Наполеон. Попытка № 2
Шрифт:
Во-вторых, все члены военного трибунала, выслушав показания осужденного и материалы дела, вынесли единогласное решение о расстреле. Обычно говорят, что Наполеон заставил свой ручной трибунал проголосовать за казнь. Однако имена всех членов трибунала известны: майор Дютанкур, полковники парижского гарнизона Ровье, Барруа, Раббе, Базанкур, Сюнтон и генерал Юлен. И никто из них, даже после свержения Наполеона, когда к власти вновь пришли Бурбоны и Бонапарта во Франции можно было поливать грязью как угодно… так вот, ни один из этих офицеров не написал в своих мемуарах об оказанном на них давлении. У них не только не было прямых инструкций об осуждении герцога, но, отправляясь на суд, они даже не знали, кого именно им придется судить.
В-третьих… Почему же Наполеон, понимавший, какая гневная и возмущенная реакция Европы последует в ответ на расстрел герцога Энгиенского, не помиловал его? Историки давали множество ответов на этот вопрос. Но лучше послушать того, на чьих глазах эта история происходила, – личного секретаря Наполеона Меневаля, неотступно бывшего с Наполеоном все это время. Он свидетельствует следующее…
Наполеон знал, чем грозит Энгиенскому статья французского закона о заговоре. Он также знал, какой резонанс вызовет расстрел лица с королевской кровью в Европе. Поэтому Наполеон хотел выказать не только решительность, отдав преступника под суд, но и свойственное ему милосердие, воспользовавшись своим правом на помилование. Для этого он послал письменное указание госсоветнику Реалю выехать в Венсенн, где состоялся суд, и лично поговорить с герцогом Энгиенским, после чего доложить о результатах беседы Наполеону. Имелось в виду, что герцог передаст Наполеону просьбу о помиловании, а Реаль до той поры распорядится отложить расстрел. Однако, как пишет Меневаль, «в силу той фатальности, которая предопределила весь ход событий в этом деле, Реаль, не имевший за последние восемь дней ни минуты отдыха и проведший несколько бессонных ночей, именно в этот день… запретил своему камердинеру будить его до пяти часов утра». Среди писем, которые ему вручили, когда он пробудился ото сна, было и то самое письмо. Прочитав его, продолжает Меневаль, Реаль «оделся с быстротой, на которую только был способен, и помчался в Венсенн, но на пути встретил полковника Савари, который сказал ему, что приговор в отношении герцога Энгиенского уже приведен в исполнение». В жизни пленника была поставлена жирная точка.
Всего нескольких часов не хватило судьбе, чтобы спасти герцога. Наполеон был шокирован этой новостью, но ругать Реаля не стал: он сам валился с ног, знал, что люди работают на износ, и потому просто развернулся и молча ушел. «Мы слышали, – писал Меневаль, – как первый консул медленно поднялся по лестнице, которая вела в небольшую комнату над библиотекой. Там он захлопнул за собой дверь и в течение длительного времени не выходил».
Рассказ о состоянии Наполеона, в котором он пребывал на следующее утро, продолжает его камердинер Констан:
«В ранний час я зашел в комнату императора и нашел его уже проснувшимся. Он лежал, облокотившись на подушку, и выглядел мрачным и усталым. „Констан, – сказал он мне… – Я очень плохо спал“. Казалось, он был чем-то чрезвычайно озабочен и полностью поглощен какими-то мыслями. На лице его лежала печать меланхолии и страдания. Пока я одевал его, он не произнес ни слова, чего никогда не случалось.
Неожиданно распахнулась дверь и в комнату вошла жена первого консула в своем утреннем неглиже. Она была страшно возбуждена, на щеках виднелись следы слез. Ее неожиданное появление удивило и даже напугало, ибо только в исключительных случаях что-то могло заставить госпожу Бонапарт покинуть свою комнату в подобном костюме. Она ворвалась в комнату с криком: „Герцог Энгиенский мертв! О, мой друг! Что же ты наделал!“ Затем, рыдая, она упала в объятия первого консула, который мертвенно побледнел и чрезвычайно возбужденным тоном сказал: „Эти негодяи слишком поспешили!“
Новость о смерти принца быстро распространилась по замку, вызвав гнетущее впечатление, все словно оцепенели от мрачных предчувствий. Первый консул не мог не заметить эту атмосферу всеобщего горя, но никому за это не сделал выговора. Величайшее огорчение, возникшее у его слуг, исходило из понимания того, что эта катастрофа неизбежно бросит тень на предмет их гордости.
