Наполеон
Шрифт:
«Национальная флотилия» из 2365 судов различной величины и устройства, от канонирских шлюпок до линейных кораблей, с двенадцатитысячным экипажем, подымала транспорт в 160 000 человек, 10 000 лошадей и 650 пушек.
Сложная операция десанта могла быть произведена в восемь часов: надо было только переплыть через пролив в тридцать два километра. «Восемь часов благоприятного ночного времени решили бы судьбы мира», — писал Первый Консул адмиралу Гантому, и потом император — адмиралу Латуш-Тревилю: «Если мы овладеем проливом только на шесть часов, мы овладеем миром». [747]
747
Lacour-Gayet G. Napol'eon. P. 224.
В Амиене воздвигнута триумфальная арка с надписью: «Путь в Англию». Под императорской ставкой, в Булони, найдена в земле древнеримская секира, будто бы из лагеря Юлия Цезаря, первого завоевателя Англии: как бы две тысячи лет всемирной истории венчались Булонским лагерем.
15 августа, в день рождения Наполеона, происходила торжественная церемония — раздача орденских крестов новоучрежденного Почетного Легиона. Император сидел на тысячелетнем железном троне короля Дагобера, на верхушке холма, откуда обозревал весь лагерь и море, покрытое судами флотилии, как новый Ксеркс. Манием руки, казалось, мог сокрушить Англию — овладеть миром.
Но в Париже не верили в десант. «Он возбуждал всеобщий смех, — вспоминает Буррьенн. — Трудно было, в самом деле, представить себе предприятие более разорительное, бесполезное и смешное». [748] Появились карикатуры: булонские корабли — ореховые скорлупки в умывальнике; английский матрос, сидя на берегу, курит трубку, и от дыма ее, как от бури, бежит французский флот. В Англии тоже смеялись, но и дрожали.
«Много спорили о том, серьезно ли Бонапарт замышляет поход в Англию, — говорит генерал Мармон. — Я отвечаю с убеждением, с уверенностью: да, серьезно. Этот поход был самою пламенною мечтою всей жизни его, самою дорогою надеждою. Возможность десанта была несомненна. Бонапарт намеревался смести артиллерийским огнем Дуврскую крепость и принудить ее к сдаче в одно мгновение. „Хорошо, что английская экспедиция не началась в ту самую минуту, как Австрия выступила против нас с такими огромными силами“, — сказал я ему однажды, уже в начале Австрийской кампании. „Если бы мы, высадившись в Англии, вошли в Лондон, как это произошло бы несомненно, то и страсбургских женщин хватило бы для защиты наших границ“, — ответил мне Бонапарт. Никогда ничего он так горячо не желал, как этого». [749]
748
Fauvelet de Bourrienne L. A. M'emoires sur Napol'eon. T. 3. P. 183.
749
Marmont A. F. L. M'emoires. T. 2. P. 212, 216.
«Я провозгласил бы республику в Англии, уничтожение аристократии, палаты пэров, экспроприацию всех, кто воспротивился бы мне, свободу, равенство и верховную власть народа. В таком большом городе, как Лондон, много черни и недовольных; грозная партия встала бы за меня. Я поднял бы также восстание в Ирландии. [750] Нас призывала бы большая часть англичан. После высадки мне предстояло бы только одно правильное сражение с исходом несомненным, и я оказался бы в Лондоне… Английский народ, стонавший под игом олигархии, тотчас присоединился бы к нам; мы были бы для него союзниками, пришедшими его освободить; мы пришли бы к нему с магическими словами: Свобода, Равенство». [751]
750
O'M'eara B. E. Napol'eon en exil. T. 1. P. 328.
751
Las Cases E. Le memorial… T. 1. P. 531.
