Нарочно не придумаешь!
Шрифт:
Любовь Николаевна подошла к Сашкиному дому. Возле калитки она остановилась – со двора донеслось басовитое приветствие Кабысдоха. Но Любовь Николаевна была предупреждена по поводу этого препятствия. Ванька с Таней на репетиции объяснили учительнице, что Кабысдох на самом деле лапочка, главное – позвать его по имени.
– А как его зовут? – спросила тогда Любовь Николаевна.
– Кабысдох, – ответил Ваня.
– Какая странная
– Обычная, – пожал плечами Ванька.
В общем, Любовь Николаевна смело открыла калитку и вошла во двор. Кабысдох, решивший доказать Сашке, что он лучший пёс на сто вёрст окрест, кинулся к Любови Николаевне. Любовь Николаевна, увидев перед собой белые клыки монстра, со страху забыла всё на свете, и, в первую очередь, азы украинского языка, которые ей пришлось освоить после поступления на работу в деревеньке, основу жителей которой составляли переселенцы из Украины.
– Чтоб ты умер! – крикнула она псу, в надежде, что он сию же секунду превратится в обещанного Ванькой и Таней лапочку.
Но, к её сожалению, Кабысдох даже не догадывался, как переводится с украинского на русский его кличка. Он щёлкнул челюстями, а Любовь Николаевна выставила перед собой классный журнал, который прихватила из школы, чтобы продемонстрировать Сашкиному отцу сомнительные успехи его сына на поприще общего среднего образования. Кабысдох, тренированный Сашкой со щенячьего возраста, вцепился в журнал всеми своими зубами. Любовь Николаевна завизжала, но журнал не выпустила из рук и попыталась его вырвать из пасти пса. Но Кабысдох оказался сильнее. Он резко дёрнул журнал на себя, Любовь Николаевна не удержалась на ногах и упала на четвереньки. Кабысдох тем временем откинул журнал прочь и бросился к учительнице. Любовь Николаевна проявила чудеса ловкости – с невероятной скоростью она пересекла двор на четвереньках, порвав по дороге колготки и запачкав оранжевый плащ. Наконец, она юркнула в будку Кабысдоха – как раз перед самым его носом. Кабысдох на долю секунды замешкался – никогда никто не забирался к нему в будку! Даже Сашка не позволял себе такого грубейшего нарушения границ частной собственности!
От этого Кабысдох разозлился ещё сильнее. Он яростно залаял, сунул нос в будку, но Любовь Николаевна находилась в безвыходном положении, поэтому она с неожиданной даже для самой себя отчаянностью начала дубасить Кабысдоха по морде, при этом завывая заклинание:
– Чтоб ты умер! Чтоб ты умер!
Сашка даже сквозь стук молотка услышал, что во дворе творится что-то неладное. Он отбросил молоток в сторону и побежал к дому. Кабысдох бегал вокруг будки и обиженно, яростно, властно лаял на неё, а будка верещала, захлёбываясь рыданиями:
– Чтоб ты умер! Чтоб ты умер!
– Кабысдох, до мене! – крикнул Сашка и кинулся к Кабысдоху.
Кабысдох, услышав голос хозяина приободрился, и снова предпринял попытку достать из будки Любовь Николаевну. На этот раз ему удалось вцепиться в рукав её оранжевого плаща. Рыча и упираясь всеми четырьмя лапами, Кабысдох начал вытаскивать оккупантшу из своего законного жилища.
Сашка, увидев оранжевый рукав, показавшийся из будки, похолодел от ужаса. Его коротко стриженные белые волосы зашевелились на голове. Он в один прыжок подскочил к Кабысдоху, оседлал его, и стал тянуть собаку за уши.
– Кабысдох, фу! Кабысдох, до мене! Кабысдох, видпусти, чёртова псина!
Кабысдох задыхался под тяжестью Сашки, оранжевый рукав забился ему в глотку, так что его рычание постепенно превратилось в скулёж. В этот момент что-то большое и сильное схватило Сашку поперёк туловища, отшвырнуло в сторону. Кабысдоху достался сильнейший пинок под рёбра, и он откатился к кустам, всё ещё сжимая в челюстях оранжевый клаптик.
Сашка приподнялся на локтях и увидел, как отец поднатужившись сорвал с будки крышу. В будке, уткнувшись лицом в колени, сидела до смерти перепуганная Любовь Николаевна. Сквозь её всхлипы слышалось безумное бормотание:
– Чтоб ты умер! Чтоб ты умер!
Володя если и удивился, обнаружив в будке Кабысдоха Любовь Николаевну, никак удивление своё не проявил.
– Пойдёмте в дом, – произнёс он слегка подрагивающим голосом по-русски, – Сашка, бижи, став самовар!
Сашка стрелой помчался к дому, отряхивая по дороге штаны и потирая ободранные локти. Володя тем временем помог Любови Николаевне выбраться из будки, и всё бормотал: «Простите, ради Бога!». А она всё повторяла: «Чтоб ты умер!»
В доме Любови Николаевне предоставили умывальник, Сашка сноровисто накрыл на стол, стараясь не приближаться к отцу. Но Володя, казалось, не обращал на сына внимание. Он только расхаживал по кухне туда-сюда, ожидая, когда войдёт Любовь Николаевна.
Конец ознакомительного фрагмента.