Вооруженные декретом, объявлявшим Бонапарта вне закона, Ожеро, Журден и Бернадотт могли бы действовать. против заговорщиков с помощью гренадеров — охраны Совета Старейшин и Совет Пятисот, которые не были охвачены мятежным настроением армии; кроме того, могли бы вызвать войска из провинций.»
Но Бернадотт любил свою жену. Связанный обещанием, которое он дал, чтобы не возбудить ее недовольства, он сохранил нейтралитет и не воспрепятствовал заговору.
Позднее он признает свое «малодушие», излив свои чувства Люсьену Бонапарту, непоследовательное поведение которого как председателя Совета Пятисот тоже способствовало успеху заговора.