Напряжение
Шрифт:
Во всяком случае, так написано в интернете.
— Прости, я лезу не в свое дело, но зачем тебе туда? — Пытаясь понять, он чуть наклонился над столом, буравя взглядом.
Почему дружелюбие считают слабостью и желают додавить, навязав свою волю?
— На первый раз прощаю.
Валентин еще некоторое время пытался рассмотреть что-то на дне моих глаз, но в итоге расслабленно отклонился назад, сложив руки на груди.
— Как скажешь, наниматель.
— Так и будет, — поддакнул, перетаскивая печенье к себе поближе.
Интересно, но прямо
Настоящих войн гораздо меньше — около десятка. Где-то там горят дома и кварталы, а весь мир просто ждет и смотрит, кто победит, вместо того, чтобы разнять и помирить. Это называется 'традиции'.
Может, не мирят еще и оттого, что активная война длится очень коротко, завершаясь либо миром, либо переходя в тихое противостояние зализывающих раны дворовых котов.
Моя война из тех, в которой есть победитель и проигравший. А то место, в которое мне предстоит попасть — город, который должен отойти победителю. И еду я туда потому, что победителю не нужны жители в нем — они служили его врагу, платили ему налоги и должны уйти. Куда — неведомо, но срок им дан от вчерашней даты до завтрашней. И это тоже написано в интернете — если знать, где искать.
Меня ждет целая река людей, беспокойная и тревожная, каплей которой предстоит стать. Вряд ли кого удивит подросток без документов в месте, которое еще пахнет пожарами, в компании таких же горемык. Там будет мое новое рождение.
К вечеру дядь Волк успокоился и перестал сверлить меня задумчивым взглядом в те моменты, когда думал, что я его не вижу. А после нового визита проводницы и тихого перешептывания за дверьми купе, и вовсе заулыбался, мечтательно поглядывая на часы.
— Отлучусь на пару часов? — Просительно глянул Валентин, дождался легкого кивка и с довольным видом устремился на выход.
— Не налегай на сладкое, — проводил я неловко спотыкнувшегося дядьку.
По разбитой колее промзоны пробирался черный минивен, откатываясь в сторону и замирая при виде летящих на встречу грузовиков. Изображение прикрытого глаза на его кузове выглядело совсем не грозным в окружении глухих бетонных ограждений и крашеной ржавчины заборов — оно словно щурилось от едкой пыли, столбом поднимавшейся за встречными машинами. Да и место это будто бы совсем не боялось государевых гостей, что изрядно бесило стажера Липатова, выражавшего свои чувства тихими матерками, в очередной раз выкручивая руль, чтобы увернуться от летящей в лоб фуры.
— Я говорил, там знак, — меланхолично напомнил наставник, не отрывая взгляд от раскрытой папки с протоколами допросов.
— Кто мы, а кто они, — зло проскрипел Липатов, продолжая бороться с течением.
— Какая разница, если они весят на двадцать тонн больше? Там, где оба игнорируют закон, выигрывает тот, кто раздавит помеху и поедет дальше.
— Их же тогда повесят? — Недоверчиво глянул на шефа стажер.
— Может быть. Если найдут, — пожал тот плечами. — Поэтому прижмись к обочине и тихонько двигай вон к тем воротам.
Промзона пахла мазутом, сожженной травой и сладостями — в зависимости от того, откуда дул ветер. Небольшой участок за добротным четырехметровым ограждением из сваренных меж собой миллиметровых листов стали, с колючей проволокой поверх, как раз был источником приятного ванильного аромата — или же стоял у него на пути.
— Хозяева! — Застучал кулаком Липатов, тщетно пытаясь найти щель в ограждении, чтобы заглянуть внутрь.
Через некоторое время неслышно скользнула в сторону заслонка, открывая прямоугольник внутреннего двора — точнее, его отражение в зеркале, выставленном под углом. На гостей глянули спокойные серые глаза, обрамленные сеточкой морщин.
— Николай Иванович Росков? — Утвердительно произнес старший, сверяясь с досье в папке. — Полковник особой службы Сергеев. Мы по поводу пожара.
— Мои дети все рассказали.
— Вы не могли быть так любезны дать разрешение на повторную беседу? У нас новые обстоятельства дела.
— Нет. — Качнуло отражение головой. — Они сильно переживают. Не хочу напоминать о трагедии.
— Буквально половина часа, не больше. — Продолжал настаивать Сергеев. — Беседу проведет специалист — психолог. Нам необходима ваша помощь, Николай Иванович.
Скверное настроение и показное унижение начальства перед каким-то рядовым торгашом буквально взбеленили Липатова, подвигнув на резкий шаг вперед, во время которого он успел выхватить металлическую бляху Службы из нагрудного кармана и табельный пистолет.
— Видишь знак? — Прижал он первое вторым к окошку.
— Вижу. — Собеседник по ту сторону согласно прикрыл глаза. — Теперь внимательно посмотри над воротами.
Липатов некоторое время пытался сломать волю противника взглядом, но не заметив и тени страха ответ, все таки отступил на два шага назад и запрокинул голову вверх.
У самой кромки ограды обнаружилась закрепленная хомутами деревянная дощечка — потемневшая от возраста, растрескавшаяся от дождей и жары, с затейливым, хоть и грубоватым узором, где-то определенно виденным ранее. Только где?
— Всего доброго, — лязгнула заслонка.
— Липатов, ты не сдашь, — убежденно произнес Сергеев, с громким хлопком закрывая папку.
— А что я?!
— Видишь число насечек на нижней кромке герба? Он служил у древичей двадцать лет. Какого хрена ты вылез?! — Сплюнув на дорогу, полковник развернулся к машине.