Наполеон

Paul Johnson

NAPOLEON

Copyright © Paul Johnson, 2002.

Иллюстрация на обложку © Alfredo Dagli Orti/The Art Archive/Corbis

КоЛибри®

Трудно найти историческую личность, которая повлияла бы на развитие истории больше, чем Наполеон Бонапарт. Он представляет собой самую большую загадку для тех детерминистов, которые утверждают, что событиями управляют войска, общественные классы, экономика и география, а не сила воли отдельных мужчин и женщин. Хотя Бонапарт находился у власти всего полтора десятилетия, его влияние на будущее ощущалось до конца двадцатого века, почти двести лет после его смерти. Действительно, влияние этого человека нельзя недооценивать. Людям нравится читать о нем, об удивительном взлете его карьеры, так в древности и в средние века читали об Александре Македонском. И читатель всегда задается вопросом: «А смог бы я в сходных обстоятельствах добиться чего-то подобного?» Многие целеустремленные, честолюбивые люди видят в Бонапарте пример для подражания. Примечательно, что люди, наделенные властью в той или иной форме и стремящиеся добиться большего, украшают свои рабочие кабинеты и даже самих себя памятными вещами и сувенирами, связанными с Наполеоном.

Одним из главных тезисов данной книги является положение о том, что Бонапарт был не идеологом, а оппортунистом, авантюристом, который воспользовался случаем, чтобы во время Французской революции пробиться на вершину власти. Я сказал «случаем», потому что пример Британии и Скандинавских стран показывает, что все реформы, которые французские радикалы вводили силой и кровью, можно ввести мирным путем. На самом деле ужасающая жестокость революции почти неизбежно вела к абсолютизму, чем и воспользовался Бонапарт. Захватив власть, он неустанно стремился умножить ее, подчинив себе почти всю Европу. Ему не пришло на ум изучить пример своего старшего современника Джорджа Вашингтона, который преобразовал военную победу в гражданский прогресс и отказался от власти силы в пользу власти закона. Но Бонапарт всегда больше доверял штыкам и пушкам. В конце концов, сам он понимал только язык силы, что в итоге его и сгубило.

Пока же Бонапарт развязывает самые разрушительные войны, которые знала Европа. Впервые широкомасштабная мобилизация играет значительную роль в увеличении армий, а их столкновения перерастают в общенациональные сражения. Войны продолжаются, и военные потери постоянно растут. Но и страдания мирного населения тоже увеличиваются. Сначала Италия, потом Центральная Европа и наконец Испания и Россия становятся жертвами захватнических войн Бонапарта. В частности, снова и снова вспыхивают войны за территории, где проживает немецкоговорящее население. В сущности, именно негативное отношение к Бонапарту сыграло немаловажную роль в появлении и развитии германского национализма, который и сам в будущем станет агрессивным и угрожающим. Родилась новая концепция ведения войны, а с ней появились и новые ведомства: тайная полиция, широкомасштабная профессиональная разведка. Появились машины правительственной пропаганды и якобы демократические движения, выборы и плебисциты. Да и сама Франция, хотя была побеждена только на последних этапах войны, жестоко страдала и несла невосполнимые потери. В то время, когда население остальной Европы увеличивалось быстрыми темпами, прирост населения Франции замедлялся, уменьшался, и со временем Франция неизбежно начала терять положение ведущей державы Европы, играя второстепенную роль – таким было истинное наследство, которое Бонапарт оставил стране, к власти в которой он так стремился.

Государственные мужи, которые собрались в Вене после поражения бонапартистской Франции, намеревались не только восстановить прежние законные монархии, но и, насколько могли, старые договоренности и правовые нормы, которые стояли на страже мира или сдерживали масштабы боевых действий, когда война начиналась. Венский конгресс нужно рассматривать как один из самых успешных примеров мирного урегулирования в истории. За некоторыми исключениями, он на целое столетие определил границы Европы и, хотя не мог предотвратить всех войн на континенте, значительно уменьшил опасность возникновения крупного военного конфликта. Девятнадцатое столетие в целом стало временем мира, прогресса и процветания в Европе до того момента, когда в 1914–1918 годах старая система наконец рухнула.

Однако по прошествии лет наследие бонапартизма обрело свое лицо. Этому в немалой степени способствовало то, что французы провозгласили бывшего правителя национальным героем и примером для подражания для всего мира. Первая мировая сама по себе во многом повторяла наполеоновские методы ведения войны. И в политической анархии, которая возникла в результате этой войны, появился совершенно новый тип диктатора, который взял на вооружение методы правления Бонапарта – сначала в России, потом в Италии и наконец в Германии, а за ними – и во многих небольших государствах. Тоталитарное государство двадцатого века уходит корнями в мифы и реальность наполеоновской эпохи. Таким образом, совершенно необходимо изучать яркую карьеру Бонапарта без ореола романтизма – глубоко и тщательно, сохраняя здоровый скептицизм. В начале двадцать первого века, стремясь избежать трагических ошибок века двадцатого, мы должны изучать биографию Наполеона, чтобы понять, чего следует опасаться и чего избегать.

Наполеон Бонапарт родился 15 августа 1769 года в городе Аяччо на Корсике. Парадоксально, что жизнь человека, мечтавшего покорять целые континенты, ограничилась тремя островами: Корсикой, которая вполовину меньше Уэльса и не превышает размеров Вермонта; еще меньшей по размеру Эльбой, где разыгрывалась пародия на его славу; и островом Святой Елены, совсем крошечным клочком суши посреди океана – его пожизненной тюрьмой. Год его рождения был весьма урожайным: в 1769 родился и его заклятый враг, герцог Веллингтонский, и виконт Каслри, политик, который поддерживал герцога. Приблизительно в это же время родились величайшие умы грядущего века: Шатобриан и мадам де Сталь – убежденные противники Бонапарта; Вордсворт и Кольридж, которые клеймили его в прозе и стихах; Бетховен, который посвятил первому консулу свою «Героическую» симфонию, а потом, когда тот стал императором, в гневе вырвал страницу с посвящением; и множество других: Гегель и Шлегель, Эндрю Джексон и Джон Квинси Адамс, Джордж Каннинг, Меттерних и сэр Вальтер Скотт.

