Наполеон и женщины

Бретон Ги

По мере того как все более выявлялась несостоятельность Директории, все большее число людей начинали благожелательно относиться к идее восстановления монархии. И Бонапарт, несмотря на свои тайные замыслы стремившийся сохранить личину республиканца, с досадой узнал, что «Невероятные» и «Мюскадены» — ярые роялисты — возвещают возвращение Людовика XVIII в песне, направленной против Совета Пятисот'.

Эта песенка, язвительная и забавная, называлась «Пять чувств»:

До сих пор пяти чувств едва хватало

Чтобы жизнью насладиться нам вполне,

Но сегодня — так кажется мне —

Одного бы французам достало.

Обоняние нужно б стереть,

Ведь совсем от зловонья дуреем,

А от голода умереть

И без чувства вкуса сумеем

Без единого су, в лохмотьях

Осязание нам ни к чему,

И хотим ли иметь мы зренье

Созерцать свою нищету?

Но одно еще чувство осталось,

Что спасет нас из моря бед.

Это «Гоше», слух, добрый Луи

Он вернет нас на путь победе

Бонапарт осознал, что возможность успешного роялистского заговора растет со дня на день.

Какой-то гасконец отправил Совету Пятисот свои мемуары, адресовав их «мемуары Совету 500000». Когда ему заметили, что три нуля — лишние, он воскликнул с притворным простодушием: «Но я никогда не отступаю от истины!»

Слушая такие рассказы, Бонапарт с удовлетворением осознал, что Директория обречена. Противники режима были настолько убеждены, что даже назначали сроки ее падения. Два месяца назад, после известия о победе при Абукире, многие из них стали носить брелоки с изображениями ланцета, листка салата латука ) и крысы : разгадка этого ребуса составляла фразу: "Седьмой год их погубит:

Вечером Бонапарт в прекрасном настроении отправился во Французский театр вместе с Жозефиной. Когда он выходил из кареты к нему подбежала женщина из простонародья и сказала:

— Ты молодец, дружок, что разбил турок на войне; а теперь расправься-ка поживей с мошенниками, которые пожирают Францию!

И она добавила, подмигнув ему:

— Ты-то, по крайней мере, съешь нас под соусом из лавра, и лаврового листа будет в нем предостаточно…

Бонапарт расхохотался и вошел в театр, где Фрежюс и другие его сторонники бурно зааплодировали, как бы тоже побуждая его к немедленным действиям.

Ну что ж, груша бесспорно созрела. Оставалось только ее сорвать.

* * *

Во время спектакля Бонапарт нежно поглаживал руку Жозефины.

Зрители галерки должны были убедиться в супружеском согласии. Накануне момента, когда он окончательно решил захватить власть, даже самый незначительный скандал в его частной жизни мог погубить честолюбивый замысел. Народ был по горло сыт распущенностью, царившей при Баррасе, и желал, чтобы отныне страною правил добродетельный муж верной жены. Порядок в доме властителя как бы гарантировал порядок, который он восстановит во Франции.

А в это время в восьмистах лье от Парижа, на берегах Нила другая влюбленная женщина готовилась вернуться во Францию, надеясь восстановить свою бурную связь с Бонапартом.

Это была Полина Фуре, о которой Бонапарт среди забот политики и радостей нового обретения Жозефины уже успел позабыть.

После его отъезда бедняжка Беллилот, которую бойкотировали и офицеры, и прежние «подруги», обратилась за помощью к новому главнокомандующему Клеберу. Тот начал с того, что немедленно затащил ее в свою постель. Полина, утомленная вынужденным целомудрием, не воспротивилась. Но она продолжала любить Бонапарта и по-прежнему хотела быть с ним, родить ему сына, стать его женой. Полина осторожно дала понять Клеберу, что хочет отплыть во Францию. Эльзасец решительно отказал, — он вовсе не хотел отправлять обретенную им любовницу к человеку, которого презирал как дезертира.

Два месяца Беллилот терпеливо и смиренно просила, умоляла, наконец, в отчаянии, обратилась к доктору Дегенету. Тот ходатайствовал за нее у Клебера и добился обещания отправить ее ближайшим рейсом в Марсель.

Обезумевшая от радости Полина на следующий день получила паспорт, чек на круглую сумму в александрийский банк и коротенькое письмецо:

"Милый друг, что ж делать, возвращайтесь во Францию; надеюсь, что там Ваш возлюбленный позаботится о Вас. Не забывайте же в счастливой судьбе друга, которого оставляете здесь. У него была тяжелая рука, но доброе сердце.

Клебер".

Однажды в припадке гнева Клебер выкинул Полину из окна гостиной как мешок

К этой любезной записочке было приложено рекомендательное письмо генералу Мену, коменданту Розетты:

"Каир, 9 вандемьера УШ-го года.

Дорогой генерал, это письмо вручит Вам гражданка Форес, которая желает вернуться во Францию, чтобы снова заполучить своего потерянного любовника. Она надеется на Вашу любезность и помощь, и изложит все это сама лучше, чем я.

С сердечным приветом

Клебер".

Через десять дней Мену ответил

"Мой дорогой генерал, красотка прибыла, но я ее не видел. Я предпочитаю сделать все, о чем Вы для нее просите, негласно, не встречаясь с нею, а не то муж потом захочет свести со мной счеты. Я-то всегда считал, что лучше в дела подобного рода не ввязываться. Будьте уверены, во Франции поднимут шум, когда узнают о любовной авантюре этого человека. У него много врагов, и какой-нибудь член Законодательного Совета закатит возмущенную речь о разложении нравов часа на два. Представляете эту кутерьму?

Мы-то, бедолаги, далеко, до нас в гуще сражений дойдут только отзвуки…"