Успех десанта зависел от морской диверсии адмирала Вилльнева, посланного с французским флотом на Антильские острова, для отвлечения английской эскадры от Ламанша. Первая часть диверсии Вилльневу удалась: он дошел до Мартиники, и английский флот погнался за ним. Но на возвратном пути, встретив адмирала Нельсона, у Ферроля, Вилльнев повернул на юг и ушел в Кадикс, вместо того, чтобы идти дальше, как ему было приказано, на Рошфор и Брест, усилиться здесь французскими и испанскими эскадрами и, появившись неожиданно в Ламанше, очистить на несколько дней пролив от английского флота, «что сделало бы успех десанта почти несомненным». [752]
752
Pasquier E. D. Histoire de mon temps. T. 1. P. 217; Marmont A. F. L. M'emoires. Т 2. P. 215.
«Выходите же, выходите в Ламанш, не теряйте ни минуты! Англия наша, — появитесь только на двадцать четыре часа», — писал Наполеон Вилльневу 22 августа, а 23-го пришло известие, что Вилльнев ушел на юг. Этим участь десанта решалась. [753]
Так же как некогда в Египте и Сирии, исполинская химера лопнула, как мыльный пузырь; гора мышь родила. Миллионы брошены в воду, пущены на ветер; национальная флотилия — только «ореховые скорлупки в умывальнике», и весь Булонский лагерь — жалкий выкидыш. Но опять, как тогда, лопнула одна химера, — возникла другая: всю Европу поднять на Англию, двинуть всю земную сушу на море.
753
Lacour-Gayet G. Napol'eon. P. 237.
В тот же день, 23 августа, Наполеон объявляет войскам, что «Австрия, соблазненная золотом Англии, выступила против Франции»; велит снять Булонский лагерь и диктует план Австрийской кампании. Все движение Великой Армии, число маршей, расположение и назначение войсковых частей предвидены, угаданы, рассчитаны с математической точностью. Знание соединяется с пророчеством, математика — с ясновидением. Булонский лагерь снят, и стовосьмидесятитысячная армия перенесена как по волшебству с берегов Ламанша на берег Дуная. Вся она движется с такой быстротой, в таком порядке, что если бы кто-нибудь мог обозреть ее с высоты, то подумал бы, что это стройно пляшущий хор Диониса, где хоровожатый — сам Бог.
И с высоты, как некий бог,Казалось, он парил над ними,И двигал всем, и все стерегОчами чудными своими. [754]Наполеонова империя созиждется на восьми столпах — восьми победах; четырех южных: Лоди, Арколь, Риволи, Маренго, — которыми завоеваны страны Средиземного бассейна, от Гибралтара до Адриатики; и четырех северных: Ульм, Аустерлиц, Иена, Фридланд, — которыми завоевана Средняя Европа, от Рейна до Немана.
754
Тютчев Ф. И. Неман.
Южные победы — трудные; северные — легкие; в тех Наполеон — восходящее солнце, в этих — неподвижное солнце в зените; те — разные, радужные, как лучи восхода, эти — одинаковые, белые, как свет полдня; те власть его усугубляют, эти расширяют; те — национальные; эти — всемирные; те — героичны, а эти — но для этих у нас нет слова; древние греки назвали бы их «демоничными»; но, может быть, только один из нас, Гете, понял бы, что это значит: он так и определяет существо Наполеона, как «демоническое», — разумеется, не в нашем, христианском, смысле, а в древнем, языческом: daimon — земной бог. Тем, кто не знает законов «демоничного», кажется оно «чудесным», «сверхъестественным»; но, может быть, оно так же просто, как то, что нам кажется «необходимым», «естественным».
Что дает Наполеону такую, в самом деле как бы чудесную, власть над людьми и событиями? «Род магнетического предвидения, une sorte de pr'evision magn'etique», — говорит об этом школьный товарищ и секретарь его, Буррьенн. [755] «У меня было внутреннее чувство того, что меня ожидает». — «Со мной никогда ничего не случалось, чего бы я не предвидел», — говорит сам Наполеон. [756]
Это у него всегда; но в те два года, 1805–1807, от Ульма до Фридланда, больше, чем когда-либо.
755
Fauvelet de Bourrienne L. A M'emoires sur Napol'eon. T. 4. P. 389.
756
Las Cases E. Le memorial… T. 4. P. 160; Miot de Melilo A. F. M'emoires. T. 1. P. 289.