Народные русские сказки
Шрифт:
Вышла и пустила тихонько в сени свою подругу. Залезли они на полдовку [74] , где у волка было много меду, и съели половину кадушки. Проводила кумушка подругу и взошла в избу. «Как, кума, младенца зовут?» — спросил волк. «Починочком». На другую ночь то же. Кумушки весь медок съели. Волк опять спрашивает: «Что, кума, как зовут?» — «Поскрёбышком». День пришел, и лиса захворала: «Ох, ох!..» — «Что, кума, или захворала?» — «Захворала, кум, что-то головушка заболела». — «Постой-ка, кума, я тебя вылечу; у меня есть запасец».
74
Полдовка — чердак.
Полез на полдовку, хвать — нету меду в кадушке. Рассердился волк, вбежал в избу и спросил: «Ты, лиса, съела у меня мед?» — «Нет, кум, что ты, господь с тобой! Ты знаешь, что в день-то мы с тобой вместе ходим, а ночью я на повое бываю; когда мне твой мед есть?» — «Нет, лебедушка, пошла вон из моей избы, чтоб я тебя не видал!» Лиса ушла, а волк стал по-прежнему поживать да медок запасать.
Лиса,
№14 [75]
Жили-были лиса да заяц. У лисицы была избенка ледяная, а у зайчика лубяная; пришла весна красна — у лисицы растаяла, а у зайчика стоит по-старому. Лиса попросилась у зайчика погреться, да зайчика-то и выгнала. Идет дорогой зайчик да плачет, а ему навстречу собаки: «Тяф, тяф, тяф! Про что, зайчик, плачешь?» А зайчик говорит: «Отстаньте, собаки! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная, попросилась она ко мне, да меня и выгнала». — «Не плачь, зайчик! — говорят собаки. — Мы ее выгоним». — «Нет, не выгоните!» — «Нет, выгоним!» Подошли к избенке: «Тяф, тяф, тяф! Поди, лиса, вон!» А она им с печи: «Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!» Собаки испугались и ушли.
75
Записано в Переславль-Залесском уезде Н. Бодровым. AT 43. См. прим. к тексту № 1. В сноске Афанасьев отметил: «В Архангельской губернии есть побасенка:
Идет петух на пятах, Несет саблю на плечах, — Хочет лису посечи По самые плечи. «Вон, лиса! вон, кума!» — «Вот я тебя, петушища, По коленам-то поленом!»Это наиболее подробно и ярко разработанный вариант сюжета «Лубяная и ледяная хатка» из имеющихся в собрании Афанасьева.
Зайчик опять идет да плачет. Ему навстречу медведь: «О чем, зайчик, плачешь?» А зайчик говорит: «Отстань, медведь! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала». — «Не плачь, зайчик! — говорит медведь. — Я выгоню ее». — «Нет, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, и ты не выгонишь». — «Нет, выгоню!» Пошли гнать: «Поди, лиса, вон!» А она с печи: «Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!» Медведь испугался и ушел.
Идет опять зайчик да плачет, а ему навстречу бык: «Про что, зайчик, плачешь?» — «Отстань, бык! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала». — «Пойдем, я ее выгоню». — «Нет, бык, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, медведь гнал — не выгнал, и ты не выгонишь». — «Нет, выгоню». Подошли к избенке: «Поди, лиса, вон!» А она с печи: «Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!» Бык испугался и ушел.
Идет опять зайчик да плачет, а ему навстречу петух с косой: «Кукуреку! О чем, зайчик, плачешь?» — «Отстань, петух! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала». — «Пойдем, я выгоню». — «Нет, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, медведь гнал — не выгнал, бык гнал — не выгнал, и ты не выгонишь». — «Нет, выгоню!» Подошли к избенке. «Кукуреку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!» А она услыхала, испугалась, говорит: «Одеваюсь...» Петух опять: «Кукуреку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!» А она говорит: «Шубу надеваю». Петух в третий раз: «Кукуреку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!» Лисица выбежала; он ее зарубил косой-то и стал с зайчиком жить да поживать да добра наживать.
Вот тебе сказка, а мне кринка масла.
Лиса-исповедница
№15 [76]
Однажды лиса всю большую осеннюю ночь протаскалась по лесу не евши. На зоре прибежала она в деревню, взошла на двор к мужику и полезла на насесть к курам. Только что подкралась и хотела схватить одну курицу, а петуху пришло время петь: вдруг он крыльями захлопал, ногами затопал и закричал во все горло. Лиса с насести-то так со страху полетела, что недели три лежала в лихорадке.
76
Сведений о месте записи нет. AT 61 А (Лиса-исповедница). См. прим. к тексту № 1. В прим. к текстам №№ 4 a, b, c Афанасьев (кн. IV, 1873, с. 12) дал пояснение: «Коротенькая басня о лисе, исповедующей петуха, послужила темой того сатирического стихотворного разговора между лисицею и куром, который был напечатан в «Старичке-весельчаке, рассказывающем давние московские были» и даже попал в лубочное издание (См.: Русские народные сказки, изд. Сахаровым, предисловие, с. XXXII «О куре и льстивой лисице»). Разговор этот под заглавием «Слог виршевой о куре с лисицею» встречается в одном рукописном сборнике конца XVII или начала XVIII столетия, с некоторыми дополнениями против напечатанного в «Старичке-весельчаке». В первом издании сказок Афанасьева (вып. 4, № 2) были опущены и заменены многоточием, вероятно, по требованию цензуры следующие слова из последнего абзаца сказки: «Вот у нашего архиерея скоро пир будет; в то время стану я просить, чтобы тебя сделали просвирнею, и будут нам с тобой просвиры мягкие, кануны сладкие, и...»
