Нарочно не придумаешь
Шрифт:
Алан что-то рассказывал ей о событии, несколько лет назад приключившемся здесь с ним и его друзьями, но Энн почти ничего не слышала. Все ее мысли сходились к тому, что, когда он так оживленно говорит, его губы выглядят по-особому обольстительно и смотреть на них не рекомендуется, если не хочешь весь вечер просидеть пунцовой.
Едва дождавшись цыпленка, она принялась с остервенением кромсать его ножом на мелкие кусочки, даже не пробуя.
— Энн, — мягко произнес Алан, заметив ее волнение, — мне кажется… — Он замолчал, прикидывая, что сказать, чтобы не смутить ее сильнее. — Мне кажется, мы зря сюда пришли. Народу здесь сегодня чересчур много, музыка играет отвратительная. — Он окинул многозначительным взглядом полупустой зал и поморщился, всем своим видом давая понять, что отменная игра музыкантов действует ему на нервы. — Может, уйдем отсюда?
Руки Энн, безжалостно терзавшие цыпленка, остановились, напряжение, сковывавшее черты милого лица, мгновенно улетучилось. Она опустила плечи, откинулась на спинку стула, посмотрела на Алана и благодарно улыбнулась.
— Да, давай уйдем. Эта музыка мне тоже не нравится, и потом здесь чересчур душно. Только вот… — Она взглянула на блюда на тарелках и бокалы с недопитым вином.
— Поужинаем где-нибудь в другом месте, — догадавшись, что ее смущает, произнес Алан. — Лучше всего в гостиной собственного номера. — Он понизил голос и немного подался вперед: — По-моему, ты слишком устала и в подобной обстановке чувствуешь себя стесненно.
Энн быстро кивнула. Но, тут же вспомнив о поцелуе в лифте и представив себе, как они сядут ужинать с Аланом, уединившись в номере, опять покраснела.
А Алан, увлекшийся своей идеей и ничего не заметивший, уже опять подзывал официанта.
— Закажем в номер то же самое? — спросил он у Энн, когда к их столику подошел улыбчивый парень.
Энн, к своему удивлению не испытывавшая ни малейшего желания есть, окинула изрезанного на кусочки цыпленка рассеянным взглядом и кивнула.
Алан сделал заказ и попросил счет.
— Допьем вино? — улыбаясь, спросил он, когда официант ушел.
— Допьем. — И Энн сжала в руке бокал так крепко, что чуть не раздавила его.
Я выгляжу, наверное, как какая-нибудь дикарка, злясь на себя, подумала она и поднесла к губам бокал, наполненный темно-красной жидкостью. Куда подевались моя сдержанность, мое умение управлять эмоциями? Неужели я настолько слаба? Превращаюсь неизвестно во что от одного глупого поцелуя, от страстного взгляда мужчины, к которому неравнодушна! Кошмар какой-то! Стыд! Представляю, как я смотрюсь со стороны. Поскорее бы отсюда исчезнуть.
Через несколько минут, когда официант принес счет и Алан его оплатил, ее желание исполнилось. Они поднялись из-за стола и покинули зал под звуки очередной на редкость красивой мелодии.
Не успела Энн вздохнуть с облегчением, как увидела двери лифта и ей живо вспомнилось, как они с Аланом поднимались сюда на этом лифте меньше получаса назад. На ее счастье, в это самое мгновение вслед за ними из зала ресторана вышла еще одна парочка. Величественная дама в облегающем полноватую фигуру декольтированном платье и господин с идеально подстриженными бородой и усами.
В лифт, приехавший через пару минут, они вошли вчетвером. И Энн принялась упорно разглядывать свои ноги, хотя знала, что женщине при любых обстоятельствах надлежит держать голову гордо поднятой.
До номера они с Аланом дошли молча. Энн отчаянно пыталась усмирить бушующие в душе страсти и притворялась, будто думает о чем-то постороннем, но подозревала, что плохо с этим справляется.
Они вошли в номер и остановились друг против друга в небольшом холле у огромного зеркала на стене. Энн смотрела Алану куда-то в грудь и боялась дышать. Так прошло несколько секунд, а может, минут — она в этот момент словно утратила ощущение времени. Но вот Алан медленно положил руки ей на талию…
Последовал настолько безудержно-страстный поцелуй, что Энн показалось, она лишается способности говорить, слышать, думать. Когда Алан прервал поцелуй и, взяв за руку, повел ее в гостиную, потерявшаяся в море ошеломляюще сладостных ощущений, она не могла определить, день сейчас или ночь, во сне происходят с ней все эти невероятные вещи или наяву.
— Ты сладкая как конфета, Энн, — прошептал Алан, усадив ее на диван и опустившись с ней рядом. — И опьяняешь, как дорогое хорошо выдержанное вино…
Энн посмотрела на него затуманенным взглядом. Разгоряченный поцелуем, Алан тоже выглядел не так, как всегда: его глаза стали графитово-черными и светились изнутри каким-то новым колдовским светом, губы повлажнели и сделались ярче.
Не подчиняясь указаниям разума, действуя исключительно по велению эмоций, Энн опять прильнула к его губам.
Этот их поцелуй продолжался недолго. Через несколько секунд в дверь постучали.
Испуганно отпрянув от Алана и почему-то чувствуя себя злостной правонарушительницей, Энн соскочила с дивана и быстро удалилась в свою комнату.
Она дышала тяжело и прерывисто, а сердце почему-то стучало теперь где-то в висках. От возбуждения и потрясения — никогда раньше поцелуи так на нее не действовали, — ее голова шла кругом, а очертания предметов расплывались перед глазами.
Энн не слышала, как открылась дверь, как человек поздоровался в холле с Аланом, как Алан попросил пронести ужин в гостиную, потом произнес слова благодарности. Как вновь распахнулась и затворилась дверь. Все эти несколько минут она просидела на кровати, погруженная в блаженную истому. Заставил ее вернуться в реальность тихий стук в дверь.
— Энн, — позвал Алан, — принесли ужин.
Она поднялась с кровати, рассеянно провела руками по лицу и волосам, покачала головой и глубоко вздохнула.
— Да-да. Сейчас приду.
Возвращаясь мыслями к событиям этого вечера впоследствии, она никак не могла выстроить их в последовательную цепочку. Вспоминала лишь, что несколько раз погружалась в состояние абсолютного счастья и полностью утрачивала контроль над происходящим. В промежутках между этими состояниями она частично приходила в себя, оглядывалась по сторонам, видела разбросанную по полу одежду, откупоренную бутылку, улыбавшегося Алана…