Наречённая ветра
Шрифт:
Эвинол не знала точно, для кого играет. Вообще-то ее целью было приманить Темный ветер. Но посвящать прекрасные мелодии жуткой твари не получалось. Все равно она играла для Инослейва. Эви ткала ноты и аккорды из любви и тоски по нему, посылая их через темноту и холодную толщу камня.
Время шло, каждая новая мелодия давалась тяжелее предыдущих. Очень болели руки, особенно левая. Эвинол стерла кожу во время путешествия, без конца цепляясь за обломки скал, торчащие ветки или пучки сухой травы, чтобы хоть как-то помочь себе при подъеме. Через какое-то время ладонь стала мокрой.
Темнота вдруг стала живой и подвижной. Она уже не просто царила вокруг, равнодушно внимая музыке. Она окутывала, поглощала, вбирала в себя Эвинол, накручивалась вокруг нее плотным коконом. Что ж, пускай. Главное, чтобы не стесняла движений. Живая тьма была голодной змеей, а Эви — заклинательницей змей. Пока она играет, ей нечего бояться безжалостного хищника. Но стоит лишь на секунду остановиться или сбиться хотя бы в одном такте, и гадина сомкнет вокруг нее смертоносные кольца, растворив в себе.
Эви не знала, как долго играла во чреве пустоты. Просто в какой-то момент пасть гадины раскрылась и выплюнула ее там, где были не только время и пространство, но даже свет и звуки. Ошарашенная внезапной переменой, Эвинол утратила равновесие и с трудом удержалась на ногах, каким-то чудом не сбившись с ритма мелодии.
Теперь она видела Инослейва! Как ей достало сил не броситься к нему?! Как она может просто смотреть на него и продолжать играть? Это было совершенно немыслимо, но правильно.
Они все были здесь. Восемь ветров, полукругом прикованные к скале. Тантарин, Ларишаль, Хорастер, красивая юная девушка с голубыми волосами — наверняка Инниаль — и еще трое.
А в центре пещеры кружился черный смерч, только что перетащивший ее сюда. Так вот он каков — Темный ветер. Смерч постоянно перемещался, извивался, словно танцуя под ее музыку. Постепенно в нем вырисовывалось подобие фигуры — огромной, страшной, смертоносной.
— Глупая человеческая девочка, — мертвый жуткий голос проник в ее мысли. — Смелая, сильная, но глупая. Тебе меня не одолеть. Ну же, давай, попробуй, ударь меня своей светлой силой. Она — ничто против силы ненависти и возмездия.
Эвинол взглянула на Инослейва, невольно ища поддержки. На лице ветра читалась истинная мука, он выразительно мотал головой, словно запрещая ей делать что-то. Но что?
— Чего же ты ждешь, смешная человеческая богиня? — упорствовал Темный ветер. — Пусти в ход свою силу, убедись, насколько она бесполезна. Бей же! — теперь он приказывал ей.
— Не стану.
Чтобы ударить, ей придется опустить скрипку, а этого делать никак нельзя. То ли она только сейчас это поняла, то ли уже знала, очнувшись во тьме пещеры после падения, а может, еще раньше, когда потащила с собой скрипку… Людские силы, собранные ею, высвобождались через музыку, они защищали ее, подтачивая могущество того, кто звал себя Темным ветром.
— Бей или умрешь! — тварь сомкнула подобие рук на ее горле.
Прикосновение твари было мерзким и мучительным, но главное — бесплотным, оставляющим свободу водить смычком по струнам. Она не прекратит играть!
Эвинол не смотрела на чудовище, не смотрела на гриф скрипки и стекающие по нему темные струйки, она смотрела только на Инослейва. Музыка стала летящей и прекрасной. Эви не знала мотива, рождавшегося под ее окровавленными пальцами, она создавала его прямо сейчас для западного ветра. Это было прощание. Все невысказанные слова, неслучившиеся прикосновения, непрожитые моменты вечности — все это сплелось в удивительную мелодию — нежную, печальную и светлую.
Эвинол улыбалась, безумно желая в ответ увидеть улыбку на лице Инослейва. Она не должна шагнуть за грань вечности, видя невыразимое страдание, исказившее любимые черты. Пусть он поймет, что ей не больно, не страшно, даже не тяжело. Ей легко! Она больше не человек и не богиня. Она — оружие людей против тьмы: меч, стрела… смычок. Оружие — это всего лишь оружие; единственный смысл его существования — сразить врага. Если пущенная стрела начнет думать о себе, жалеть себя, долетит ли она до цели? Он тоже не должен жалеть о ней, только знать, что она его любит — бескорыстно, бесконечно и светло.
Краем глаза Эви заметила на лицах ветров странное выражение: растерянность, недоверие, надежду. Она медленно перевела взгляд на врага: тень уменьшалась и тускнела! Темный ветер извивался, корчился, будто стараясь оторвать руки от ее горла. Теперь уже она держала его, точнее, ее музыка. Эвинол почти не удивилась. Так и должно было случиться. Сила людской надежды, отданная добровольно, должна была перевесить силу ненависти. Люди невольно создали Темный ветер, люди же наделили ее силами, способными изгнать эту тварь из их мира. А она только выпускала эту силу через музыку.
Чудовище явно не хотело проигрывать.
— Прекрати! Твой мир обречен! Тебе не победить!
— А я все-таки попробую, — теперь Эвинол охватила веселая азартная злость.
Музыка стала быстрее, ярче, горячее. Эвинол смеялась над Темным ветром. Рассыпала в прах величие, могущество и праведность его мести. Маленькая человеческая девочка пригоршнями сыпала ноты в лицо вечной сущности, ощущая себя одной из них, танцуя на осколках чужих миров и защищая свой.
Темный ветер бесновался, будто его жгло невидимое пламя. Враг лишился устрашающего вида, теперь больше напоминая обычную тень — бледно-серую и плоскую. С каждым мгновением он уменьшался, теряя плотность. Только лишь глаза по-прежнему ярко полыхали безумной злобой. Душа темной сущности, почти лишившись тела, нашла в них последнее пристанище.
Боясь поверить в собственную победу, Эви собрала последние силы в надежде окончательно уничтожить тварь. Ну, еще немного… Он уже почти невидим, даже глазищи тускнеют, точно остывающие угли…
— Ты все равно проиграла! Вы все проиграли. Ветра вернутся к тому, с чего начинали, а ты погибнешь, — это были последние слова Темного ветра, прежде чем тень истаяла окончательно.
— Ничего, оно того стоило.
Глава 43
Клятвы
Темный ветер исчез, а Эвинол продолжала играть — то ли боялась, то ли просто не могла остановиться.