Направленный взрыв

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Владимир Федорович, — так ласково, по-дружески, начал генерал Вагин, — нет ли желания провернуть небольшое дельце? И самому, кстати, продвинуться по службе, и значительно, надо сказать, продвинуться. Однако дело, которое ждет вас в Пакистане…

— Алексей Викторович, — перебиваю я, — вы же только что говорили, что я должен отправиться в Афганистан.

— Полковник Васин, лучше, чтобы вы меня не перебивали. Я не оговорился, вы отправляетесь в Афганистан, но там с вами должно кое-что произойти, отчего вы окажетесь в Пакистане.

Я

понял, что с моим лицом происходит что-то не то, так как Вагин усмехнулся, справился о моем здоровье, а затем предложил пойти прогуляться поблизости — в маленькую, идеально чистую немецкую рощицу. Но предложил он прогуляться не для того, чтобы мне лучше дышалось свежим воздухом. Генералу плевать на мое здоровье. Я понял, что он опасается «жучков» в своем кабинете. А «жучки» могли набросать и заму командующего, и самому командующему кто угодно: и «особисты», и военные разведчики, и немцы со стороны Штази.

Заместитель командующего ЗГВ, генерал-майор Вагин, был мужчина крупный, с чуть отвисшими розовыми щеками, обширной розовой лысиной, окантованной мелкими черными кудрявыми волосами с проседью. Некоторое время он молчал, слушая щебет пташек и размышляя о своем, я не прерывал молчания.

— Владимир Федорович, — наконец осторожно начал Вагин. — А помните ли вы некоего Юрия Королева? Несколько лет назад он был капитаном.

Ну как же мне было не помнить Юрку Королева, с которым мы вместе тянули лямку в военном училище! Судьба, правда, разбросала нас по разным округам, далее по разным странам, а потом и по разным континентам. Я отлично знал, что Юрий Королев, в бытность свою капитаном советских войск в Афганистане, то ли перешел на сторону моджахедов, то ли был взят в плен, а потом его уже заставили стать изменником родины — одним словом, он оказался в Лондоне, а потом в Америке. На офицерских политзанятиях его даже приводили в пример как образцового мальчиша-плохиша. И я, естественно, не рассказывал на каждом углу, что когда-то в молодости мы с ним дружили.

И вдруг Вагин, который прекрасно осведомлен о всех своих подчиненных — и не только о прямых подчиненных, — заводит разговор о Юрке, да еще в конфиденциальной обстановке, без «жучков».

— Как же не помнить Королева, Алексей Викторович? — отвечаю я, чуть замявшись. — Его что, взяли в Штатах? Или он объявился в Германии?

— Ни то, ни другое. Он ждет вас, Владимир Федорович, ждет в Пакистане, — с победоносной улыбкой чуть ли не воскликнул генерал-майор.

Я почувствовал, как кровь отлила от лица от неожиданности. Взглянул в невозмутимое лицо Вагина, но тот, кажется, и не думал шутить.

— Да, в Исламабаде. А если быть более точным, то вы встретитесь с ним на территории Афганистана, рядом с пакистанской границей. Он-то, ваш давний друг Юрий Королев, и переведет вас через границу и доставит в Исламабад.

— Он предатель родины, а с такими я не имею ничего общего, — резко ответил я.

— Не надо. Не надо, полковник, мы здесь одни. И мы драпаем, драпаем из этой сытой бюргерской Германии, и все имущество вынуждены бросать здесь же, на месте. Кому, как не вам, полковник, это известно. Неужели вам не жалко, Владимир Федорович, что столько добра пропадает, вернее, попадает в руки нашего бывшего противника?

— Но мы, я в том числе, мы провели огромную работу по описи объектов, имущества, недвижимости нашего гарнизона, — на всякий случай возразил я, понимая, что Вагин не к тому клонит. Он и без меня знает о проделанной работе.

— А вы не беспокоитесь, Владимир Федорович, о народах Восточной Европы, которые могут подвергнуться радиоактивному заражению? — вдруг с улыбкой задал вопрос Вагин.

Я совсем ничего не понял:

— Никакого заражения не будет, это просто исключено…

— Исключены провокации?

— Какие провокации? У меня никаких сведений, Алексей Викторович, даже намеков на сведения от разведки и от контрразведки нет.

— А я беспокоюсь, в отличие от вас, как мы потащим десятки тысяч тонн вооружения из этой треклятой Германии. С одними ядерными боеголовками столько мороки, что я даже начал снотворное принимать, представляете, Владимир Федорович?! И к тому же наседают на меня со всех сторон: и арабы, будь они неладны, и те же немцы — все им надо взять под свой контроль, — и прочие темные личности международного масштаба… Так и вьются, словно мухи над пирогом. Надеюсь, вы меня понимаете, Владимир Федорович?

— Я не совсем понимаю, Алексей Викторович, и боюсь, что не справлюсь с этой командировкой. Да и не слишком-то хочется мне видеть этого Юрия…

— Справитесь! — резко прервал меня Вагин.

— Нет, боюсь, не справлюсь, — тоже резко парировал я.

— Владимир Федорович, так и под военный трибунал загреметь можно, — усмехнулся Вагин.

— Только не мне, скорее всего — вам, Алексей Викторович. Вы же тут у нас любитель распродавать за валюту в Швейцарском или Люксембургском банке все, что можно. Вы, а не я!

— Не будем устраивать полемику, Владимир Федорович, — мягко улыбнулся Вагин. — Все копии документов о продаже зенитных установок арабским коллекционерам зенитного оружия; военного обмундирования пакистанцам… Да я не стану перечислять, уверен, вы и сами не помните, дорогой Владимир Федорович, на скольких документах стоит ваша подпись. А ведь все они у меня, и копии, и подлинники, и все с вашим автографом…

Злость закипела во мне. Я был уверен, больше чем уверен, что ни на одном темном документе о продаже или передаче в аренду на 99 лет какого-нибудь коттеджа или четырехэтажного здания моей подписи нет! Но она запросто может появиться!.. Уже четыре раза я, полковник Советской Армии, бывшей, правда, Советской, — четыре раза подписывал белые листы под срочным, якобы ненапечатанный донесением, под ненаписанной докладной запиской… Подписывал, дурак, под нажимом и по прямому требованию командующего! А против командующего я не мог пойти.