Наркомафия
Шрифт:
* лай - раб (чеченск.)
06 августа 20… г.
Энск
Шмелю было хреново. Так хреново, что он не знал куда себя деть. Все валилось из рук. Дело не шло. Все - к чертям собачьим. И в причине всего этого разора он боялся признаться даже самому себе.
Маха…
Проклятье!
Сам Шмель знал много историй, когда деловые люди сгорали из-за бабы. Истории были самыми разными. Один переписал весь свой бизнес на сожительницу из-за опасения налоговой - и горько пожалел потом об этом. Второй после ухода своей бабы начал с горькой, а потом переключился на Деда Герасима* - убрали свои же. Третий, подозревая свою жену решил подкараулить - подкараулил, завалил обоих. До суда не дожил - слишком много знал. Все они знали правила и Шмель их тоже знал - бабы не должны были мешать делу. Но это легко говорить. Или других людей судить. А как тебя коснется…
Сам Шмель не мог понять чего в этом больше чувства к Махе или ненависти. Лютой ненависти к московскому сопляку, который решил что ему все дозволено, и богатый папахен, случись чего, вытащит их любого дерьма.
– А вот хрен!
Шмель не заметил как сказал это вслух. Он сказал это, валяясь на диване в состоянии жесточайшей хандры, чего с ним никогда не бывало до этого. Он даже забыл о том, что вчера надо было идти и забрать товар на базаре, а также передать деньги за предыдущую партию. Но настойчивый звонок в дверь не дал ему забыть об этом.
Матерясь, Шмель подошел к двери
– Кто там еще?
– Открывайте, Волович. Милиция!
Только через секунду, до Шмеля дошло, что он еще и деньги не собрал и не пересчитал - так и лежат в разбросе.
– Сейчас я! Сейчас, гражданин начальник! Оденусь только!
В до боли знакомом опорном пункте толпился народ - Волович недоуменно осмотрелся. Вот дело будет, если его и в самом деле на разбор вызвали. А у него на кармане восемьсот косарей! Обшмонают и привет. И потом не сделаешь - ничего - законная ментовская добыча. Хотя нет, насчет "ничего" он погорячился - сделаешь и еще как. Это если три-пять штук у кого на кармане при шмоне найдут - тут и в самом деле ничего не сделаешь. Если восемьсот - расклад совершенно другой, таких денег бесхозных не бывает, и менты это знают. Шопнешь* - найдут и вывернут наизнанку через прямую кишку, и не посмотрят что мент. Когда базар за большие деньги заходит - тут корочки не канают.
– Заходим, Волович, что встал!
– толчок в спину оторвал Шмеля от его мыслей
В кабинете были двое. Чеченцы - это Шмель определил сразу. Один в штатском, второй - в милицейской форме.
– Салам, Руслан… - ощерился тот что в штатском - что не приходил долго? Люди про тебя спрашивать начали.
Совсем оборзели…
– Я Салман, а это вот Резван - штатский кивнул на стоящего слева от него мента с автоматом - теперь мы тебе передавать будем. Принес?
– А…
Шмель понял, что тот вопрос, который он хотел задать, был бы сейчас откровенной глупостью. Куда делся майор Буравченко Дмитрий Павлович - понятно и так.
– Я сейчас за майора работаю - озвучил мысли Шмеля чех - такого беспредела, как раньше был не будет, крысить никто не будет, и кидать тоже не будет. Ты почему вчера на базар не пришел мы тебя там ждали?
– Дела были… - буркнул Шмель, выкладывая неперевязанные пачки денег и лихорадочно отсчитывая нужную сумму. Чехи с презрением наблюдали за этим.
– Э, ты что бухаешь что ли? Так нельзя.
– Салман сразу заметил трясущиеся руки Шмеля - в таком деле голова на плечах должна быть.
– Болею…
Салман кивнул Резвану, тот начал согребать выложенные на стол деньги, запихивая к себе в тесные карманы неформенных брюк. Салман выложил на стол два запечатанных пакета.
– Больше не опаздывай. Болеешь - лечись!
– Салман поднял трубку стоящего на столе старого, еще с вращающимся номеронабирателем телефона.
Когда за русским "князем" закрылась дверь, и чехи остались в комнате одни, они многозначительно переглянулись.
– Что думаешь, брат?
– спросил Резван
– Бухает. Или ширяется. Делать надо.
– Русист он и есть русист - понимающе кивнул Резван, тот самый который автомат не купил, а получил бесплатно в оружейке - русист без водки жить не может. А кого вместо него поставим? Дело то надо делать.
– Вечером позвони в Ачхой-Мартан. Пусть Ваха приедет. Или Джабраил. Кто-то из наших, его и поставим.
– А эмир что скажет?
– Эмир мне этого на усмотрение отдал. Как и мента. С русистами на этой схеме надо кончать, надо чтобы только наши до конца цепочки были. Кроме разве что толкачей.
– Согласен брат. Ты хорошо сказал - осклабился Резван
– Вот ты и займись. У тебя пистолет тот остался?
– Остался. А потом что?
– В багажник - и в лес. Ты же мент, тебя ни один пост не остановит.
– Ты тоже мент.
– Но ты на патрульной ездишь, а мне она не положена. И вообще - мне решать!
– озлобился Салман, совсем недавно назначенный оперуполномоченным ФСКН вместо капитана Буравченко, который бухой до зеленых чертей вышел ночью на улицу и попал под машину.
– Ты прав, брат…
Младший из чеченцев погладил висящий на боку автомат
– Только вот что. Ну приедут Ваха или Джабраил. А кому они продавать то будут? Они же здесь не знают никого. И у постороннего никто не купит, уйдут люди к другим барыгам и потеряем точку. Эмир рассердится.
Салман подумал
– Ты прав… с неохотой признал он - тогда надо вот что сделать. Надо этого барыгу не грохнуть, а украсть. И у него все подробно расспросить, как он бизнес ведет, с чего беркат* имеет. А потом и грохнуть. Вот как мы это сделаем.
– Как?
– Ты за ним следить будешь. Ты же патрулировать будешь… вот и патрулируй. Следи, может заметишь чего… Куда он ходит. Хотя нет, не надо. Он сука заметит тебя и сразу поймет что мы делать хотим. Сделаем вот - ты не пасись целыми днями около его дома, но проезжай там. Время у нас есть. Джабраил все равно сразу не приедет. Если увидишь этого русиста, что он куда то пошел - звони мне на мобилу и я подскочу если смогу. Один ничего не делай. Вместе сделаем, как тогда помнишь?