Наполеон Великий. Том 1. Гражданин Бонапарт
Шрифт:
Наполеон с одинаковым интересом, если не сказать энтузиазмом, вникал в теоретические курсы высшей математики и механики, интегрального и дифференциального исчисления, прикладной физики, химии, фортификации, а на практических занятиях осваивал искусство маневров, устройство батарей, фейерверочное дело, стрельбу из гаубиц, мортир, фальконетов. Мало того, сверх обязательных занятий, он углублялся в изучение трудов Ж. Б. Грибоваля – генерала Людовика XVI, новатора в использовании артиллерии и создателя более подвижных лафетов для артиллерийских орудий. Свои собственные наблюдения и выводы поручик Бонапарт записывал в особые «Cahiers sur lartillerie» («Тетради по артиллерии»), судя по которым уже тогда в нем проявился так развернувшийся позднее феноменальный талант артиллериста. Он даже написал трактат по баллистике («О метании бомб»). «Если сравнить приказания, которые впоследствии Наполеон отдавал своим артиллерийским генералам, – читаем об этом у Ф. Кирхейзена, – то приходишь невольно в изумление, находя в них те же принципы, часто даже те самые выражения, какие мы находим в его юношеских записях» [149] .
149
Там
В Оксонне на талантливого подпоручика обратил внимание начальник местного артиллерийского училища генерал-лейтенант барон Жан-Пьер дю Тейль. Он не единожды давал Наполеону поручения, столь ответственные, что с ними не могли справиться и старшие офицеры. Так, в 1788 г., когда Оксонн посетил губернатор Бургундии, принц из боковой ветви Бурбонов Луи Жозеф Конде, дю Тейль доверил Наполеону команду над главной школой стрельбы. «Зависть товарищей по поводу такого отличия, – заметил Ф. Кирхейзен, – побудила их сыграть с Наполеоном шутку: они заколотили орудие в его батарее. Но он вовремя заметил проделку и быстро привел все в порядок» [150] .
150
Кирхейзен Ф. Цит. соч. С. 85.
Дю Тейль был к подпоручику Бонапарту и благосклонен, и строг (однажды посадил будущего императора на 24 часа под арест), но в строгости справедлив. Наполеон уже на вершине своей карьеры вспоминал: «Генерал дю Тейль научил меня повиноваться и повелевать». Не забудет он о генерале и в своем предсмертном завещании на острове Святой Елены – оставит сыну дю Тейля 100 тыс. франков с такой припиской: «Из благодарности за труды, которые потратил на нас храбрый генерал (Ваш отец), когда я был лейтенантом под его начальством» [151] .
151
Завещание Наполеона // Наполеон Бонапарт. Императорские максимы. М., 2003. С. 144.
Годы офицерской службы Наполеона в гарнизонах Валанса, Дуэ и Оксонна были, казалось, перенасыщены чисто служебными обязанностями и заботами. Тем не менее он всегда находил время для упорного самообразования. По-прежнему и еще больше прежнего зачитывался он трактатами своего кумира Руссо, которого просто боготворил: «О, Руссо! Почему надо было, чтобы ты прожил лишь шестьдесят шесть лет? В интересах истины ты должен быть бессмертным!» Увлекался юный подпоручик и сочинениями Вольтера, Дидро, Монтескье, а также Плутарха и Тацита, книгами по военной истории, но теперь круг его чтения стал шире – от экономических трудов Адама Смита и Жака Неккера до художественной классики И. В. Гете и Ф. Шиллера. В 1792 г. Наполеон рассказывал о том времени своему другу, великому артисту Ф. Ж. Тальма: «Я жил как раз напротив некоего бравого книготорговца по имени Марк Аврелий – прекрасное имя, не правда ли? Он предоставил в мое полное распоряжение всю свою книжную лавку» [152] .
152
Тальма Ф. Ж. Мемуары. М.; Л., 1931. С. 192. Как известно, в Древнем Риме был император Марк Аврелий (121–180).
Впрочем, и «всей книжной лавки» Наполеону, как «пожирателю книг» [153] , тогда не хватало. Вот случай из его жизни в Оксонне, обративший на себя внимание академика Е. В. Тарле: «Однажды, посаженный за что-то на гауптвахту, он совершенно случайно нашел в помещении, где был заперт, неизвестно как попавший туда старый том юстиниановского сборника (по римскому праву). Он не только прочел его от доски до доски, но потом, почти 15 лет спустя, изумлял знаменитых французских юристов на заседаниях по выработке Наполеоновского кодекса, цитируя наизусть римские дигесты. Память у него была исключительная» [154] .
153
Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. М., 2000. С. 100.
154
Тарле Е. В. Наполеон. М., 1992. С. 15. Дигесты – в Древнем Риме правовые сборники извлечений из юридических трактатов и законов.
В общем, как справедливо заключает Дэвид Чандлер, Наполеон «жадно читал все, что мог достать», – особенно о деяниях великих полководцев всех времен и народов, «но он читал все это не только с пылом увлечения, но и критически, и из ошибок или недостатков своих кумиров извлек для себя не меньше пользы, чем из их успехов» [155] .
