Нарком Берия. Злодей развития
Шрифт:
Пересылаю в ЦК КПСС статью академика Фока В. А. и письма упомянутых выше физиков на Ваше рассмотрение.
Л. Берия».
Реакция ЦК тоже оказалась быстрой и недвусмысленной. Уже через несколько дней после записки Берии секретарь ЦК КПСС Н. А. Михайлов и заведующий отделом науки и высших учебных заведений ЦК КПСС Ю. А. Жданов докладывали Маленкову: «Газета «Красный флот» (редактор т. Зенушкин С. С.) допустила ошибку, напечатав статью т. Максимова, не соответствующую ее профилю. В этой статье односторонне излагаются спорные, дискуссионные вопросы современной физической теории. Тов. Зенушкину указано на недопустимость публикации материалов, находящихся вне компетенции редакционной коллегии газеты…»
Статья Фока была опубликована
В начале февраля борец с идеализмом решил тоже написать письмо Лаврентию Павловичу: «…Упоминание Вашего имени акад. В. А. Фоком не только является необычным и невстречавшимся в редакционной практике (автор настоящих строк уже 30 лет работает в марксистских журналах) случаем, но противоречит основной линии нашей научной жизни, покоящейся на борьбе мнений и свободе критики. Поэтому имеются все основания полагать, что акад. В. А. Фок просто злоупотребляет Вашим именем в целях поддержания своей, в корне ошибочной и вредной идеологической линии. Выступая в таком духе, акад. В. А. Фок оживляет было совсем уже разгромленные в СССР течения, идущие от физиков-идеалистов капиталистических стран. Как известно, вейсманизм-морганизм опирался на воззрения таких физиков, как Шредингер, теория резонанса в химии опиралась на воззрения В. Гейзенберга, космологические бредни о замкнутой и конечной Вселенной опираются и исходят от А. Эйнштейна и т. д. и т. п. Все сторонники такого рода воззрений сейчас находят в акад. В. А. Фоке главаря. Нет сомнения, что такого рода воззрения ничего общего с наукой не имеют и будут разбиты.
Поскольку ссылки акад. В. А. Фока на Вас противоречат нашей партийной и государственной практике, поскольку нельзя даже в мыслях допустить какую бы то ни было обоснованность ссылок на Вас акад. В. А. Фока, поскольку порочность позиции акад. В. А. Фока очевидна, я считаю своим партийным и гражданским долгом довести до Вашего сведения о недопустимом поведении акад. В. А. Фока в отношении Вас и вообще методов обсуждения насущных вопросов советской науки».
Берия и это письмо передал Маленкову с пометкой «в дополнение к материалам, пересланным от 24.XII.52 г.». Маленков подчеркнул в письме особо красочные обороты и наложил резолюцию «Тт. Михайлову Н. и Жданову Ю. Прошу ознакомиться и сообщить Ваше мнение. Г. Маленков. 21.02.53 г.».
Дальнейшая судьба послания Максимова укладывается в одну пометку на нем: «Архив».
Знаменитый впоследствии диссидент, а тогда молодой и талантливый, но неуживчивый ученый, которого Берия отыскал еще студентом и взял в проект, — Андрей Сахаров — рассказывал, что Лаврентий Павлович вел совещания очень жестко и по-деловому, старался быть в курсе всех дел и давал квалифицированные советы. Он же запомнил, как после смерти Сталина, когда было прекращено «дело врачей» и объявлена амнистия, академик Я. Б. Зельдович сказал: «А ведь это наш Лаврентий Павлович разобрался!»
Серго Лаврентьевич утверждал, что куратор атомного проекта целенаправленно искал перспективных студентов, которые могли быть полезны в оборонных отраслях: «Понятно, что сам отец не ездил по институтам и университетам, этим занимались другие люди. Были созданы специальные группы, которые целенаправленно занимались подбором научных кадров, в том числе и для ядерного проекта. Помнится, такой важной работой активно занимался академик Тамм, физик-теоретик академик Фок и другие». Даже Ландау и Гинзбург участвовали в этом отборе, но вышло так, что кандидатуру Сахарова все отвергли. И судя по всему, не из-за недостатка способностей, а в силу сложности характера. «Дело в том, что и в молодости Андрей Дмитриевич был убежденным в своей правоте человеком, — констатировал Серго. — Так вот, с точки зрения науки, решили корифеи, с ним будет нелегко. Он выдвигал концепции, которые пожилые, много лет отдавшие науке, люди порой не воспринимали… А Сахаров отстаивал зачастую свои идеи, прямо скажем, в резкой форме».