Тот год был урожайным и в других смыслах. В Британии делала первые шаги промышленная революция – все начиналось с текстильных предприятий. Капитан Кук высадился в Ботани-бей и нанес на карты новый континент – Австралию. Но Корсика была очень далека от всех этих выдающихся событий. То был нищий, дикий, заброшенный остров, не имевший никакого экономического или политического значения. Ровно сто лет спустя английский художник Эдвард Лир высадился на его берег с мольбертом и запечатлел ландшафты острова, которые ничуть не изменились за прошедший век: остроконечные горные вершины, непроходимые хвойные леса, широкие каменистые плато и редкие водопады, бескрайние заросли чахлого кустарника, известного как le maquis, – это слово стало синонимом партизанского края. Доход, который приносил остров, был настолько крошечным, что королевские дворы Европы считали его и вовсе бесполезным. В восемнадцатом веке британцы дважды занимали Корсику и оба раза оставляли, так как от острова было больше хлопот, чем пользы. Сотни лет остров принадлежал Генуе, итальянскому городу-государству, захватившему контроль над Корсикой в то время, когда Генуя вместе с Венецией были самыми богатыми морскими государствами на Средиземном море. Но власть Генуи никогда не распространялась вглубь острова, ограничиваясь портовыми городами – Бастией, Калви, Бонифачо и Аяччо, – это было просто невыгодно. Поэтому местные мятежники управляли внутренней территорией острова и время от времени осаждали обнесенные крепкими стенами приморские города. В 1760-х годах теряющая власть Генуя обратилась к французам за помощью. Французы не отказали. Но их возмущало, что Генуя пускала на остров ненавистных иезуитов, которым въезд на территорию Франции был запрещен. Поэтому французы вывели свои войска с острова, и в 1767 году повстанцы заняли Аяччо. Для Генуи это стало последней каплей, и в 1768 году весь остров был продан Франции за ничтожную цену. Для Бонапарта это событие стало знаковым – он родился в следующем после продажи году и автоматически стал гражданином Франции.

Далеко не все относились к Корсике с пренебрежением. В своем трактате «Об общественном договоре» (Du contrat social) (1762) Жан-Жак Руссо отмечал, что, хотя все правительства Европы погрязли в коррупции, «есть в Европе одно крошечное государство, которое простодушно пытается законодательно бороться с ней, и это – Корсика». Руссо также говорил, что у него есть предчувствие: этот маленький остров еще удивит Европу. После такого заявления, повстанцы пригласили мыслителя на Корсику, чтобы он составил конституцию, которой они будут следовать, когда с оружием в руках добьются независимости. Руссо не поехал. Но убедил своего молодого друга Джеймса Босуэлла, будущего биографа Сэмюэля Джонсона, посетить Корсику во время поездки по Европе, и даже организовал для него встречу с лидером повстанцев Паскуалем Паоли, которого называли «народным генералом». Босуэлл приехал на остров и на всю жизнь остался почитателем и другом Паоли. Отчет о поездке молодой человек оставил и в своих дневниках, и в книге о Корсике, которую он опубликовал по возвращении в Британию. Эта книга принесла ему широкую известность, а также лестное прозвище Босуэлл Корсиканский, ее читала вся Европа. Среди читателей книги был и юный Бонапарт. Эта книга подсказала ему кое-какие идеи.

Бонапарт не собирался становиться освободителем Корсики. Сия неблагодарная миссия отводилась Паоли, да и роль эта казалась юноше незначительной. Такие люди, как Бонапарт, видели свое будущее не на острове, а за морями, на просторах других земель. Люди все время приезжали и уезжали с острова. Амбициозным обитателям приморских городов была чужда неподвластная времени стабильность жителей внутренних районов острова. Предки семьи Бонапарта принадлежали к мелкому дворянству Тосканы шестнадцатого века. В Аяччо Бонапарты поколение за поколением занимали судейские и административные должности. Семья сохраняла дворянское звание на протяжении шестнадцати поколений. Они не накопили несметных богатств, но средств вполне хватало, чтобы нанимать слуг и содержать собственный дом с садом. Карло Мария да Буонапарте, как он себя называл, женился на четырнадцатилетней Летиции, среди предков которой тоже были итальянские дворяне. Но в ее семье часто заключались браки с мелкопоместными дворянами из внутренних районов Корсики. Летиция родила мужу восьмерых детей. Наполеон, или Nabulion, как записано при крещении, был их вторым сыном. Это имя, которое впоследствии дало название целой эпохе, не имело никакого скрытого смысла. Просто отец, следуя семейной традиции, назвал сына так же, как его прадед своего второго сына. Бонапарт почти никогда не использовал это имя. Анализ нескольких тысяч сохранившихся до наших дней автографов Наполеона показывает, что он всегда подписывался «Буонапарт», а позже «Бонапарт». Именно этим именем, и официально и в неофициальной обстановке, называли его все друзья, и даже его первая жена, Жозефина. И именно это имя я использую в данной книге. Когда он стал императором, то с неохотой, в угоду протоколу, принял имя Наполеон, и именно так его называла вторая супруга. Но он редко подписывался полным именем, просто писал «Nap» или «Np», а часто забывал свой новый титул и писал «Бонапарт».