Нарком Берия. Злодей развития
Шрифт:
В Грузинской ССР, входившей в состав Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики, Берия осенью 1922 года занял пост руководителя секретно-оперативной части и одновременно занял должность заместителя начальника Грузинского ЧК (позже преобразованного в ГПУ, Главное политическое управление). Было тогда Лаврентию Павловичу всего двадцать три года. По меркам Российской империи он занимал должность заместителя начальника губернского жандармского управления, обладатель которой носил уже полковничьи (в крайнем случае — подполковничьи) погоны, являясь при этом одной из самых уважаемых (точнее — значимых) персон в своей губернии. Берия непосредственно руководил самой секретной и значимой структурой, в функциональные обязанности которой входило не только разработка оперативных мер против врагов (в том числе — и потенциальных) советской власти, но и контроль за настроениями
Как и прежде, сам Берия, продолжающий оставаться незаменимым источником информации о собственной деятельности, так отмечает свои труды в автобиографии: «Принимая во внимание всю серьезность работы и большой объект, отдаю таковой все свои знания и время, в результате в сравнительно короткий срок удается достигнуть серьезных результатов, которые сказываются во всех отраслях работы: такова ликвидация бандитизма, принявшего было грандиозные размеры в Грузии, и разгром меньшевистской организации и вообще антисоветской партии, несмотря на чрезвычайную законспирированность. Результаты достигнутой работы отмечены Центральным Комитетом и ЦИКом Грузии в виде награждения меня орденом Красного Знамени».
Орден Красного Знамени СССР Лаврентию Павловичу дали за организацию беспощадного подавления на территории Грузии восстания меньшевиков, в котором приняли участие многие родственники прежней элиты страны, лишившейся власти после ввода в Грузию Красной армии. Существующие версии разгрома восставших разительно отличаются между собой. Но в августе 1924 года в Грузии началось новое восстание, которое было жестоко подавлено. Под руководством Л. П. Берии начались крупномасштабные репрессии. В мемуарах сын Берии Серго [11] , ссылаясь на воспоминания отца, так описывал случившееся:
11
Берия С. Мой отец — Лаврентий Берия. М.: Современник, 1994.
«В 1924 году отец, заместитель начальника Грузинской ЧК, узнает, причем заблаговременно, о том, что готовится меньшевистское восстание. Учитывая масштаб будущих выступлений, отец предлагает любыми политическими мерами предотвратить кровопролитие. Орджоникидзе [12] , в свою очередь, передает его информацию в Москву. Ситуация тревожная: разведке достоверно известно, что разработан полный план восстания, готовятся отряды, создаются арсеналы. Выступления вспыхнут по всей республике, и пусть они в действительности не будут носить характера всенародного восстания, но выглядеть это будет именно так.
12
В то время первый секретарь Закавказского РКП(б).
Отец понимал, что эта авантюра изначально обречена на провал, на большие человеческие жертвы. Необходимы были энергичные меры, которые бы позволили предотвратить кровопролитие. И тогда он предложил пойти на такой шаг — допустить утечку полученной информации. Его предложение сводилось к тому, чтобы сами меньшевистские руководители узнали из достоверных источников: Грузинская ЧК располагает полной информацией о готовящемся восстании, а следовательно, надеяться на успех бессмысленно. Орджоникидзе, видимо получив согласие Москвы, не возражал: в той непростой обстановке это было единственно верным решением. Но меньшевики этой информации не поверили и расценили ее всего лишь как провокацию…
В Грузию был направлен один из лидеров меньшевистского движения, руководитель национальной гвардии Джугели. О его переброске отец узнал заблаговременно от своих разведчиков и, разумеется, принял меры: Валико Джугели был взят под наблюдение с момента перехода границы. Но всего лишь под наблюдение — арестовывать одного из влиятельных лидеров меньшевиков не спешили. Само пребывание Джугели в Грузии решено было использовать для дела. По своим каналам отец предупредил Джугели, что для Грузинской ЧК его переход границы не секрет и ему предоставлена возможность самому убедиться, что восстание обречено на провал.
