Наркоза не будет

Сашнева Александра

Кильки стояли на обрывке вчерашней газеты, прямо на заголовке

"Телепатия - миф и реальность."

(Профессор Легион раскручивает торсионные поля.)

Рита Танк усмехнулась - знакомая страничка.

А ведь эта газета, подожженная Анечкой в чертовом клубе, спасла Риту от порции изрядных неприятностей. Рита пробежала глазами несколько случайных строк. Ясновидящий экстросенс, информация без носителя. Знаем, слышали. "Тоже мне! Люцифер сраный!" - подумала Рита и вздохнула, быстро пробегая в памяти утро. Долбанула по столу кулаком. (Больно. Шит!...Шит-шит-шит!).

Ну

и как теперь выкручиваться из этого дерьма? Ментов-то она не очень боялась (есть кому отмазать, зря она что ли в Конторе подрабатывает?), а вот черные друзья черных парней...

Роня вернулся с горячим чайником.

– Не скучаешь?

– Да нет, - кисло улыбнулась Рита.

Разливая кипяток по стаканам, он время от времени бросал в сторону Риты быстрые острые взгляды. Она не замечала, погруженная в свои мысли. Машинально теребила край покрывала. Роня осторожно подвинул стакан, молча положил вилку и отрезал кусок хлеба. Сел на стул и стал терпеливо ждать.

Он мог бы так молча просидеть и полчаса и час, не решаясь из деликатности прервать молчание. Мог смотрель в окно на падающий снег, а мог просто молча сидеть, раскачиваясь на стуле, размышляя о чем-то своем, писательском.

Наконец девушка очнулась и после некоторой паузы подытожила свои мысли:

– Ну что ж... Как есть, так есть. Ты-то как? Учишься? Я слышала, ты книжку написал. Покажи.

Роня осторожно подвинулся на стуле:

– Да... Книжка - говно. А учусь? Нормально. Скоро уже закончу. Поеду домой, в родную деревню. Детишек учить буду. И начну писать бульварные романы. Иначе не прожить, наверно. Хотя не хочется... Но ничего. Исхожу из того, что есть.

– Вот жизнь!
– вздохнула Рита.
– Поступал бы сразу в литературный, если писать собрался.

– Ну вот... Так вышло, - развел руками приятель и осторожно съехал с темы.
– Ты на каникулы?

– Да... Мне нужно пожить у тебя пару дней. Не прогонишь?
– она поднялась с кровати.

Рита, правда, пока не знала зачем ей надо пожить у Рони пару дней. Самолет в Голландию был из Шереметьва-II. Но так подсказывала интуиция, а интуиции Рита доверяла, больше, чем рассудку.

– Глупый вопрос, - Роня осторожно подул на чай в стакане, перехватывая его по очереди то одной, то другой рукой, чтобы не обжечься.

– А все-таки...
– Рита отвела взгляд в окно и задумалась на минуту. Потом резко поднялась и села на кровати, - Мне нужно сходить в душ. Полотенце дашь?

– Не вопрос, - сказал Роня и махнул рукой в сторону тумбочки.
– Вон там все, что есть.

В душевой было сумрачно и гулко, как в общей бане, куда Рита ходила с матерью в детстве. Ронин шампунь был точно такого запаха и цвета, как тот шампунь, которым мыла ее мать. Воспоминания так и лезли. Вспомнились зимние походы на ледяные горки, на елки в дом культуры. О! Мама! Если бы ты знала... Привязалось: "Как тоскуют руки по штурвалу."

Вода текла по лицу Риты, скрывая, что глаза плачут.

Ей стало страшно - она станет трезвой, а все это будет продолжать быть. До нее вдруг дошло, что Мишеньку с Анечкой угрохали

из-за нее, а не из-за паршивой черной кошки, которую даже машина не могла задавить. Далась же ей эта тварь! Правда - черная кошка не к добру! Но задавить ее еще хуже. Надо было дать ей пройти, и поехать в обход. Или вовсе не ездить. Обошлись бы без негров. Может, животина так предупредить хотела?

Глюк. Черная кошка - это был глюк. А Рита, тупая, не поняла. Надо было в машине еще отобрать у Леры ствол... Нет. Выхода не было. Она не справилась бы. Черт! Рита тряхнула головой. Похоже Питер начинает действовать. Причем тут кошка? Не надо было вообще влезать в эту кашу. Сказали в Голландию ехать, значит, надо было туда и ехать.

Она вздохнула, бывали же переплеты и раньше, и ничего - выкручивалась. Так круто, правда, еще не случалось. Но все когда-то бывает в первый раз. Главное - не распускать сопли.

Выйдя из общего общажного душа, Рита почувствовала себя намного лучше.

Уже в коридоре она услышала неприятный звук, похожий на кошачий вой. Только очень громкий. И, подойдя к знакомой двери, Рита поняла, что звук идет оттуда. Предположив, что Роня включил телевизор или какой-то механизм, она, как ни в чем не бывало, толкнула дверь.

В комнате была полная перемена декораций. В первый момент Рите даже показалось, что она ошиблась дверью, но увидев знакомый силуэт Рони, она убедилась, что вошла туда, куда нужно.

Посреди комнаты происходило то, чего Рита не любила больше всего.

Девица радикальной наружности выла на высокой пронзительной ноте, мотала растрепанной головой, подпрыгивала, приседала, потом рухнула на колени и стала биться головой об пол. Разбила нос. Села, широко развалив ноги, развозя по раскосому лицу слезы, кровь и сопли. Но это не помешало ей схватить стоявшую около тумбочки бутылку с водкой и хорошенько глотнуть из нее.

Роня молча наблюдал за происходящим, сидя на стульчике и философски ковыряя вилкой в банке с кильками.

Рита, оставив в душе минутную слабость, вернула себе необходимый цинизм. Больной город, всероссийская "дурка". Тут люди начинают пить среди бела дня! И главное, никогда не знаешь, чем этот день закончится. Черт его знает, зачем Анечка уехала сюда к своему Мишеньке. Если бы Мишенька переехал в Москву, возможно, ничего бы такого и не было, потешила себя иллюзией Рита. На самом деле, сейчас и в Москве весело, но, как всякая москвичка, хотя и подмосковная, Рита Танк недолюбливала Питер. Не понимала она его вычурности.

– Шизанутая маргиналка, - негромко поставила она осуждающий диагноз.

Роня прыснул.

– Что ржешь?- с трудом преодолевая спазм в горле, выкрикнула девица. Я не убивала его! Я не убивала!

"Блин! Еще одна! Убийца, мазафака!
– подумала Рита со злобным юмором.
– Не много ли убийц на квадратный метр?"

Роня, все еще содрогаясь от смеха, поднялся со стула, выковырнул из судорожно сжатой руки подруги бутылку, отнес к столу и поставил на пол. Девица вскочила за ним, споткнулась, упала на кровать и завыла еще сильнее, время от времени выкрикивая: