Народная империя Сталина
Шрифт:
Да, вряд ли можно было найти тогда человека, более далекого не только от большевизма, но и вообще от всего, чем жила Страна Советов последние почти двадцать лет. Однако, не считаясь с тем, узкое руководство не просто расценило его смерть как тяжелую утрату для страны, для национальной культуры, — оно сделало все возможное, чтобы отдать Черткову должное, достойно проводить его в последний путь.
Наконец, в том же ряду фактов, безоговорочно свидетельствовавших о происходивших воистину тектонических сдвигах в политике, находится решение ПБ, принятое 21 ноября по инициативной записке Я.А. Яковлева. «Тов. Радченко, — писал Яковлев о начальнике всесоюзного объединения «Заготлен», — направил управляющим своих контор распоряжение, в котором написано: «Предлагаю Вам уволить всех исключенных из партии при проверке партдокументов». Считаю, что этот способ себя страховать и подкидывать ЦК исключенных из партии как безработных, по меньшей мере, непартийным. Предлагаю проект постановления ЦК ВКП(б)». На следующий день «Правда» на первой полосе опубликовала
В действительности за Яковлевым, вернее за его запиской, стоял только что вернувшийся из отпуска Сталин, который лично завизировал постановление, проголосовав на его оригинале «за». [139] Ну, а вынудить к тому Иосифа Виссарионовича, как можно легко представить, могло только одно. Необходимость как-то поправить «Директиву», направленную Ежову. С одной стороны, несколько ослабить, даже приглушить ее слишком очевидную резкость. Загодя исключить расширительное возможное ее истолкование и сотрудниками НКВД, и на местах — в областных и краевых комитетах, ЦК нацкомпартий. Подчеркнуть лишь внешне суровым (отсюда и отсутствие меры наказания) осуждением приказа Радченко требование не допускать никакой самодеятельности в столь важном вопросе. Не позволять подменять «расправу» с троцкистами и зиновьевцами «охотой на ведьм». Ведь по существовавшим тогда правилам игры человек, исключенный из партии и уволенный с работы, автоматически становился объектом самого пристального внимания местных органов НКВД.
139
РГАСПИ. Ф. 17, оп. 163, д. 1128, л. 87.
Если данное объяснение правильно, то постановление по делу Радченко увидело свет как нельзя вовремя. Н.И. Ежов уже приступил к выполнению «Директивы». Правда, начал не с арестов и приговоров, а с более на тот момент значительного: с кадровых передвижек и перестановок, с реорганизации аппарата наркомата.
Буквально на третий день после своего назначения Николай Иванович избавился от правой руки Г.Г. Ягоды — Г.Е. Прокофьева. На место же Прокофьева 29 сентября утвердили М.Д. Бермана, кадрового чекиста, работавшего в «органах» с августа 1918 года. Затем Н.И. Ежов взял к себе еще двух заместителей, для которых были созданы персональные посты. 16 октября — М.П. Фриновского, также кадрового чекиста, с 1926 года служившего преимущественно в пограничных войсках, которые он и возглавил в 1933 году. Утвержденный на пост замнаркома, как и М.Д. Берман, Фриновский сохранил и прежнюю должность. А месяц спустя, 3 ноября, заместителем Ежова стал еще и Л.Н. Вельский, опять же кадровый, с весны 1918 года, чекист. У Н.И. Ежова он возглавил Главное управление милиции.
Кадровые перестановки провели и на следующем уровне руководства НКВД. 15 октября укрепили его людьми со стороны, утвердив на ответственных должностях двух человек. Начальником отдела кадров наркомата — М.И. Литвина, до того служившего в Красной армии, затем находившегося на профсоюзной работе, а с 1930-го — на партийной: в ЦК ВКП(б) — в распредотделе, в ЦК КП(б)У — заведующим отделом кадров, заместителем заведующего транспортным отделом, заведующим сельхозотделом, и последний год — вторым секретарем Харьковского обкома. На менее заметный, даже скромный пост — начальника административно-хозяйственного управления НКВД — назначили С.Б. Жуковского. В годы гражданской войны он был армейским политработником, в 1922–1923 годах — работал в распредотделе ЦК ВКП(б), затем в ЦКК-РКИ, НКПС, ВСНХ, Наркомате внешней торговли.
Одновременно понизили в должностях семерых старых сотрудников Г.Г. Ягоды. П.П. Буланова, секретаря коллегии ОГПУ-НКВД с января 1929 года, перевели на должность ответственного секретаря Особого совещания. В.Е. Цесарского, с 1935 года особоуполномоченного при наркоме, всего на месяц сделали начальником учетно-регистрационного отдела НКВД. Г.Л. Молчанова, начальника ключевого тогда секретно-политического отдела, направили наркомом внутренних дел Белоруссии. Начальника особого отдела М.И. Гая (Штоклянда) — начальником управления НКВД по Восточно-Сибирскому краю. Начальника отдела кадров наркомата Я.М. Вейнштока — начальником тюремного отдела. Главного инспектора при НКВД Н.М. Быстрых — заместителем начальника Главного управления милиции. Начальника учетно-регистрационного, чрезвычайно важного, несмотря на название, отдела Я.М. Генкина — заместителем начальника тюремного отдела.
