Народная Русь

Коринфский Аполлон Аполлонович

На торжестве 1911 года среди добрых слов в адрес юбиляра были и такие: «Вы еще сильны и бодры, на гуслях Ваших еще не порвалось ни одной струны и звенят они уверенно и громко. Пусть же звон их раздается на всю крещеную Русь еще много и много лет». Но многих лет — не было. В последней раз гусли прозвенели в годы первой мировой войны, тогда А. Коринфский обращался к героической истории славянских народов («Славянские бывальщины» — 1914 г. и «В тысячелетней борьбе за родину» — 1917 г.). Дальнейшее — неизвестность. Мы не знаем, как и где — на своей ли земле, воспетой им, или вдали от нее, в тоске по ней, — закончил дни свои правнук мордовского крестьянина, потомственный российский дворянин, труженик-литератор.

Хочется надеяться, что не испытал унижения перед уходом в вечность тот, о ком сказали люди, знавшие его:

«…В глазах — любовь и всепрощенье. И ценны в нем еще весьма Черты святого благородства, С иконой древнего письма Неизъяснимое есть сходство…»

Когда-то, разочарованный существующим порядком, не жалующий капитализм, А. Коринфский в определенной мере разделял революционные настроения, за что после пожаров и крови 1905 года чувствовал себя виноватым. Он стал сторонником постепенных реформ и был убежден: «Где мира нет, там правды нет…» Это — выстраданное, это — и для нас.

Верится, что имя Аполлона Аполлоновича снова будут знать в родной стране, будут читать его книги, украсят его стихами детские хрестоматии. И мы рады вернуть «Народную Русь» Вам, дорогой читатель. Мы стремились сохранить дух того времени, когда книга впервые увидела свет, а потому без изменений оставили все авторские примечания, датировку по старому стилю (заметим только, что при переводе дат праздников на новый стиль нужно прибавить 13 дней, а датировок жизни лиц, названных в примечаниях, — 11 дней для XVIII века и 12 дней — для XIX-го). Сохранены и все особенности интонации автора, в том числе столь любимое им тире, которое здесь заставляет приостановиться, читать неспешно. В цитатах из сказаний, духовных стихов и т. д. оставлена орфография подлинника: пусть звучат они так, как тогда, когда слышал их и включал в свой сказ А.А. Коринфский — певец светлого простора и былинного народа русского…

А. Смирнова, доцент Смоленского педагогического института

Посвящается Алексею Сергеевичу Ермолову

«Слово сказаний живых, Мощное, вечное слово — Светлый, кипучий родник, Кладезь богатства родного!..» «…старый таинственный сказ, Словно странник с клюкою, в народе Ходит-бродит, пророча порой…» Нет ему ни в чем помех! Это — славный русский витязь, Богатырь последний — Смех…»

Предисловие

Настоящая книга — плод более чем двадцатилетних наблюдений за современным бытом крестьянина-великоросса, дополненных сравнительным изучением всех ранее появившихся в печати материалов по русской и славянской этнографии.

Самостоятельные наблюдения сосредотачиваются преимущественно на нижегородско-самарском Поволжье (губерниях Нижегородской, Казанской, Симбирской, Самарской). Волгу я изъездил вдоль и поперек, на берегах ее провел детство, юность и раннюю молодость, поставившие меня лицом к лицу с народной жизнью, объявшей меня неотразимым дуновением самобытной поэзии ярких преданий прошлого.

С юношеских лет стали наполняться одна за другой мои записные тетради — то пословицами, поговорками и ходячими народными словами,

то отрывками деревенских песен, то содержанием подслушанных сказок.

Часть этих тетрадей, к сожалению, утратилась бесследно; уцелевшие послужили мне поводом к написанию — во «Всемирной Иллюстрации», «Ниве», «Севере» и других журналах — первых (если и вошедших в настоящую книгу, то только в качестве материала) беглых заметок о русских простонародных суеверных обычаях, связанных с различными праздниками и временами года.

Семь лет тому назад у меня появилась мысль об изучении русского народоведения — с целью более подробной разработки накопившегося в тетрадях и в памяти материала. Близкому ознакомлению с богатой литературой этого вопроса, начиная с древних первоисточников и кончая новейшими исследованиями, я в немалой степени обязан предупредительной любезности, встреченной мною со стороны заведующего Русским Отделением Императорской Публичной Библиотеки — Владимира Петровича Ламбина. Достойная всякого уважения личность этого человека хорошо известна всем работникам пера, которым приходилось за последнее десятилетие пользоваться сокровищами, собранными в государственном книгохранилище.

В конце 1895 года был напечатан в фельетоне «Правительственного Вестника» первый мой очерк, посвященный бытописанию народной Руси; в 1896-м за ним последовало несколько новых, а с конца 1897-го по настоящее время они стали появляться периодически, постепенно слагаясь в нечто цельное; к 1899-му году созрел уже и общий план всего труда.

Бесчисленные перепечатки, которыми встречала столичная и провинциальная печать каждый, появлявшийся без всякой подписи, очерк, и переводы некоторых из них на французский и немецкий язык — служили для меня достаточным побуждением к написанию дальнейших, — причем зарождалась уже и мысль о приведении всего этого материала в известный порядок и об издании книги.

Внимание, совершенно неожиданно оказанное этнографическим фельетонам «Правительственного Вестника» Ее Императорским Высочеством Великой Княгиней Милицией Николаевной, пожелавшей узнать имя автора и запросившей особым отношением, через адъютанта Его Императорского Высочества Великого Князя Петра Николаевича., барона Стааль, редакцию газеты, «будут ли эти фельетоны изданы отдельной книжкой», укрепила меня в этой мысли, которая, однако, была еще далека от осуществления. Письма, полученные от Министра Земледелия и Государственных Имуществ А.С. Ермолова, оказавшегося постоянным читателем этих очерков-фельетонов и выразившего желание лично познакомиться с их автором, явились высокой наградой за мой безымянный труд. Ободряемый добрыми советами и благими пожеланиями столь осведомленного читателя, я и приступил к изданию этой книги.

Более полугода потребовалось на систематическую обработку напечатанных фельетонов, на дополнение их новыми очерками, также появившимися в «Правительственном Вестнике» благодаря исключительно сочувственному отношению главного редактора — Константина Константиновича Случевского, отведшего на столбцах газеты широкое поле замыслам автора.

Чем жива народная Русь — в смысле ее самобытности? На чем зиждятся незыблемые устои ее вековечных связей с древними, обожествлявшими природу, пращурами? Какими пережитками проявляется в современной жизни русского крестьянина неумирающая старина стародавняя? Где искать источники того неиссякаемого кладезя жизни, каким является могучее русское слово — запечатленное в сказаниях, песнях, пословицах и окруженных ими обычаях? Чем крепка бесконечная преемственность духа поколений народа-богатыря? Что дает свет и тепло жизни народа-пахаря? Что темнит-туманит и охватывает холодом эту подвижническую-трудовую жизнь, идущую своими заповедными путями-дорогами?