Народ-богатырь
Шрифт:
Феодальная раздробленность наложила определенный отпечаток и на характер оборонительных мероприятий Руси. В условиях единого Древнерусского государства основные усилия были направлены на организацию обороны степной границы в масштабах всей страны. По единому плану тогда строились вдоль пограничных рек укрепленные линии, возводились цепи пограничных крепостей с сильными гарнизонами. В случае опасности к степной границе в стратегически выгодном пункте собирались рати многих городов, чтобы нанести удар кочевникам. Вся эта веками складывавшаяся система обороны страны ко времени нашествия монголо-татар оказалась нарушенной: общегосударственные мероприятия по обороне южной границы были уже не под силу отдельным князьям.
В условиях «войны всех против всех», свойственной феодальной раздробленности, на смену единой системе обороны страны пришла оборона каждого княжества в отдельности, причем задачи отпора внешнему врагу были далеко не главными. Соответственно строились и укрепления
Укрепления русских городов были в основном предназначены для противодействия соседу во время феодальных войн, которые обычно велись небольшими княжескими дружинами. Городские укрепления состояли из небольшого по площади детинца — места жительства князя, его бояр и дружинников, и обширного посада, опоясанного линией земляных валов с деревянными стенами и башнями. При сооружении крепостей широко использовались высокие обрывистые берега рек, склоны холмов, овраги, болота.
Феодальному характеру войн соответствовала тактика осады и обороны городов. Если неожиданным налетом город взять не удавалось и внутри него не оказывалось сторонников, которые могли бы открыть городские ворота, то начиналась осада, рассчитанная чаще всего на измор осажденных. Нападавшие старались отрезать город от внешнего мира, отнять воду, предупредить возможность вылазок защитников города. Для этого город иногда окружался забором (тыном, острогом), за которым прятались осаждающие. В княжеских войсках обычно не было осадных машин, с помощью которых можно было бы разрушить валы и стены, преодолеть укрепления. Поэтому, если в городе было достаточно воды и продовольствия, осада часто оказывалась безуспешной. Иногда удавалось поджечь деревянные стены или вызвать пожар внутри города. Это делалось руками лазутчиков или тайных сторонников среди осажденных.
Ко времени монголо-татарского нашествия русские города не имели опыта борьбы с активной осадой. Использование большого количества осадных машин — пороков, неизвестных русским воинам, дало еще одно преимущество монголо-татарским завоевателям. К тому же большинство древнерусских городов имело немногочисленное население. Только наиболее крупные из них (Новгород, Владимир, Киев) насчитывали по 20–30 тысяч жителей и могли в случае серьезной опасности выставить по 3–5 тысяч воинов. Ростов, Суздаль, Рязань, Переяславль, Чернигов были еще меньше, а численность населения большинства других русских городов редко превышала тысячу человек. Если вспомнить, как монголы ранее успешно штурмовали крупные азиатские города, обнесенные каменными стенами, имевшие множество метательных машин и гарнизоны, состоявшие из десятков тысяч воинов, то можно представить, насколько тяжелой оказалась героическая борьба русских городов против полчищ Батыя.
Опасность была грозной. Монголо-татарские полчища неотвратимо приближались к русским рубежам. Но на Руси даже накануне нашествия не делалось каких-либо попыток объединить военные силы для отпора врагу. Русских феодалов Калка мало чему научила, они мало сделали для организации обороны, хотя знали о готовящемся вторжении.
Сведения о первом после Калки появлении монгольской конницы на рубежах Юго-Восточной Европы дошли до Руси из Волжской Булгарии. Знали на Руси и о военных действиях у булгарских границ, когда в 1232 г. монголо-татары зимовали в прикаспийских степях, не пробившись к булгарским городам. В 1236 г. все русские летописцы сообщили о разгроме монголо-татарами Волжской Булгарии. Владимирский великий князь Юрий Всеволодович хорошо знал о готовящемся нашествии: именно в его владения направился основной поток беженцев из разгромленного завоевателями Поволжья. Булгары массами приходили тогда во Владимиро-Суздальское княжество и просили убежища. Владимирский князь «вельми рад сему был и повелел их развести по городам около Волги и в другие». О завоевательных планах монгольских ханов Юрию Всеволодовичу было известно от ордынских послов, неоднократно проезжавших через русские земли на запад. Знали на Руси и о месте сосредоточения монголо-татарских орд для похода на Северо-Восточную Русь: о том, где собирались войска Батыя осенью 1237 г., венгерскому монаху Юлиану «передавали словесно сами русские». Даже если допустить, что наступление монголо-татар именно зимой было определенной тактической внезапностью для русских князей, привыкших к осенним набегам половцев, то о стратегической внезапности не могло быть и — речи. После разгрома Волжской Булгарин и появления в русских землях беженцев из Поволжья многие лица советовали князю владимирскому Юрию Всеволодовичу «городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротивлению, ежели оные нечестивые татары придут на землю его, но он, надеяся на силу свою, яко и прежде, оное презрил».
