Народная Воля – 2017
Шрифт:
Только минут через десять Аля, сопровождаемая восхищёнными мужскими возгласами и завистливыми женскими взглядами, вернулась на место.
«Странно, но сброшенная туфелька вновь оказалась у неё на ноге», – удивился Алексей. – «Когда она только успела надеть её – в этой беспокойной чехарде? Чертовка шустрая…. Интересно, а куда это подевался милейший Александр Михайлович? Был – и нету. Неужели, гнида скользкая и подозрительная, соскочил с крючка?».
Но вскоре Аматов, в компании с огромным букетом шикарных алых роз, вернулся к столику и, преданно посматривая на
– Может, счастливые парагвайские молодожёны, переберёмся ко мне домой? Гости пусть выпивают, закусывают и веселятся. Естественно, за мой счёт…. И не спорьте, пожалуйста! Неужели вы думаете, что я возьму с вас деньги? Никогда! Считайте этот банкет моим скромным свадебным подарком. Вернее, первым – из череды – подарком…
– А, что мы будем делать у вас дома? – подозрительно прищурившись, спросил Лёха.
– Ну, ничего особенного, – на секунду вильнул взглядом «серый» банкир. – Выпьем хорошего вина, произведённого на моих французских виноградниках. Немного пообщаемся и обменяемся, так сказать, мироощущениями…. Вы мне подробно расскажете о легендарных немецких колониях, размещённых в Парагвае. Я же, в свою очередь, похвастаюсь всякими историческими раритетами и документами времён Великого Рейха…. Так, как? Едем?
– Едем! – браво тряхнула светлой чёлкой Алина. – Меня всегда интересовали всякие исторические штуковины…. А, как же ваша семья? Мы не потревожим домочадцев?
– Жена и дочка отдыхают в итальянском поместье моих закадычных друзей. Так что, нам никто не помешает…
Они душевно распрощались с гостями и покинули ресторанный зал.
– А уважаемые супруги Наливайко чем-то очень сильно встревожены, – поправляя перед зеркалом причёску, шепнула Алина. – Да и Митя Пушениг заметно волнуется…. С чего бы это, вдруг?
Алексей и Аля устроились на заднем замшевом сиденье тёмно-коричневого «Бентли».
– Обивка выполнена из шкур месячных гуанако, – усаживаясь на водительское место, с гордостью хмыкнул Аматов. – Стоит – страшно сказать, сколько. Ну, поехали, благословясь…
Следом за «Бентли» следовал, словно привязанный, чёрный «Мерседес» с телохранителями.
Минут через двадцать пять машины подъехали к двухстворчатым металлическим воротам, встроенным в высокий кирпичный забор.
– Закрытое коттеджное поселение для солидных и обеспеченных людей, – нажав на тормоз, пояснил Александр Михайлович и, достав из кармана пиджака мобильник, скомандовал: – Охране – следовать по домам! Я сказал…. Что? Не спорить! И без вас обойдусь. Подъезжайте завтра утром, к семи тридцати. Всё. Конец связи!
«Мерседес», обиженно фыркнув, уехал. Створки ворот разошлись в разные стороны.
«Бентли» медленно и плавно катил по узкой дорожке, вдоль которой – через каждые двенадцать-пятнадцать метров – были расставлены яркие фонари, а Аля восторженно комментировала увиденное:
– Ух, ты, какое необычное и величественное сооружение! Натуральный средневековый замок! Башенки, башенки, ров, заполненный
– Извращенцы богатенькие, – вертя баранку, неодобрительно вздохнул Аматов. – Выпендриваются друг перед другом, словно капризные звёзды Голливуда на вручение «Оскара»…. Лично я в этом параде тщеславий участия не принимаю. Выстроил скромный домик в стиле – «классическая русская усадьба девятнадцатого века». Не более того. Скромность, как известно, украшает человека. Причём, любого.
– Русская усадьба? Это как? – находясь в образе «недалёкой девушки из заштатной парагвайской провинции», уточнила Алина. – Ах, да. Есть же такая северная страна – «Россия». Как же, помню. Читала в умных книжках. Мол, холодные белые снега и страшные, вечно-голодные медведи…
– Это точно, – усмехнулся Аматов. – И про голод. И про медведей…. Вот, кстати, один из них. Как вам, молодые люди? Нравится?
Машина остановилась у громоздкого здания, рядом с которым располагалась пятиметровая бронзовая фигура медведя, стоявшего на задних лапах.
«Ну-ну, типа – не участвую в параде тщеславия», – мысленно развеселился Лёха. – «Скромный такой мишка. Ага, конечно…. А само здание мне, определённо, что-то напоминает. Ёлы-палы! Это же Смольный! По крайней мере, фасад с характерными колоннами – один в один…».
От «Смольного» незамедлительно прибыл вертлявый молодой человек в неприметных тёмных одеждах и помог пассажирам «Бентли» выбраться из автомобиля.
– Пусть все работники уматывают, – на русском языке велел Аматов. – Даю ровно пять минут. Уходить через задние двери. Выйдешь последним и запрёшь.
– Может, я останусь? – с нескрываемым интересом поглядывая на Алю, спросил юноша. – Помогу, если что…
– Обойдёшься, – отрезал «серый» банкир. – Молокосос. Совсем обнаглел. Всё, иди.
Молодой человек, что-то недовольно бормоча под нос, удалился.
– Возникли проблемы? – беззаботно улыбнувшись, поинтересовалась (по-немецки), Алина.
– В наше безалаберное время очень трудно найти хороших слуг и дельных помощников. Практически невозможно, – пожаловался Александр Михайлович. – Все такие бестолковые и несообразительные…. Следуем в дом, дамы и господа! Прошу, прошу…
Оказавшись в холле «Смольного», Аматов подошёл к прямоугольному пульту управления, закреплённому на стене, и, пощёлкав кнопками-клавишами, пояснил:
– Это я отключил камеры видеонаблюдения, расположенные внутри дома. Нам же они не нужны, верно?
Вслед за хозяином дома они – по мраморной винтовой лестнице, украшенной красной ковровой дорожкой – поднялись на второй этаж и оказались в просторной гостиной, слегка напоминавшей музей изобразительных искусств.
«Стены плотно завешаны старинными картинами насквозь эротической направленности», – оглядевшись по сторонам, отметил Лёха. – «Везде и всюду расставлены мраморные и гипсовые скульптуры обнажённых женщин. Понятное дело. Газеты иногда, в порядке исключения, дают и правдивую информацию…».