Народная Русь
Шрифт:
Курская, провожающая развеселую неделю молодежь деревенская в свой черед вторит этому залихватскому припеву своим, не менее выразительным:
«А Масляна, Масляна-полизуха! Полизала блинцы да стопцы, — На тарельцы. А мы свою Масляну провожали, Тяжко-важко по ней вздыхали, А Масляна, Масляна, воротися, До самого Велика-Дня протянися!»Скоморохи-потешники, игрецы-гусельщики, «веселые гулящие люди», с которыми браталась-пировала в старину о масленице на-родная Русь, — явление далеко не маловажное в жизни нашего народа. Эти прямые преемники древнегреческих и римских «гистрионов» и «мимов» являются старейшими представителями русской народной словесности, народного лицедейства и народной музыки и с XI века до второй половины XVII столетия не сходят со страниц летописей и других памятников духовной и светской письменности. И раньше этого времени на Руси были «скоморохи, люди вежливые»; да о том не сохранилось никаких
Летописи и старинные поучения, дошедшие до наших времен, величают скоморохов «глумцами», «кощунниками», «сквернословами», «москолутами погаными», «срамцами безбожными» и тому подобными громкими кличками, а былины, песни и другие памятники народного творчества относят к ним названия «людей вежливых и очестливых», «веселых молодцов», «певунов умильных». Летописцы и поучители порицают «игры бесовския, плясьбу, гудьбу, песни, сопели, смехотворение, глумление и гусли», говоря, чтобы все благочестивые люди «отметались тех пиров», чтобы не ведались со скоморохами, не присутствовали даже при них на беседах, потому что все это «бесов радует» и «ангелов отженяет», все это — «смрадный грех». А народ — по былинам — зазывает «прохожего скоморошину», сажает за стол, угощает всем, что есть в печи, и заслушивается его скоморошества, не видя в его игре гусельной, в его песнях голосистых, в его сказаниях умильных ничего «богомерзкого» и «бесовского», а словно даже находя в этом удовлетворение своим высшим потребностям-запросам своего пытливого, мятущегося духа, утешение и потеху. Наши древние «письменные люди» слишком рабски подражали в своих писаниях византийским церковным поучениям, совершенно забывая при этом, что в Византии скоморошество было связано с известным языческим богопочитанием, а потому и преследовалось властями церковными, — а у нас было одним из ярких проблесков народного самосознания, было связано с лучшими проявлениями его духовной жизни и никогда из «потехи веселой» не переходило в кощунство. В то время, когда из-под пера летописцев лились потоки проклятий на головы веселых «гудцов-молодцов», они представляли собою истинных служителей искусства: в древнейшем образе своем скоморохи — только «гусельщики», певцы-баяны, последователи того самого соловья-Бояна, вещего песнотворца, о котором говорится в «Слове о полку Игореве». С легкой руки наших древних письменных и книжных людей, и народ, соприкасавшийся с этими книжниками, стал смешивать гусляра-потешника с «гулящими людьми» и даже «соромниками», хотя и не проявлял этого так резко, как составители поучений. Народные былины, летописи, поучения, остатки древней стенной живописи, наконец — старинные лубочные картинки, — вот откуда можно почерпать те или другие сведения о скоморохах.
Из старины стародавней выступает яркий, величавый образ песнотворца времен минувших и рядом с ним — облик скомороха захожего, предпочитающего «веселую игру» «нежной», «умильной» и «великой» игре своего собрата по искусству. Первобытные гусли (от слова «гудеть») — своим видом напоминают плашмя положенную арфу. «Гусли-самогуды» сами, по словам народа, гудят, сами пляшут и песни играют на коленях дотошного гусляра, перебирающего (сидя) пальцами, или подергивающего «белою рукой», звончатые струны (льняные или волосяные), натянутые на хитро сделанный из яворо-вого дерева (гусли яровчатые) «голосный ящик» (доску). Песня шла здесь в первую голову, самые гусли — только подыгрывали ей. Были кроме певунов и «игрецы-плясуны». Древнерусские «скомрахи, плясцы, гудцы, сквернословцы» (в устах письменных людей) пользовались почетом даже при княжеском дворе. Время от времени посылались «люди государевы» набирать по Руси веселых людей «на княженецкий двор». Веселые люди (впоследствии выродившиеся при дворе в шутов и «дураков») должны были петь перед князем и всячески утешать его на пирах и на беседах. Кроме завзятых скоморохов, веселостью снискивающих себе пропитание, видывал княжеский двор и любителей искусства, богатых гостей и богатырей (Садко, Добрыня, Ставр Годинович, Соловей Будимирович и друг.), по своей доброй воле проявлявших дарование перед лицом князя, — что опять-таки впоследствии выродилось, должно быть, в князей и бояр-шутов. Кроме пиров, участвовали скоморохи и гусельники в свадебных поездах, что отчасти сохранилось и теперь в деревенской глуши, особенно в Малой и Белой Руси.