Но слух о талантливом юноше дошел и до самого Лаврентия Павловича, который вызвал его к себе и поинтересовался: как тот думает, почему светила его не оценили? Получив ответ, собрал
Гонка за бомбой стала вопросом выживания СССР. 14 сентября 1945 года, через две недели после капитуляции Японии, в Москве появилась делегация членов конгресса США под руководством М. Колмера. Американцы предлагали СССР экономическую помощь, но при условии выполнения целой серии требований: вывести советские войска из Восточной Европы; не оказывать политической поддержки правительствам этих стран; раскрыть советские военные расходы, а также любые сведения об экономике, которые затребует американская сторона (и чтоб проверить можно было!)… И еще много пунктов, на которые Сталин согласиться не мог.
14 декабря 1945 года было принято решение о создании нового конструкторского бюро для работы над атомной бомбой. Местом его расположения был выбран Саров в Горьковской области. Там находился военный завод № 550, выпускавший артиллерийские снаряды.
«Протокол № 16 Специального комитета 16 марта 1946 года
1. Реорганизовать сектор № 6 Лаборатории № 2 АН СССР в конструкторское бюро… по разработке конструкции и изготовлению атомной бомбы.
2. Указанное конструкторское бюро впредь именовать Конструкторское бюро № 11 при лаборатории № 2 АН СССР.
3. Назначить:
т. Зернова П. М., заместителя наркома транспортного машиностроения, начальником КБ-11 с освобождением от всей другой работы по наркомату;
проф. Харитона Ю. Б. главным конструктором КБ-11 по конструированию и изготовлению атомной бомбы…
Л. Берия».
Сталин это решение утвердил, написав прямо поверх текста: «За. И. Сталин».
Академик Харитон, которого прочили в руководители, опасался, что директорские хлопоты помешают ему в научной работе, и просил Берию оставить его на должности генерального конструктора. Берия согласился.
«Берия, надо сказать, действовал с размахом, энергично, напористо, — вспоминал академик Юлий Харитон. — Часто выезжал на объекты, разбирался на месте, и все задуманное обязательно доводилось до конца. Берия был с нами терпим и крайне вежлив. Если бы нашим куратором был Молотов, таких бы впечатляющих успехов, конечно, не было бы…»
Ф. Д. Попов в книге «Атомная бомба и КГБ» пишет, вспоминая свой давний разговор с подполковником Бронниковым, служившим на объекте № 550: «Бронников отметил, что решающую роль в развитии атомной эпопеи сыграли Курчатов, Харитон и Берия. «Если бы не они, то атомная бомба в СССР вряд ли была бы испытана в 1949 году», — сказал он». Бронников отмечал повседневные заслуги Берии и более подробно: «Широкое развертывание в КБ-11 деятельности по его основному профилю жестко регламентировалось наличием жилья… Многие специалисты ютились в переполненной монастырской гостинице, которая раньше использовалась паломниками Саровской обители. Положение с жильем резко изменилось после вмешательства Берии. По его указанию при Управлении № 880 было создано специализированное подразделение по строительству жилья. В 1948–1950 гг. многие жители Арзамаса-16 справили новоселье. За три года заселили более 200 жилых домов. Были они разными — и двухквартирные коттеджи, и финские сборно-щитовые, и многоквартирные каменные и брусчатые. Рядом со старыми монастырскими строениями встали трех— и четырехэтажные дома. Сам монастырь с храмами, часовнями, колокольней, келейными домами и трапезной оказался в самом центре объекта…»
«Товарищу Берия Л. П.
Докладываю, что за последнее время резко ухудшилось состояние здоровья тов. Харитона Ю. Б.
Обследование в центральной поликлинике Министерства здравоохранения СССР показало, что имеет место функциональное расстройство нервной системы и сердечной деятельности (пульс 120 в минуту) при общем сильном переутомлении и истощенности организма. По заключению главного врача поликлиники д-ра Сосьяна необходим перерыв в работе тов. Харитона для санаторного лечения.