Направленный взрыв
Шрифт:
Квартира генерала Сельдина находилась в одном из домов, сложенных из хорошего силикатного кирпича. Такие дома встречаешь в основном в центре, в хороших местах, окруженных зелеными скверами, это подальше от Садового кольца народ живет в обыкновенных панельных или блочных домах, чем-то напоминающих картонную тару, и, как правило, в окружении мелких и крупных заводов и фабрик, составляющих «рабочие» районы.
Раньше Пресня была, наверное, самым пролетарским районом Москвы, а теперь она застроена кирпичными домами уже бывшей
Мы прошли мимо пожилой вахтерши — тощей серой мыши в техническом халате — и на лифте поднялись на четвертый этаж.
На наш звонок открыли не сразу. Долго гремели всевозможными запорами, и наконец на пороге возникла женщина невысокого роста, стриженная под мальчика, с огромными испуганными глазами, в которых я не заметил горя. Я мгновенно подумал: не является ли она… Но всякие предположения на пороге квартиры с убитым больше подходят стажеру, но не мне. Поэтому я отбросил всякие мысли на тему «а не является ли». Все молча вошли в квартиру — первым я, за мной Олег Левин и остальные члены оперативно-следственной группы.
Женщина быстро зашептала, как только мы вошли:
— Сегодня утром пришла к нему, как обычно… Я сразу заметила: дверь не закрыта… Я к соседям… побоялась одна входить. Но соседи не открыли… Я тогда все же вошла, сразу направилась в кабинет…
— А почему соседи не открыли? — спрашиваю.
— Мария Федоровна, соседка… сказала, что не может выйти ко мне, потому что сидит без ключей.
— Понятно, — говорю я, хотя на самом деле мне пока ничего не было понятно. По опыту давно известно, что хуже всего — когда ясно все, как Божий день: потом долго приходится разубеждать себя и с трудом расставаться с собственными заблуждениями.
Пройдя в квартиру, я обратил внимание на более чем скромную обстановку прихожей и гостиной. Обычный набор мебели для семьи среднего достатка. Полированная стенка и книжные полки, хороший японский телевизор в углу комнаты да два полумягких кресла. Много памятных подарков, стандартно безвкусных: хрустальные вазы и резьба по дереву, чеканка. На ковре, украшая стену, висят палаш, полевой бинокль и фаянсовая трубка с длинным чубуком, такие курили, наверное, помещики лет сто назад.
В кабинете вижу какие-то ордена и медали, разбросанные по полу. И произношу фразу, которая за девять лет работы у меня стала дежурной:
— Ну что ж, господа, приступим к осмотру…
Из-за моей спины быстро выдвигаются судмедэксперт и эксперт-криминалист. Несколько раз полыхает вспышка фотоаппарата. И только после этого я наклоняюсь к лежащему на полу Сельдину.
Труп лежал на коврике, насквозь пропитавшемся кровью. Горло Сельдина было перерезано от уха до уха. Тут я услышал за собой утробный звук. Обернувшись, увидел выкатившиеся из орбит глаза стажера Левина, щеки которого раздулись до опасных размеров. Утробное урчание доносилось из живота Олега Борисовича, будущего генерального прокурора. И эти звуки говорили о позывах рвоты.
— Ты что, не в себе? — спросил я.
Левин схватился за живот и, заглатывая ртом воздух, простонал:
— Съел, наверное, что-нибудь.
— Ну ты и трус, оказывается. Съел он что-нибудь… Ну кровь… Картина, конечно, не из приятных, но, если так будешь реагировать на каждый труп, мы тебя спишем за профнепригодность, — с усмешкой пригрозил я. — Ладно, иди в туалет, покажи унитазу, чем завтракал.
Левин бросился из комнаты, на ходу тихонько постанывая.
— Слабоват парень. Это ваш новичок? — спросил оперативник, капитан из местного отделения милиции.
— Новичок. Ничего, привыкнет, — ответил я механически.
Наконец я закончил осмотр трупа и места происшествия, выяснив при этом, что покойный Иван Митрофанович Сельдин серьезно увлекался нумизматикой и фалеристикой. Имел большую коллекцию отечественных наград, а также коллекцию серебряных и золотых монет. Но в основном он, как выразилась Зинаида Васильевна, его приемная дочь, работал «по золоту».
Несмотря на то, что генерал жил в доме ЦК, где есть вахтер, убийца прошел незамеченным. И это наводило на мысль о том, что либо вахтерша прошляпила убийцу, либо убийца жил в том же самом доме…
На кухне, нервно затягиваясь, курила сигарету за сигаретой Зинаида Васильевна, стриженная под мальчика женщина неопределенного возраста с глубоко запавшими глазами. И опять я невольно отметил, что глаза у нее абсолютно сухие. Похоже, не слишком сильно переживает смерть отца.
Впрочем, ее рассказ подтвердил мою догадку. Генерала Сельдина перевели в Москву из Ростова, где он служил в отделе кадров штаба Северо-Кавказского военного округа. В Ростове он женился во второй раз на матери Зинаиды Васильевны. А через год, это было в 1978 году, они переехали в Москву.
Иван Митрофанович был человеком тихим, немногословным, друзей не имел и в дом никогда никого не приглашал. Зине он тоже запретил приглашать в дом кого-либо из своих друзей: боялся, что кто-нибудь может навести грабителей на их набитую ценностями квартиру.
Хотя генерал — звание генерал-майора Сельдину присвоили по прибытии в Москву — получал хорошее жалованье, жили они фактически на зарплату матери, которая работала воспитателем в детском саду рядом с домом. Иван Митрофанович делал иногда покупки для дома: телевизор, например. Но в основном все деньги уходили на его коллекцию, которую он собирал со страстью бальзаковского Гобсека.
Редких знакомых, которые появлялись у них дома, он заставлял выворачивать карманы с мелочью. Так он собрал полную коллекцию советских монет. Ордена и медали, медные монеты были его второстепенной страстью, а подлинной было «советское золото», которое выпускалось Государственным банком СССР к различным датам специально для западных нумизматов.
— Когда умерла мама — а это случилось в прошлом году, — рассказывала мне Зинаида Васильевна, — мы пришли с кладбища, и он сразу заперся у себя в кабинете. В тот день я не услышала от него ни одного слова, мне было так тяжело, что я была готова все что угодно с собой сделать. Наверное, тогда, за один вечер, я и постарела…