Желанный гость каждого пира, имевший свое особенное место и у великокняжеского стола, — скоморох-гусляр к XVII-му столетию все более и более начинает вытесняться из палат «хорами мусикий-ских орудий», «варганами», духовой и «ударной» музыкою иноземной и переходит исключительно уже на площадь, в народную толпу, утрачивая при этом свой величавый характер и делаясь иногда — в угоду кормящей его толпе — «глумцом», «глумотворцем» и «пересмешником». Гусляры-слагатели былин, распевавшие старым складом «песни умильныя», «песни царския», наигрывавшие «игры нежныя», доставлявшие «утехи великия», уступают главное место создателям «веселой игры», ранее шедшим нераздельно с ними. И эти последние, подлаживаясь под низменные вкусы черной толпы, делались иногда — и не только в глазах строгих книжников — «блазниками, срамниками и сквернодеями».
Древний скоморох повествовал о местах далеких, начинал свою «игру-песню» из-за синя моря, переплетая повествование россказнями о своих похождениях (наигрыши, напевочки, тонцы), «сказал по мысленному древу», возносился под облака, мчался через долы и горы, воспевал и Илью, и Соловья-разбойника, и «премудрость Соломонову», и «глухоморье зеленое», перепархивая от старины стародавней к веселым прибауткам и шуточкам, иногда не совсем поучительного склада. С конца XVI, а особенно в середине XVII-гo века — по свидетельству Адама Олеария [38] и других современников — скоморох отделяется от гусельника и водит его за собою только для подыгрывания и подпеванья, сам немало теряя в глазах любителей древнего песнотворчества. «Скоморох голос на дудке настроит, да житья своего не установит!», — гласит народная пословица, и вот плясуны, певуны, потешники-скоморохи бредут по всему русскому раздолью, из города в город, от села к селу, — на улице, на площадях и полях (А.С. Фаминцын) [39] увеселяют народ в праздничное время. То вразброд, парами или — по старине — и в одиночку, то целыми ватагами, дают они свои представления под игру седобородых гусельников, вздыхающих на своих говорящих струнах о вымирающей «великой потехе умильной». Появляется новый род скоморохов — скоморохи-кукольники, обвязывающиеся крашениной и устраивающие у себя над головой нечто вроде кукольного балагана. «Игры, глаголемыя куклы», прибавляются к длинному списку преступлений против веры и нравственности в глазах строптивых книжников. А между тем, «игры» эти сначала были совсем невинными проявлениями народного остроумия, веселыми-безобидными шутками: затем стало примешиваться к этому общественное содержание, а потом уже и «соромные действа», так поразившие заезжего «немца»
38
Адам Олеарий — немецкий ученый, в качестве секретаря голштинского посольства посетивший в 1636 году Москву, затем проехавший в Персию, а на обратном пути — снова в Москву, (в 1639 г.), и описавший свое путешествие в Московию и Персию. Книга его, изданная в 1647 г. в Шлезвиге, является замечательным историческим памятником. Олеарий родился в 1599-м году в Саксонии, по происхождению — сын бедного портного, воспитывался в лейпцигском университете. Во время Тридцатилетней войны он покинул Лейпциг и поступил на службу к шлезвиг-голштинскому герцогу Фридриху III. После своих путешествий он поселился в Гош-тории, заняв должность придворного библиотекаря. Умер Олеарий в 1671-м году
39
Александр Сергеевич Фаминицын, известный музыкальный теоретик и композитор родился в Калуге в 1841-м году, по образованию — естественник, с 1865 по 1872 г. состоял преподавателем с. — петербургской консерватории, а затем был секретарем императорского русского музыкального общества, как композитор, он известен операми «Сарданапал» и «Уриэль Акоста». Но наибольшую известность приобрели его исследования: «Божества древних славян», «Гусли» и — в особенности — «Скоморохи на Руси»
О гусельниках-кукольниках (по старой памяти, они все еще прозывались-величались гусельниками) можно составить довольно верное понятие по представлениям современного «Петрушки», почти целиком сохранившего некоторые особенности старинной «кукольной игры». Обстановка — вся разница. В Москве — на Девичьем Поле и в Сокольниках (весною), в Петербурге — недавно на Царицыном Лугу, а теперь — на Семеновском плацу и по всему простору Земли Русской (по ярмаркам) и теперь еще можно видеть не только эти остатки старинной русской потехи, но и народных скоморохов — в лице «балаганных дедов-стариков», на Украине — гусляров-кобзарей (к сожалению, явление исчезающее), а на крайнем севере да кое-где по Волге, и певунов-сказителей, оставивших гусли и, безо всякого подыгрыша, голосом ведущих пересказы былин стародавних. И все это, несмотря на то, что, начиная с XVII-гo столетия, против «веселых людей» восставали, заодно с книжными людьми, и духовенство, и светские власти, запрещавшие не только «скоморошество», но даже издававшие строгие наказы об «изничтожении» всей струнной музыки на Руси, делавшие гусельников-потешников отверженцами общества. Нужно оговориться, однако, что на такие строгие меры против «веселых молодцов» власти были вызваны тем, что в некоторых местах бродячие ватаги скоморохов превращались в шайки грабителей, не хуже разбойников — опустошавшие мирные деревеньки. Эти исключительные явления давали повод к незаслуженным карам за скоморошество и «веселие» вообще. Но живуч дух русского народа, живучи — его остроумие, его природная склонность к песнотворчеству, «великому» и «малому», «умильному» и «веселому», его любовь к искусству. Прошли столетия, преследование «веселия» давно — в области предания, на Руси процветает театр, окрепла и развилась музыка, широко расправило свои могучие крылья искусство-художество, а и теперь еще гудят кое-где гусли-самогуды, и теперь еще справляется народная потеха веселая.
