Нарисованное счастье

Алеева Елена

— Зато своей красотой и тягой к художественному творчеству, в тебя, мамуля, — по лестнице к ним спускался довольный Елизар.

— Вот, хоть с братом увидитесь! А то, наверное, уже и забыла, как он выглядит, — Злата Георгиевна смотрела на обнявшихся брата и сестру. Эля взглянула на Зара и тот ей подмигнул. Значит, родители не в курсе, что они с братом виделись несколько раз, в течение года. Когда их класс выезжал в город, где Зар и Эля встречались и проводили время вдвоем, с молчаливого согласия классной руководительницы.

— У нас, что новый сантехник? Что

за ржавое ведро на колесах, стоит посреди двора?! — громкий голос Давида Аристарховича, отца Эли, разрушил мирную тишину дома.

— Это мой автомобиль. Извини, что не подумала о том, что он не вписывается в идеальный дизайн твоего двора. В моем дворе, он смотрится изумительно, — Эля взглянула на вошедшего отца и их взгляды скрестились, словно клинки, ее серый и его голубой.

— Ну, здравствуй, блудная дочь, — он раскинул руки и Эля, как в детстве ворвалась в его объятия. Хоть с отцом у них было постоянное противостояние, но они любили друг друга, несмотря на свои, такие похожие характеры.

— Значит, приехала похвастаться новой игрушкой? — Эля лишь фыркнула, понимая, что отцу всегда нравится поддевать ее.

— Это для тебя игрушки, а для меня это средство передвижения…

— Ну да, ну да. Вот только на счет того, что оно может, передвигается, я сомневаюсь. Я уж думал использовать его вместо клумбы, но сама видишь, по цвету никак не вписывается, — он развел руки и пожал плечами.

— То есть ты думаешь, что я прилетела сюда на своей метле?

— Даже эта версия больше похожа на правду…

— Ну, все! Хватит! — Злата Георгиевна прервала их перепалку, — Давид, ты как ребенок, честное слово. Мишель, я надеюсь, ты останешься на завтрашний праздник?

— Мам, я планировала сегодня вернуться домой…

— Ничего не хочу слушать! В день рождения своего брата, ты должна быть рядом с семьей! — мать взглянула на супруга, и тот решил, что пора вставить свои пять копеек.

— Мишель Давидовна. Прошу вас проследовать в мой кабинет, для очень увлекательной беседы, — и добавил, — Одну!

Несмотря на свою постоянную занятость, отец Эли, всегда находил время, для воспитания и раздачи тумаков для своих глупых (по его мнению) отпрысков.

В кабинете, куда они вошли с отцом, Эля подошла к шкафу, где за стеклом, стояли в рамках, их семейные фото.

— Не надоела тебе еще, твоя самостоятельность? — отец сел в свое любимое кресло и не сводил взгляда с дочери. Она стала взрослее, он заметил на ее лбу хмурую складочку и умилился ее схожести с матерью.

Давид Аристархович гордился своими детьми. Он никогда ни давал им спуску, понимая, что иной раз перегибает палку, но такой уж у него характер. Мужчина хотел, чтобы старшая дочь пошла по его стопам и приняла часть управления их корпорацией, но она решила учиться на галериста, и это выводило мужчину из себя.

Тогда они сильно повздорили и отец сказал Эле, что если она примет свое решение, то пусть не надеется на помощь отца. Она просто согласно кивнула и ушла из дома, собрав вещи. Сама поступила, жила в общежитии, подрабатывала где придется, окончила университет с отличием и ей предложили работу в частной галерее. Не смотря на то, что дочь настояла на своем, Давид Аристархович гордился ею. Она смогла доказать, что даже без денег отца чего-то стоит. Она сможет обеспечить себя, и жить самостоятельно.

— Нет, меня все устраивает…

— Например, двухкомнатный клоповник, который ты делишь с посторонним человеком? Или твоя грошовая зарплата, или то ведро с болтами, на которое даже твоей зарплаты не хватило, и пришлось подкопить? — девушка взглянула на отца и присела напротив него в кресло.

— Пап, мне просто нравиться то, что я делаю. Мне нравится моя работа, моя жизнь…

— И тот мужик, с которым ты встречаешься? — щеки Эли вспыхнули румянцем. Она, конечно, не сомневалась, что отцу докладывают о каждом ее шаге, ее охрана не видима и не заметна, но всегда рядом и днем и ночью. Для девушки это было настолько естественным явлением, что она даже не вспомнила о них, когда ехала к Тимуру.

— Папа, это мое личное дело…

— Ты так думаешь?

— Да, он ничего не знает обо мне. Как и я о нем, это было моим условием… — смех отца прервал речь девушки, которая растерянно на него взглянула.

— Мишель, какой же ты еще ребенок! Неужели ты так уверена в том, что он будет соблюдать твои условия?

— Думаю, его вполне устраивают наши отношения, и ему нет смысла, узнавать обо мне больше. Мы прекрасно с ним понимаем, что это все временно…

— Ты плохо знаешь мужчин, дочь…

— Даже если и так, то я прекрасно знаю тебя. И больше чем уверена, ты уже давно подстраховался на этот счет и никто не найдет, как бы не хотел, ниточку, что связывает меня с вами.

— Ты права. Я сделал это, что бы тебе ни угрожала опасность, но вот насчет своего друга ты заблуждаешься. Ты в курсе, что он установил за тобой слежку. Мои люди, конечно, сразу засекли ее, но вот с какой целью она ему нужна…

— Не понимаю…

— Они вели тебя до КПП, а там, как ты понимаешь, им был путь закрыт. И меня волнует вопрос, что ты ответишь ему, когда он спросит, что ты делала в поселке, который охраняет, чуть ли не армия?

7

Тимур заехал в аптеку и набрав лекарств, отправился в квартиру Аллы. Девушка открыла ему дверь, и Тимур заметил ее бледность и горящие, нездоровым блеском, глаза.

— Привет малыш, ты как? — он вошел в квартиру и, оставив пакет с лекарствами на кухне, взяв из него только градусник, прошел в комнату Аллы. Девушка лежала на кровати в шелковой коротенькой сорочке, поджимая под себя ноги. Тимур встряхнул градусник и присел на край кровати.

— Давай-ка температуру, померим, — он приподнял руку Аллы, которая показалась ему горячее обычного, и вложил ей градусник подмышку. Только сейчас Тимур заметил, что, не смотря на то, что девушка, выглядевшая достаточно взрослой, на деле была сущим ребенком, не способным позаботится о себе. Но кроме жалости и желания помочь, она не вызывала у мужчины никаких других чувств.