На освобожденные таким образом должности были назначены: Я.А. Дейч вместо Буланова, А.Я. Беленький вместо Цесарского, В.М. Курский вместо Молчанова, И.М. Леплевский вместо Гая, В.Е. Цесарский вместо Генкина. [140]
Наконец, 28 ноября, приказом по НКВД, вне всякого сомнения согласованного с ПБ, в наркомате создали еще один отдел, — первый или охраны. [141] Охраны высших должностных лиц партии и страны, что служит непременным атрибутом власти в любой стране, в любые времена. Этот отдел был многочисленным, состоявшим из 24 отделений, а его начальником утвердили комиссара 2-го ранга К.В. Паукера, иностранца на советской службе. В 1915 году Паукер как фельдфебель уланского полка австро-венгерской армии попал в русский плен. Участвовал в гражданской войне, вступил в партию, с 1920 года стал работать в ВЧК, практически сразу же — в оперативном отделе, в котором уже в 1923 году дослужился до должности начальника. В опероде 28 ноября 1936 года Паукера заменил Н.Т. Николаев-Журид, перед тем — заместитель начальника управления НКВД по Ленинградской области. [142]
140
См.: Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД. 1934–1941. Справочник. М., 1999.
141
Там же.
142
Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД.
Но почему следует придавать столь серьезное значение созданию отдела охраны? Да потому, что оно свидетельствовало о весьма серьезном, даже опасном положении, в котором оказалось узкое руководство, недвусмысленно указывало и на то, что группа Сталина ощутила реальную опасность, которая ей, несомненно, угрожала. Вынуждена была предпринять беспрецедентные за все девятнадцать лет существования советской власти меры по обеспечению собственной безопасности.
Далеко не случайно ни осенью 1933 года, когда произошло два довольно серьезных инцидента, которые могли быть истолкованы как покушение на Сталина, [143] ни в декабре 1934 года, после убийства Кирова, никаких мер по усилению безопасности принято не было. Узкое руководство не ощутило в том необходимости. Чувствовало себя вполне уверенно. Предельно же усилили персональную охрану узкого руководства только в конце ноября 1936 года. На четвертый день работы VIII чрезвычайного съезда Советов ССР. За несколько суток до проведения решающего голосования по проекту Конституции — сначала на Пленуме, а затем уже и на самом съезде. И тогда, когда НКВД, в основном, выполнила «Директиву» по разгрому троцкистско-зиновьевской оппозиции.
143
Подробнее см.: Жуков Ю.Н. Так был ли «заговор Тухачевского»? — Отечественная история. 1999, № 1, с. 177.
О размерах первой волны широких репрессий против троцкистов в октябре-ноябре 1936 года можно судить по данным, приведенным Н.И. Ежовым 4 декабря. Отчитываясь о разгроме троцкистско-зиновьевского подполья перед Пленумом, он привел данные, к которым следует относиться с полным доверием. На Украине за два месяца арестовали свыше 400 человек, в Ленинградской области — свыше 400, в Грузии — свыше 300, в Азово-Черноморском крае — свыше 200, в Западно-Сибирском — 120, в Свердловской области — свыше 100. [144] По этим данным можно предположить, что репрессиям подвергли в целом по стране от 4 до 6 тысяч человек.
144
РГАСПИ. Ф. 17, оп. 2, д. 575, л. 13.
Во много раз больше, нежели предлагал Сталин на июньском Пленуме — всего лишь исключить из партии 600 троцкистов и зиновьевцев. Но несравненно меньше числа оппозиционеров узкому руководству, названного тогда же Троцким — 20–30 тысяч человек. [145] А ведь Н.И. Ежов вполне мог опереться на данные Льва Давидовича, подогнать под них численность подполья!
Часть 10
VIII Чрезвычайный съезд советов СССР. Принятие новой конституции
145
Троцкий Л. Преданная революция. М., 1991, с. 234.
В конце ноября 1936 года все средства массовой информации стали сообщать, в основном, о самой главной теме — о ходе VIII чрезвычайного съезда Советов СССР. Съезда, созванного для решения лишь одной задачи — обсуждения и принятия новой Конституции. Съезда, открывшегося в пять часов вечера 25 ноября в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца докладом Сталина.
Как и на июньском Пленуме, Сталин начал свой доклад с цитирования постановления VII съезда Советов о необходимости демократизации избирательной системы, уточнении социально-экономической основы Конституции о проведении очередных выборов органов советской власти на основе новой избирательной системы. В основной части доклада Сталин практически сохранил прежние разделы: об изменении в жизни СССР за последние двенадцать лет; об основных особенностях проекта Конституции; о буржуазной критике проекта; о значении новой Конституции. Добавил только самое необходимое, рассказав о поправках и дополнениях к проекту, внесенных на основе всенародного обсуждения.