XIV
Март-позимье
«Сшибет рог зиме» Власий — пастырь стад небесных, покровитель земных; подоспеет ему на подмогу Василий-капельник (28-е февраля), а там — на смену февралю-бокогрею и март-месяц из-за гор-горы — из-за чужедальних стран, с теплого моря-океана — на светлорусское раздолье широкое выйдет, красна-солнышка лучами честному люду улыбнется. Март — «no-зимний» месяц, с него на Руси «пролетье»-весна заканчивается.
Март — прозвище не русское, занесенное в старину к народу русскому от византийцев. В годы пращуров звался этот месяц на Руси «сухым» и «березозолом»; первый день его именовался «новичком», потому что с него — до начала XV-гo века, когда при великом князе Василии Димитриевиче [40] , новолетие было перенесено на сентябрь, — велся счет новому году, а самый месяц стоял в ряду других первым.
40
Василий II-й Димитриевич, сын кн. Димитрия Ивановича Донского, великий князь всея Руси, родился в 1371-м, вступил на престол в 1389-м году. До самой кончины своей, последовавшей в 1425-м году, он вел борьбу с удельными князьями русскими. При нем был целый ряд мелких походов татар на Русь, один из которых связан с осадою Москвы (в 1408 г.). Василий II-й был женат на Софии, дочери литовского князя Витовта
Первое, марта, день, посвященный, по православному месяцеслову, памяти св. Евдокии, в простонародном изустном дневнике слывет за «Евдокею-плющиху». Снеговые сугробы в этом месяце подтаивают и, оседая, во многих местах распадаются на «плюшки»-делянки. «Авдотья-плющиха снег плющит!», — говорят в народе, справляющем в день «Евдокеи-подмочи порог» первую встречу весны. «Евдокея красна — и весна красна!», «Евдокея весну сряжает!» — продолжают свой причет об этом дне народные приметы. — «Откуда на Евдокеи ветром повеет, оттуда он подует весной и летом. Коли Евдокея с дождем, то быть лету мокрому. На Евдокеи погожо — все лето пригожо!»… Первое марта — первые оттепели весенние; с первых оттепелей деревенская детвора первые «веснянки»-песни запевает. Но случается, — и нередко, — что и «март морозом на нос садится», что «и на Евдокею мороз прилучится». Потому-то и приговаривают перед первым марта деревенские приметливые люди: «Тепло светит солнышко, да Авдотьей поглядывает — либо снег, либо дождь. Евдокея умоется — и нас обмоет. На Евдокеи снег — будет урожай, теплый ветер — мокрое лето, ветер с полуночи — холодное лето!». Народное погодоведение занесло в свой неписанный дневник, что иногда «Евдокея встоячь собаку снегом заносит», даром что она, плющиха, «снег настом плющит». Сельскохозяйственный деревенский опыт говорит, что, если на Евдокею холодно — скот придется кормить две лишних недели (по весне). А если «у Евдокеи вода», то — «у Егорья теплого (23-го апреля) трава», «Коли курочка в Евдокеи напьется (снеговой талой воды), то и овечка на Егорья (травы) наестся!». «Ни в марте воды — ни в апреле травы!».
С первого марта — первые весенние вихри крутятся, ветер начинает свистать, отчего Евдокею-плющиху и прозвали в некоторых местностях- «свистуньей». Но как ни крутись вихри-бураны, как ни сори март на землю снегом, а весна, подбирающаяся к русскому приволью, свое дело твердо знает: не обмануть ее, красной, никаким затеям лукавым отживающей свои последние деньки зимы. Проведет плющиха по снегу свои плюшки, — начнут по деревням (в иных губерниях с 1-го марта, а в иных — несколько позднее) «кликать весну». Молодежь посельская сходится на пригорки за околицею, а детвора взлезает на амбары и сараи; и те, и другие кликали в старину, а местами и в наши дни кличут: