Нарочно не придумаешь
Шрифт:
— Этот топик, — сказал он мечтательно, — всегда мне нравился.
Впервые слышу, подумала Энн и чуть было не произнесла этого вслух. Но вовремя остановилась: Рейнолд находился в столь странном настроении, что злить его без особой надобности представлялось неразумным.
— Должен заметить, ты чудесно выглядишь, — произнес Рейнолд. — Неужели ни капли не страдала в разлуке? Может, уже подыскала себе нового кавалера, а? И цветешь ему на радость?
— Рейнолд, прекрати ломать комедию! — не выдержала Энн.
— Спокойно! — Он поднял руки ладонями вперед.
Последовала пауза, во время которой они сражались друг с другом взглядами. Энн машинально прикусила правый уголок нижней губы и тут же, повинуясь условному рефлексу, выработанному за годы жизни с Рейнолдом, испуганно стиснула зубы.
Он с высокомерной насмешливостью улыбнулся.
— А ты все такая же, Энн. Те же ужимки, те же привычки.
Щеки Энн вспыхнули.
— Никто не просит тебя наблюдать мои ужимки, — процедила она сквозь зубы, немного подаваясь вперед. — Особенно сейчас, когда нас с тобой уже ничто не связывает.
— Вся беда в том, что я слишком сильно к твоим ужимкам привык. — Рейнолд снисходительно скривил губы. — Жизни своей без них не мыслю. Понимаешь?
Энн прищурилась.
— Признаться честно, с некоторых пор меня не волнует твоя жизнь, — произнесла она, гордо вскидывая голову.
Принесли коктейли, но ни Рейнолд, ни Энн даже не взглянули на них.
В блекло-голубых глазах Рейнолда блеснули колючие льдинки.
— А как же любовь, в которой ты с таким упоением клялась мне? — вкрадчиво осведомился он.
— Любовь? — Энн усмехнулась. — О какой любви идет речь? Наша любовь угасла больше двух лет назад, а совсем недавно, когда я собственными глазами увидела тебя целующимся с Вайолет, растворился в воздухе и ее призрак.
— Бред! — отрезал Рейнолд. — Любовь не умирает, даже измена не в состоянии ее задушить. — Его глаза сделались холодными и почти прозрачными. Энн смотрела в эти глаза и не верила, что когда-то находила их таинственными, любовалась ими. — Конечно, если речь идет действительно о любви, — добавил бывший возлюбленный, буравя собеседницу ледяным взглядом.
Энн и сама сомневалась теперь, что чувства, которыми три года назад она воспылала к Рейнолду, были любовью. Скорее просто увлечением или даже самообманом.
— Если хочешь, называй нашу любовь недоразумением, — спокойно произнесла она, откидываясь на спинку стула.
В течение нескольких минут Рейнолд смотрел на нее молча. За это время белки его глаз покраснели.
Сейчас прогремит взрыв, мелькнуло в голове Энн, когда широкие ноздри Рейнолда начали медленно раздуваться.
— Значит, и вся наша совместная жизнь представляется тебе недоразумением, так понимать? — зловеще тихо спросил он.
Энн лишь повела плечом.
— А я смотрю на ситуацию совершенно по-другому… — протянул Рейнолд. — Потому что в отличие от тебя не лгал, произнося слова любви. Любовь и сейчас жива в моем сердце и не умрет никогда.
— И я не лгала тебе! — выпалила Энн. — Признаваясь в чувствах, я искренне верила, что люблю тебя. Но слишком много воды утекло с тех пор. Теперь наши отношения в прошлом и у меня нет ни малейшего желания битый час о них вспоминать!
— Ах так? — с издевательской улыбочкой на губах спросил Рейнолд. Теперь его глаза стали красные, как у больного гриппом, и Энн, глядя в них, внутренне приготовилась к чему-то ужасному. — Тогда постарайся пробудить в себе это желание, или… — Он замолчал, играя на ее натянутых как струны нервах.
— Или что? — потребовала она, по прошествии минуты не выдержав пытки.
— Или я заставлю тебя пожалеть о своих издевательствах надо мной, — произнес Рейнолд таким тоном, каким, наверное, выносят приговоры о пожизненном заключении.
Энн показалось, будто ее грудь вспороли и набили снегом — настолько больно сковало все внутри ледяным холодом. Она страстно хотела узнать, что за «сюрприз» собирается ей преподнести Рейнолд, и в то же время настолько страшилась этого «сюрприза», что была не в состоянии даже пошевелить губами, чтобы задать вопрос и прервать его игру в намеки.
Видя, что она мучается, Рейнолд упивался своей властью над ней и заговорил снова лишь по прошествии нескольких минут.
— Ты помнишь, как я помог вам вытянуть Дэниела из болота, в которое он добровольно забрался? — нарочито медленно произнес он.
У Энн потемнело перед глазами.
— При чем тут Дэниел? — с плохо скрытым волнением спросила она.
— Может, и ни при чем. Но мне известно, как сильно ты его любишь.
— Да, люблю! — воскликнула Энн, чувствуя, как что-то тяжелое наваливается на сердце и легкие, мешая дышать и пугая.
— И я уверен, что его несчастья заставят тебя сильно страдать, — произнес Рейнолд, тихо, но отчетливо выговаривая каждую букву и не моргая.
— Ты ничего ему не сделаешь! — выпалила Энн, напрочь забывая о своем намерении не терять самообладания.
— Это еще почему? — Губы Рейнолда растянулись в мерзкой ухмылке.
Энн едва сдерживалась, чтобы не выскочить и не впиться в его физиономию ногтями. Теперь в ее душе не было холода, в ней клокотал гнев.
— Даже если ты попытаешься лишить Дэнни работы, ни он, ни я не воспримем это как несчастье! — произнесла она резко.
Рейнолд так внезапно и так громко рассмеялся, что трое парней, сидящих за ближайшим столиком, и пожилая пара, только что вошедшая и расположившаяся у противоположной стены — других посетителей в кафе не было — резко повернули головы и с недоумением уставились на него.