Где и как он изыскивал время для такого самообразования? Наверное, главным образом, за счет сна. «Сплю мало, – писал он матери из Оксонна, – в десять ложусь, встаю в четыре» [156] . Позднее он сочтет даже шестичасовой сон излишеством и установит для себя суточную норму сна в четыре часа.
155
Чандлер Д. Цит. соч. С. 101.
156
Levy A. Op. cit. Р. 43.
В те же первые годы офицерской службы Наполеон затевал и первые свои литературные опыты. К 1788 г. относится его набросок публицистической статьи о королевской власти с резким осуждением монархизма: «Мало кто из королей достоин занимаемых ими тронов»; «В двенадцати европейских государствах короли пользуются узурпированной ими властью» [157] . А в следующем году Наполеон принял участие в литературном конкурсе, который объявила Лионская академия. Тему для конкурса предложил аббат Г. Рейналь: «Какие законы и установления следует дать людям, чтобы сделать их счастливыми?» [158] Наполеон представил на конкурс свое «Рассуждение о счастье». «Секрет счастья, – писал он, – заключается прежде всего в мужестве, силе, этом средоточии добродетели. Энергия – это жизнь души, главная пружина разума. Хороший человек – это сильный человек».
157
Цит. по: Тюлар Ж. Наполеон, или миф о «Спасителе». М., 1996. С. 41.
158
Подробно об этом см.: Кастело А. Цит. соч. С. 67; Кирхейзен Ф. Цит. соч. С. 116–117; Стендаль. Собр. соч. М.; Л., 1950. Т. 14. С. 191–192; Тюлар Ж. Цит. соч. С. 53–54.
Что же касается законов и установлений, необходимых для счастья человечества, то в своем «Рассуждении» Наполеон буквально восстал против социального неравенства. Считаю уместным – вслед за Ж. Тюларом – процитировать целую страницу из наполеоновского «Рассуждения» на эту тему:
«За беззаботным детством следует пора пробуждения страстей. Среди спутниц своих юношеских забав мужчине предстоит выбрать ту, которая назначена ему судьбой. Его сильные руки в согласии с его потребностями тянутся к работе. Он оглядывается вокруг, видит, что земля, находящаяся в руках немногих, превращена в источник роскоши и излишеств. Он задается вопросом: на основании каких прав люди пользуются этими благами? Почему у бездельника есть все, а у труженика почти ничего? Почему, наконец, они ничего не оставили мне, у которого на иждивении жена и престарелые отец с матерью? Он идет к священнику, пользующемуся его доверием, и делится с ним своими сомнениями. “Человек, – отвечает ему священник, – никогда не задумывайся над устройством общества <…> Все в руках Божьих. Доверься Его провидению. Мы – лишь странники на этой земле, где все устроено по справедливости, и не нам доискиваться до ее оснований. Верь, смиряйся, никогда не ропщи и трудись. Таков твой долг”. Гордая душа, чувствительное сердце, природный разум не могут удовлетвориться подобным ответом. И вот он поверяет другому свои сомнения и беспокойства. Он идет к мудрому из мудрых к нотариусу. “Мудрец, – обращается он к нему, – все блага этого края поделены, а меня обошли. Почему?” Мудреца смешит его простодушие, он приглашает его в свою контору и там, от купчей к купчей, от договора к договору, от завещания к завещанию доказывает ему законность всех вызывающих его недоумение дележей. “Как? Так вот каковы права этих господ! – с негодованием восклицает он. – Но ведь мои куда более святы, бесспорны, всеобщи. Они оправданы моим потом, текущей в моих жилах кровью, скреплены нервами, запечатлены в сердце. Они – основа моей жизни и моего счастья!” С этими словами он сгребает в охапку весь этот бумажный хлам и бросает его в огонь» [159] .
159
Цит. по: Тюлар Ж. Цит. соч. С. 53–54.
Стендаль считал, что Наполеон был удостоен премии за свое «Рассуждение» от Лионской академии, но, став императором, уничтожил его, предав огню [160] . Однако трудами последующих историков доказано, что премии Наполеон не получал, но и не сжигал своей рукописи (она сохранилась до наших дней, публикация Ф. Массона). Ф. Кирхейзен в начале XX в. разыскал и процитировал следующее заключение члена Лионской академии Кампиньоля о конкурсном опусе Наполеона: «Это, может быть, произведение чрезвычайно искреннего человека, но оно слишком неумело составлено, слишком разбросанно, отрывочно и написано чересчур плохо, чтобы быть достойным внимания» [161] .
160
Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 191–192.
161
Кирхейзен Ф. Цит. соч. С. 116–117.
Уже в то время, еще до начала великой революции 1789 г., 19-летний Наполеон определенно склонялся к республиканским взглядам.
Сохранившиеся записи юного подпоручика за 1786 г. прямо свидетельствуют об этом. «Божеские законы запрещают народам восставать на царей? – возмущался будущий император, а пока младший лейтенант. – Что за нелепость!.. Нет закона, которого народ не мог бы отменить» [162] . Ж. Тюлар имел все основания заявить, что «Бонапарт был республиканцем задолго до взятия Бастилии, раньше Робеспьера и Дантона» [163] .
162
Napol'eon. Manuscrits… Р. 1.
163
Тюлар Ж. Цит. соч. С. 41.