Народ, да!
Шрифт:
— Дареному коню в зубы не смотрят, я, пожалуй, согласен взять эту землю.
Про себя-то он сразу смекнул: именно такое, выжженное, местечко аккурат для ада!
Чтобы поскорее сбыть с рук эту землю, бог пообещал дьяволу в придачу еще и воды, что осталась у него без дела, — в болотных бочагах, в трясине вонючей, в топях смрадных.
Так, сделка совершилась, ударили по рукам. И бог, очень довольный, вернулся к себе на небо, а дьявол, получив что надо, принялся устраивать ад.
Разогнал по тропам и дорогам тарантул. Утыкал кусты кактусов шипами.
Он удлинил рога техасским коровам и сделал ушки у кроликов на дюйм острей. Во все водоемы набросал ядовитых водяных саламандр, их еще называют в Техасе водяными собачками. А к подножиям гор выпустил гремучих змей.
На деревья и на кусты он насажал колючек и волчьих ягод. Пыль и песок смешал с блохами и пауками. Местечко получилось что надо!
Гремучие змеи кусают, скорпионы жалят. Москиты услаждают ваш слух скрипучим жужжанием. Жарища летом сто десять градусов (по Фаренгейту). Пот градом не только с людей, но и с самого дьявола. Кто выжил в этом сумасшедшем климате, тот уцелел, но был слегка покусан, ужален, поцарапан, покорябан, покрылся ссадинами и волдырями.
Дьявол перебесил диких жеребцов. Напоил ядом ножки сороконожек и стоножек. Разогнал по дубовым кустам-чапарелям диких вепрей. Вот это получился ад так ад!
Вдоль рек и ручьев он посадил красный перец. Тот самый, что мексиканцы кладут в каждое свое кушанье. Попробуйте сесть с ними за стол, вы не удержитесь и воскликнете:
— Жжет, как в аду! И внутри и снаружи.
О чём говорят на Великой Равнине
Пересказ Н. Шерешевской
— Неужто тут у вас всегда дует такой бешеный ветер? — спросил приезжий гость с Востока.
— Не, мистер, — отвечал хозяин ранчо, — такой подует дней восемь, десять, а потом уж подует по-настоящему.
— Что это у тебя в этой открытой повозке? — спросил ковбой фермера.
— Как что, мой огород. Как увижу где вдали облако или тучу, так гоню туда моих волов, чтобы заполучить хоть горстку дождя. Вот лишь бы колеса не подвели, да волы бы не сдохли, а то соберу на своем огороде три урожая за этот сезон.
— Да-а, хорошее было бы здесь местечко, — сказал вновь прибывший, — если была бы вода.
— Еще бы, — согласился фермер, чья повозка смотрела уже носом на Восток, — то же самое можно сказать и про ад.
— Чтобы раздобыть здесь воду, — заметил другой фермер, — мы лезем на небо, а чтобы достать дерево, роем землю.
Это он имел в виду, что надо лезть на башню ветряной мельницы, чтобы раскрутить ее колеса и выкапывать корни деревьев, что остались после пожара.
— Скажите, где чем вы дальше идете, тем меньше видите? Чем больше найдете ручьев, тем меньше
Где больше всего коров и меньше всего молока? Где чем больше туч, тем меньше дождя? Где видно далеко, но не видно ни дерева?
— Где? На Великой Равнине.
— Что ты делаешь? — спросил ковбой своего нового соседа из Йовы, который только недавно приехал и купил участок земли на дне бывшего русла реки.
— Разве не видишь? Строю плотину.
— Плотину? А зачем?
— Чтоб задержать воду.
— И ты думаешь, это поможет?
— А почему бы нет? — возмутился фермер. — У себя в Йове я так же точно построил плотину, и помогло.
Ковбой долго молчал, задумавшись. Постоял на одном берегу. Перешел на другой. Потрогал, покопал своими высокими каблуками дно бывшей реки. Потом, сдвинув на затылок белую широкополую стетсоновскую шляпу, вымолвил, наконец:
— А ты реку спросил?
Увы, в ближайшее же половодье плотина была сметена, а с нею и половина участка незадачливого фермера из Йовы.
Про Великую Равнину говорят:
— Если вы не истлели там от засухи и суховеев и не замерзли от снежных бурь и ливней с градом, вас непременно сожрет саранча или биржевые дельцы и политиканы.
Что ж, такое утверждение показывает лишь одно: от стоицизма до бунта всего один шаг.
Мы ищем страну обетованную
Пересказ Н. Шерешевской
Еще три года назад два моих двоюродных брата собрались и отправились на индейскую территорию в Чиксо Нейшн, где теперешняя Оклахома. И как будто неплохо там прижились. Вот и мы решили ехать к ним.
Суматохи было! Все будто голову потеряли, что брать с собой, что оставлять. Все жалко бросать, ведь с таким трудом наживали. Но не возьмешь же с собой зеленые саженцы или яблони в цвету? Наш лук, и помидоры, и капусту, и бобы, и картошку, и пастернак, и кабачки — все-все, что мы успели посадить. Да и зачем брать, если мы едем в страну обетованную?
Конечно, мы привыкли уже к холмам и скалам Миссури и к трудной жизни пионеров. Но впереди нас ждало что-то новое. И ехали мы не как-нибудь, а в крытом фургоне, не то что наши соседи Стоддарды. Оскар Стоддард двинул на Запад и вовсе в ручной тележке. В тележке сидели малютка Элли и двухлетний Билли. Энн и Питер, они были постарше, топали рядом. А Оскар с женой толкали тележку. Так и шли милю за милей. Правда, под гору разрешали и Энн с Питером не идти, а ехать.
А вот мы отбыли в фургоне. Взяли одежды всякой, посуду, одеяла. В первую ночь на стоянке было даже не очень холодно. Мы вырыли яму поглубже, чтобы укрыться от ветра. И рядом костер разожгли. Только тысяченожки уж так одолевали. Приходилось держать кухонный нож под рукой. Чуть где зашевелилась проклятая, раз-раз ее на куски, на кусочки. К утру мы штук двадцать их насчитали. Но впереди нас ждала страна обетованная, и мы не унывали.