Нарочно не придумаешь!

Сибирь – это огромное пространство, протянувшееся от Урала до Дальнего Востока, от Северного Ледовитого океана до степей и гор Казахстана, Монголии и Китая. На этой территории живут разные народы, и каждый из них оказался здесь по своим причинам. Кто-то шёл в Сибирь, спасаясь от набегов воинственных соседей, кто-то – в поисках новых охотничьих угодий, а кто-то – за новой землёй и свободой.

Заселение степной части Западной Сибири активно началось в конце XIX века и, особенно, после строительства Транссибирской железной дороги. Тогда многие крестьяне из Центральной России, Беларуси и Украины целыми семьями

Перед Вами книга, в которой собраны несколько рассказов о сельской жизни в 50-е-70-е гг. прошлого века в юго-западном углу Новосибирской области, там, где рядом сходятся Новосибирская и Омская области, Алтайский край и Республика Казахстан. Тут по плоским степям, поросшим ковылём и полынью, гуляют сухие ветры. Здесь зимой случаются сильнейшие метели, а летом часты засухи. И всё же, земли здесь плодородные, весна ранняя, озёра богаты рыбой, а звёзды по ночам такие яркие и близкие, что, кажется, залезешь на крышу – и рукой до них дотянешься.

Деревенька Ильичёво Краснозёрского района не какая-то конкретная деревня, а, скорее, собирательный образ, в котором местные жители найдут знакомые черты нескольких населённых пунктов. Сейчас и не разберёшь, что в этих рассказах быль, а что – вымысел автора. В одном можете быть уверены – эта книга про огромную любовь к Краснозёрскому району и людям, населяющим его.

Вэдьке скоро должно было семнадцать исполниться. Крепкая, с уже оформившейся фигуркой, она славилась среди подруг своим весёлым нравом, умением плясать до упаду и одинаково хорошо петь как русские, так и украинские песни. Вэдька была старшей в семье и единственной девкой. Мать одна воспитывала четверых детей – отца убили на войне. Хотя, воспитывала – это громко сказано. Воспитывать было некогда – просыпалась мать до восхода солнца, управлялась с домашней скотиной и уходила на работу в совхоз. Возвращалась оттуда поздно, едва поспевая к вечерней дойке, кормила скотину, и только после этого принималась за домашние дела. Дети большую часть дня были предоставлены сами себе, исправно исполняя возложенные на них обязанности – Вэдька ведала уборкой в доме и готовкой пищи, а братья её чинили заборы, мастерили корыта, огород вскапывали. Даже самый младший Ванятка был при деле – пас десяток гусят возле пруда.

Летом работы в совхозе было много, людей не хватало, и дети вместе с родителями уходили на посевную, потом на сенокос, а ближе к осени – на уборку урожая. В этом году Вэдьку весной отрядили работать на молоканку – возить бидоны с молоком от молоканки до сепараторной. Путь был не близкий, километров пять по степи. Коней на такое дело, конечно, никто не выделял. Кони были в большом дефиците и на вес золота, так что Вэдьке выдали бычью упряжку.

– Не буду я на быках ездить! – заупрямилась было Вэдька, – не справлюсь я с ними!

– Ещё чего удумала! – возмутилась баба Дуня, поправляя льняной платок на голове, – возьми Тишку с Мишкой, они спокойные. Ты, главно, следи, чтоб они коров не видели, а то упрут к стаду.

– Да где ж я коров-то найду, на молоканке-то, – буркнула себе под нос Вэдька.

Предполагалось, что баба Дуня её не услышит, но баба Дуня только называлась бабой, поскольку внуков уже имела штук пять, но слух в свои сорок пять лет не потеряла.

– Тю! Умная какая! – баба Дуня с усмешкой посмотрела на Вэдьку, – Иди, иди к Сорочихе, она тебе ярмо выдаст.

Спорить с бабой Дуней было бесполезно, так что Вэдька пошлёпала по грязи скотного двора к коровнику.

Коровник, дощатое длинное, серое и унылое сооружение, пах как и положено коровнику – навозом и мухами. Сорочиха, тощая и высокая баба, отыскалась не сразу, Вэдька обошла коровник на три раза, прежде чем высмотрела её в загоне.

– Чего тебе? – спросила Сорочиха.

– Меня баба Дуня послала молоко возить от молоканки. Сказала, взять Тишку и Мишку.

– Так бери!

– Ярмо дайте-то!

Сорочиха подобрала юбки, перелезла через забор и вместе с Вэдькой отправилась к коровнику.

Низкое утреннее солнце било им прямо в глаза. Пучки молодой майской травы не способны были прикрыть собой грязищу. На калоши налипло по килограмму влажной солёной глины.

Тишку Вэдька знала с глубокого детства. Бык был стар и меланхоличен, его всегда запрягали слева. Его прошлого напарника съели года три тому назад, и с тех пор в паре с Тишкой ходил бурый с белым пятном на морде Мишка. Сорочиха помогла выгнать быков во двор, и там в правое ярмо они с Вэдькой загнали упрямого Мишку, а потом безо всякого труда, в левое ярмо впрягся Тишка.

– Ты к Мишке сзади не подходи, – напутствовала Вэдьку Сорочиха, – он лягается. На хворостину.

Вэдька взяла длинный ивовый прут, залезла в повозку и гаркнула:

– Цоб-цобе!

Быки помялись, лениво шагнули и повозка, скрипя колёсами и оглоблей, покатилась.

– Цобе-цобе-цобе-цобе, – затараторила Вэдька, Мишка повернул вправо, увлекая за собой Тишку и повозку.

Сорочиха посмотрела, как Вэдька лихо развернула повозку, махнула рукой, то ли прощаясь, то ли благословляя, и вернулась к своей работе.

Вэдька тем временем тряслась в повозке, медленно двигающейся к сепараторной. У сепараторной она остановилась, вбежала в открытые настежь двери и принялась таскать в повозку пустые бидоны.

– Вэдька, а ты чего тут делаешь? – спросила её пробегавшая мимо Зинка.

– Молоко теперь я возить буду, – отозвалась Вэдька, волочившая к повозке последний бидон.

– Здорово!

Зинка убежала, а Вэдька снова взобралась на повозку. С Зинкой можно было бы и не согласиться. С быками Вэдьке связываться не хотелось – уж больно своенравные и сильные животные. Таскать бидоны с молоком тоже лёгкой работой не назовёшь. Не очень приятно даже просто трястись в повозке в любую погоду, то стуча зубами от холода, то кутаясь в старенькую накидку при дожде, то отмахиваясь от комаров в жару. С другой стороны, лёгкой работы в деревне не бывает, так что Вэдька не унывала.

– Цоб-цобе! – крикнула она, и для пущей убедительности огрела хворостиной и Мишку, и Тишку.

Быки тронулись, бидоны загромыхали.

– Цоб-цоб-цоб, – поворачивала Вэдька повозку налево. В бычьих упряжках вожжи не предусмотрены. Быки с детства обучаются поворачивать налево или направо, повинуясь окрику погонщика.

Перед быками расстилалась необъятная Кулундинская степь, испещрённая веером полевых дорог, по-весеннему зеленовато-бурая, пахнущая влагой и прелой травой. Вэдька напевала песню, быки плелись знакомой дорогой. Через полчаса они въехали в Спасское – небольшую деревушку. Дорога проходила по правому краю Спасского, а потом снова убегала в степь. До молоканки от Спасского оставалось совсем недалеко – километра полтора.