Первый консул, вероятно, прекрасно понимал наши чувства; но как бы то ни было, я здесь рассказываю все так, как видел собственными глазами. Я не претендую на знание того, что происходило во время совещания в кабинете первого консула, но его эмоции кажутся мне искренними и естественными. Он оставался печальным в течение многих дней».
Констану вторит Меневаль: «Это лишь те факты, которым я был свидетелем. Я рассказываю только о том, что видел и слышал. Я могу добавить, что не было никакого словесного или письменного общения между первым консулом и военной комиссией в течение времени, которое прошло между допросом герцогом Энгиенского и его казнью. О драматической борьбе в душе Наполеона свидетельствует тот приказ, который он отдал господину Реалю, а также уединение, которого он искал в Мальмезоне, чтобы отгородиться от любого внешнего влияния… он избегал гостиной госпожи Жозефины, запирался в личных апартаментах, отказывался отвечать жене, которая постоянно подходила к его двери и тщетно стучала в нее. Я до сих пор не могу забыть гробовое молчание, царившее вечером в гостиной…»
Но как ни горюй, а Алла Пугачева уже была расстреляна.
Итоги?
В результате титанических усилий спецслужб заговор был подавлен.
Общеевропейское возмущение расстрелом герцога Энгиенского помогло Англии сколотить новую антифранцузскую коалицию.
А Наполеон понял, что послужило причиной возмущения. Текущая в жилах герцога королевская кровь! К королям и принцам Европа относится более уважительно, чем ко всем остальным, в том числе и к непонятным первым консулам, пусть и обладающим огромной властью. Осознав это, Наполеон решил: он должен стать императором. Может быть, это упрочит его позиции в глазах феодальной Европы?
Но как отнесется к этому Франция, которая совсем недавно свергла короля, с удовольствием распевает «Марсельезу» и очень гордится революционными завоеваниями, подобных которым нет более нигде в Европе? Не скажут ли французы, как в стихах Всеволода Емелина:
Если вы позабыли это,
Мы напомним вам, недоноскам,
Как Марии-Антуанетты
Голова скакала по доскам!
Глава 2 ГРАЖДАНИН ИМПЕРАТОР
Крупный, мелкий и средний бизнес интересовало, а что будет, если Наполеона все-таки убьют или когда он умрет сам? Опять смута и драка за власть? Как хорошо в этом смысле работает институт престолонаследия – автоматически! Все всё знают, никаких споров, страну наследует старший сын, никому и в голову не приходит выдвигать свою кандидатуру.
Поэтому бизнес, к которому Наполеон был так ласков, понимая, что именно предприниматели – основа страны, поддержал идею провозглашения Наполеона императором. По тем же самым причинам поддержал ее и народ: уж очень людям не хотелось свар. Во всяком случае народный плебисцит подавляющим большинством голосов поддержал идею сделать Наполеона императором.
Во время церемонии коронации Наполеон попросил своего камердинера поболтаться в ликующей толпе и послушать, что говорит народ, нет ли недовольных воцарением нового монарха. Позже Констан писал: «Я не слышал ни одного ворчливого голоса, ни одного осуждающего власть ропота, столь велик был энтузиазм, с которым все сословия Парижа встретили его величество…»
А вот какую точную психологическую зарисовку дает секретарь Наполеона Меневаль: «По окончании церемонии я оказался в одной из гостиных и беседовал с несколькими офицерами и адъютантами на тему дня. Один из лакеев в полном ливрейном одеянии с золотыми шнурами по всем швам и в белых шелковых чулках пробился ко мне и громко обратился: „Император желает видеть вас“. Эти слова произвели впечатление электрического шока на всех присутствующих. (Не привыкли еще! – А. Н) Все посмотрели друг на друга сначала в полном недоумении, а затем с улыбками, словно хотели сказать: это не сон!»