К сожалению, и эта информация была расценена как провокация чекистов. Джугели решил, что ГрузЧК просто боится массовых выступлений в республике и неспособна их предотвратить, поэтому пытается любыми средствами убедить меньшевистское руководство в обратном.
Джугели все же был арестован,
Вероятно, попытка обезглавить и тем самым предотвратить восстание Берии и его подчиненным не удалась. Бои продолжались больше двух недель, в течение которых мятежники сумели захватить Сухуми, Батуми и Кутаиси, и даже подойти к окрестностям Тбилиси. Но после подхода свежих частей Красной армии, оснащенных боевой техникой, повстанцам пришлось отступить. Часть из них успела в первые дни сентября эвакуироваться на судах из Бакинского порта в Турцию, другие попытались скрыться. Многие участники восстания, схваченные с оружием в руках или просто укрывавшие восставших, были расстреляны сразу же, без всякого суда и следствия, другие были отправлены в концлагеря. Так, в некоторых источниках приводится цифра казненных грузин (среди которых были дворяне и интеллигенция) с 29 августа по 5 сентября — 12 578, а более двадцати тысяч человек было отправлено в ссылку в Сибирь. В своем выступлении в Москве, посвященном разгрому восстания, Серго Орджоникидзе заявил: «В массовых расстрелах мы немного переборщили, но с этим уже ничего не поделаешь».
После победы большевиков им пришлось делать многократные попытки выстраивания деловых отношений с Европой. В книге американского историка М. Дэвид-Фокса (начавшего изучать русский язык и нашу страну более тридцати лет назад) «Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости. 1921–1941 годы» дается анализ этого, одного из самых динамичных и противоречивых, периода отечественной истории. Развертывание судебных процессов над «врагами народа» сопровождалось расширением контактов с западными странами. При этом преследовалось сразу несколько целей — советская элита заботилась не только о том, чтобы сформировать на Западе положительный образ державы, но привлечь на свою сторону сочувствующих. Но многие иностранцы (в том числе делегаты проходившего в 1927 году Конгресса друзей СССР) хотели познакомиться с изнанкой советской действительности и желали посетить и советские тюрьмы, причем — не значившиеся в заранее заготовленных и утвержденных маршрутах. Примером является стенограмма беседы второй бельгийской рабочей делегации с председателем ГПУ Грузии товарищем Берией 1 ноября 1927 года. Делегаты конгресса встречались с Берией после того, как посетили исправительное учреждение в Тбилиси, и поэтому ряд заданных ими вопросов не были ни наивными (иначе говоря — одураченными советской пропагандой), ни подобранно парадными. Так, Берии задавали вопросы о том, почему заключенные жаловались делегатам на то, что их после ареста длительное время держат в заключении безо всякого предъявления обвинений. В ответ Берия категорически отрицал даже такую возможность, но после того, как ему делегаты назвали конкретные фамилии тех, кто им на это пожаловался, Берия обещал проверить. Помимо этого, у него спрашивали, почему заключенные содержатся в «плохих гигиенических условиях». Под этим подразумевалось, что трое (а порой и пятеро) арестантов содержались в небольшой камере, имевшей площадь 10 квадратных метров. Берия, внимательно выслушав, объяснил плохие условия содержания узников «наследием» царского режима. Один из бельгийских делегатов задал «провокационный» вопрос: что произойдет с меньшевиками, если они решатся выступить на митинге с критикой? Будут ли они арестованы и осуждены?
Но помимо необходимой бумажной волокиты и встреч с наиболее важными агентами, а также исполнения представительских функций Берии приходилось и исправлять чужие ошибки, безжалостно карая недовольных.
В Закавказье после установления советской власти еще долгое время было неспокойно — вспыхивали локальные восстания, и к тому же многие местные революционеры, идейные и карьеристы, не получившие желаемого, проявляли скрытое недовольство, и сотрудникам Берии приходилось вести за ними наблюдение, а порой — и принимать жесткие меры.