В результате каждое русское княжество встретилось с полчищами хана Батыя один на один.
Нашествие Батыя
О начале нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь русские летописцы, а также восточные и западные источники сообщали очень кратко. Персидский историк Рашид-ад-Дин записал, что потомки Чингиз-хана — Вату, Орда, Берке, Кадан, Менгу, Гуюк, Бури, Кулькан — в 1237 г. закончили войну с народами Среднего Поволжья и «осенью упомянутого года пошли войной на русских». Венгерский монах Юлиан свидетельствовал, что монголо-татары собрались «близ замка Воронеж» и ждали только зимы, чтобы обрушиться на Русь. Русский летописец добавлял, что монголо-татары до вторжения «зимовали под Черным лесом и оттуда пришли безвестно на Рязанскую землю лесом».
«Черный лес» находился где-то в пойме реки Воронеж или в междуречье Воронежа и Дона. Сюда стекались отряды завоевателей, закончившие войну на юге с половцами и аланами. Отсюда и «на зиму пришли от восточные стороны на Рязанскую землю лесом безбожные татары с царем Батыем и, прийдя, стали сначала на Онузе (точное местоположение Онузы неизвестно; видимо, это где-то в среднем течении рек Лесной Воронеж и Польный Воронеж. — В. К.) и послали послов своих, женщину чародеицу (колдунью) и двух мужчин с нею, к князьям Рязанским, прося у них десятину (десятую часть) во всем: в князьях, и в людях, и в конях».
Видимо, от «замка Воронеж» монголо-татарское войско шло вдоль края лесов, протянувшихся в пойме реки Воронеж. По этому пути, прикрытому лесами от рязанских сторожевых застав на правом берегу реки, завоеватели могли безвестно подойти к Онузе, к широкому проходу в массиве лесов в среднем течении реки Лесной Воронеж, через который монгольская конница затем вырвалась на просторы Рязанского княжества. О дальнейших событиях рассказывается в «Повести о разорении Рязани Батыем».
«И услышал великий князь Юрий Ингоревич Рязанский о приходе безбожного царя Батыя, и вскоре послал в город Владимир к великому князю Георгию (Юрию) Всеволодовичу Владимирскому, прося помощи у него на безбожного царя Батыя, или бы сам пришел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский сам не пришел и на помощь не послал, хотя сам отдельно биться с Батыем. И услышал великий князь Юрий Ингоревич Рязанский, что нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и послал за братьями своими, за князем Давидом Ингоревичем Муромским, и за князем Глебом Ингоревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за прочьими князьями. И начали совещаться, как нечестивого (Батыя) умилостивить дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и моленьем великим, чтобы не воевал Рязанскую землю. И князь Федор Юрьевич пришел на реку Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, и просил царя, чтобы не воевал Рязанскую землю. Безбожный царь Батый принял дары и лживо обещал не воевать Рязанскую землю».
Свое обещание хан Батый не выполнил. Рязанское посольство было перебито. Монгольская конница вырвалась на просторы Рязанской земли.
Вести о нашествии степных завоевателей пронеслись по селам и деревням. Тронулась с насиженных мест земля Рязанская. Мужики, подхватив топоры и рогатины, стекались в укрепленные города — становиться под княжеские знамена, биться с супостатами. Бабы с ребятишками схоронились в землянках по глухим оврагам, пробирались без дорог к Мещерской стороне, в непролазные леса. Привычно это было для пограничной Рязанской земли, куда раньше бессчетное множество раз врывались степные половецкие всадники, рассыпались по равнине и находили пустые деревни: ни пограбить, ни полон взять. Даже собак уводили с собой рязанцы в леса, даже кошек уносили в лукошках. Кошку потом первую пускали через порог в новую избу, срубленную на месте сгоревшей, — для счастья, для домовитости. Собаку привязывали у тесового, пахнущего свежим лесом крылечка. Пусть лает, пусть все знают, что хозяин жив, что хозяин вернулся! Только неходячие старики оставались порой в пустых деревнях и сидели — седые, негнущиеся, в белых смертных рубахах — у околицы, смотрели бесстрашными глазами на чужих всадников…
Перед страшной силой орд Батыя рязанцы не дрогнули, не заперлись в городах, а решили выйти в поле, навстречу врагу. Узнав о гибели своего посольства, князь Юрий Рязанский «начал собирать воинство свое» и обратился к остальным князьям: «Лучше нам умереть, чем в поганой воле быть!» Объединенное войско рязанских князей двинулось к степной границе.
Шли окольчуженные княжеские дружины, шли боярские отряды, шло городское ополчение, колыхаясь черным лесом копий, а позади всех с топорами и рогатинами, а то и просто с кольями, валила земская крестьянская рать, смерды пахари. И в походе, и в пиру они всегда позади, но в битве не раз случалось — ставили воеводы смердов впереди дружинников, ждали, пока увязнут в мужицких телах вражеские всадники, приустанут супротивники, и только тогда бросали в сечу конные дружины добывать победу и славу.