Наполеон и женщины
Шрифт:
Генерал Бертран, главный управитель дворца, представил Наполеону такую записку* «Имею честь доложить Вашему Величеству о расходах, произведенных мною для шитья и развешивания восьми штор в гостиной принцессы Боргезе (ткань была предоставлена самой принцессой); расход равен шестидесяти двум франкам тридцати сантимам».
На полях этой записки император поставил резолюцию:
«Этот незапланированный расход должна оплатить принцесса» [45] .
Второй факт: в счетах месье Пепрюса, казначея императора на острове Эльба, внесена под пунктом V главы III сумма в двести сорок франков, которые «принцесса должна уплатить за фураж для ее лошадей».
45
Артур Леви. Интим Наполеона.
Такое скряжничество, повторяем, совершенно несвойственное Наполеону в его отношениях с любовницами, служит еще одним косвенным доказательством его чисто братского отношения к Полине.
Но позорное клеветническое измышление Жозефины стало козырной картой в руках роялистов, республиканцев и просто озлобленных людей.
Людовик XVIII любил вольные шутки, и в угоду ему изобретались правдоподобные детали. Так, Фуше не раз повторял, в качестве доказательства имперского инцеста, ответ Полины мадам Матис:
— Знаете, мадам, когда император отдает приказание, ему не говорят «нет»! Если он скажет «Я хочу!» мне, своей сестре, я отвечу ему, что подчиняюсь ему во всем…
Месье Семонвиль, докладчик Сената, любовник Полины, рассказывал, что она однажды воскликнула:
— О, я в превосходных отношениях со своим братом. Раза два он даже со мною переспал…
Месье Мунье, докладчик в Государственном Совете, писал в своей неизданной книге:
«Месье Лесперо и Капель не сомневались в интимных отношениях императора со своими сестрами, так же как и месье Беньо, начальник полиции после Империи, раскапывавший эти сплетни, чтобы угодить королю».
Злополучная фраза Жозефины не остановилась в своем пути и пересекла Ла-Манш. Льюис Голдсмит опубликовал в 1814 году в Лондоне памфлет, где обвинение императора в инцесте нашло место рядом с обвинением в содомии [46] . Как любая ложь, которая разрастается все больше, отдаляясь от своего творца во времени и пространстве, клевета Жозефины за Ла-Маншем удвоилась:
Льюис Голдсмит поместил в постель императора не только Полину, но и Каролину:
«Император не признавал приличий, — писал англичанин, — и не считал нужным маскировать инцест; он открыто жил со своими двумя сестрами, мадам Мюрат и мадам Боргезе, и первая из них даже хвасталась этим».
46
Этот слух ходил в кругах военных. Генерал Фой обвинял императора в том, что маршал Дюрок купил его благосклонность ценой содомского греха
Даже некоторые почитатели Наполеона, ослепленные своим слишком пылким обожанием, невольно принимали сторону клеветников, желая любой ценой оправдать предполагаемые отклонения своего божества:
— Если император был любовником своей сестры, — заявляли они, — это доказывает только его величие и не подвластность Законам общей морали.
В эпоху Второй империи враги режима, желая нанести ущерб племяннику через дядю, тоже использовали клевету Жозефины и наводнили Францию памфлетами об инцесте Наполеона.
Сегодня ни один серьезный историк не повторяет этого обвинения, его используют разве только особые любители пикантностей.
НАПОЛЕОН СТАНОВИТСЯ ОТЦОМ МАЛЕНЬКОГО ЛЕОНА
"Маленький Леон, к материнской груди прильнувши,
Ты волей судьбы никогда нищеты не узнаешь".
Когда бонапартовский клан узнал, что Жозефина распространяет слухи об интимной связи Бонапарта с родной сестрой, они от ярости заскрипели зубами, назвали ее «старой мартышкой» и поклялись побудить императора к разводу.
На большом семейном совете Полина заявила:
— Надо найти молодую и здоровую женщину, которая родит ему ребенка. Тогда он убедится в бесплодии Жозефины и разведется с ней.
— У меня есть как раз то, что нужно, — воскликнула Каролина.
Принцесса Мюрат только что взяла на службу обольстительную восемнадцатилетнюю брюнетку, прекрасно сложенную и, как говорили, совершенно необразованную и не имеющую представления о морали.
Эта юная особа носила имя Элеонора Денюэль де ла Пяэнь. Взяв несколько уроков у мадам Кампан, она вышла замуж за Ревеля, драгунского капитана 19-го полка, в 1805 году присужденного уголовным судом к двум годам тюремного заключения за подделку документа.
Мать ее — женщина легкого поведения, отец, называвший себя рантье, занимался делами сомнительного свойства.
Когда муж попал в тюрьму, Элеонора обратилась за помощью к мадам Кампан, которая сказала ей:
— Идите к принцессе Мюрат, этой маленькой Аннунциате Бонапарте, которая пожелала именоваться Каролиной… Она уладит ваши дела…
— Но она не примет меня!
— Хотела бы я посмотреть, как это не примет! Тогда будет иметь дело со мной! — грозно нахмурилась мадам Кампан [47] .
47
Мадам Кампан крепко держала в руках своих бывших учениц и не церемонилась с ними. Однажды Каролина, ставшая королевой Неаполя, сказала ей: «Удивляюсь, как Вы непочтительны. Вы разговариваете с нами непринужденно, как со своими ученицами». Бывшая придворная дама Марии-Антуанетты ответила ей: «Вы лучше забудьте-ка о своих титулах, когда имеете дело со мной; я видала королев и в тюремных стенах» . Анекдотический журнал мадам Кампан).
И Каролина сразу взяла молодую женщину на службу в качестве лектрисы.
— Эта маленькая плутовка сделает все, что мы скажем. Она порочна и любит деньги. Предоставьте дело мне… — сказала Каролина.
Через несколько дней Наполеон был приглашен в замок своей сестры в Нейи. Первая, кого он встретил, была, конечно, Элеонора.
Он сразу воспылал желанием и спросил, где ее найти.
— Я живу в садовом павильоне, — ответила Элеонора.
Позавтракав на скорую руку, император побежал в садовый павильон и получил от Элеоноры основательный десерт.
На следующий день молодая женщина была вызвана в Тюильри и там в секретных покоях Наполеон лучше познакомился с ее талантом. Восхищенный, он стал вызывать ее регулярно.
Элеонора стала проводить ежедневно часа два в обществе императора, но он не возбудил в ней страсти, и во время «сеансов наслаждения» бедняжка смертельно скучала. Она рассказывала позже, что в объятиях Наполеона во время его ласк передвигала ногой большую стрелку настенных часов, помещенных в алькове, иногда даже на полчаса.