Вот раз вздумалось петуху пойти в лес — разгуляться, а лисица уж давно его стережет; спряталась за куст и поджидает, скоро ли петух подойдет. А петух увидел сухое дерево, взлетел на него и сидит себе. В то время лисе скучно показалось дожидаться, захотелось сманить петуха с дерева; вот думала, думала, да и придумала: дай прельщу его. Подходит к дереву и стала здоровкаться: «Здравствуй, Петенька [77] !» — «Зачем ее лукавый занес?» — думает петух. А лиса приступает с своими хитростями: «Я тебе, Петенька, добра хочу — на истинный путь наставить и разуму научить. Вот ты, Петя, имеешь у себя пятьдесят жен, а на исповеди ни разу не бывал. Слезай ко мне и покайся, а я все грехи с тебя сниму и на смех не подыму».
77
Игра слов: петенька — уменьшительная форма от слова «петух» (петел) и от имени Петр.
Петух стал спускаться ниже и ниже и попал прямо лисе в лапы. Схватила его лиса и говорит: «Теперь я задам тебе жару! Ты у меня за все ответишь; попомнишь, блудник и пакостник, про свои худые дела! Вспомни, как я в осеннюю темную ночь приходила и хотела попользоваться одним куренком, а я в то время три дня ничего не ела, и ты крыльями захлопал и ногами затопал!..» — «Ах, лиса! — говорит петух. — Ласковые твои словеса, премудрая княгиня! Вот у нашего архиерея скоро пир будет; в то время стану я просить, чтоб тебя сделали просвирнею, и будут нам с тобой просвиры мягкие, кануны [78] сладкие, и пойдет про нас слава добрая». Лиса распустила лапы, а петух порх на дубок.
78
Канун — мед, пиво, брага, сваренные к празднику или в память усопшего (Ред.).
№16 [79]
Зело удивительно: шла лисица из дальних пустынь. Завидевши петуха на высоцем древе, говорит ему ласковые словеса: «О милое мое чадо, петел! Сидишь ты на высоцем древе да мыслишь ты мысли недобрые, проклятые; вы держите жен помногу: кто держит десять, кто — двадцать, инный — тридцать, прибывает со временем до сорока! Где сойдетесь, тут и деретесь о своих женах, как о наложницах. Сниди, милое мое чадо, на землю да покайся! Я шла из дальних пустынь, не пила, не ела, много нужды претерпела; все тебя, мое милое чадо, исповедать хотела». — «О мати моя, лисица! Я не постился и не молился; приди в инное время». — «О милое мое чадо, петел! Не постился и не молился, но сниди на землю, покайся, да не во грехах умреши». — «О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса, льстивый твой язык! Не осуждайте друг друга, и сами не осуждены будете; кто что посеял, тот и пожнет. Хочешь ты меня силой к покаянию привести и не спасти, а тело мое пожрать». — «О милое мое чадо, петел! Почто ты такую речь говоришь? Почто я учиню так? Читывал ли ты притчу про мытаря и фарисея, как мытарь спасся, а фарисей погиб за гордость? Ты, мое милое чадо, без покаяния на высоцем древе погибнешь. Сниди на землю пониже, будешь к покаянию поближе; прощен и разрешен и до царствия небесного допущен». Узнал петух на своей душе тяжкий грех, умилился и прослезился и стал спускаться с ветки на ветку, с прутка на пруток, с сучка на сучок, с пенька на пенек; спустился петел на землю и сел перед лисицу. Скочила лисица, яко лукавая птица, схватила петуха в свои острые когти, зрит на него свирепыми глазами, скрежещет острыми зубами; хочет, как некоего беззаконника, жива пожрать.
79
Перепечатано Афанасьевым из Перм. сб., I, с. 127—128. Записано в Перми Л. Питерским в 1846 г. от девяностолетнего старика из мастеровых Мотовилихинского завода П. С. Казакова.Подробный вариант сюжетного типа 61 А, стиль близкий к книжному. См. прим. к № 1 (1 а). Цензор П. А. Вакар, отзываясь на изданный в 1870 г. сборник «Детские сказки, собранные А. Н. Афанасьевым», усмотрел в сказке «насмешку над церковнослужителями» и отнес ее к числу вредных (см.: Данилов В. В. Сказка перед судом 70-х годов (По неопубликованным материалам). — Родной язык в школе. Научно-методический сборник. М., 1924, кн. 6, с. 57). Пародийно звучащие слова петуха «Не осуждайте друг друга и сами не осуждены будете» имеют своим источником Евангелие от Матфея (7, 2. Нагорная проповедь), где сказано: «Не судите да не судимы будете». Названная лисой притча о спасшемся мытаре, сборщике податей, и погибшем за свою гордость приверженце секты фарисеев, — богачей, лицемерно выполнявших все внешние правила благочестия, известна по Евангелию от Луки (18, 9—14): фарисей в храме благодарил бога за то, что он не таков, как все прочие люди, и ставил себе в заслугу, что постится два раза в неделю, дает на храм десятую часть от всего приобретаемого; мытарь же, стоя там вдали, ударял себя в грудь, молил бога быть милостивым к нему, грешному; мытарь был оправдан более нежели фарисей, ибо «всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится». Сюжет притчи разрабатывался в иконописи. Фреска середины XVII в. на данный сюжет сохранилась в московской церкви Троицы в Никитниках (Грузинской богоматери). Трунченский митрополит, к которому звали петуха в дьяки, — вероятно, шутовской (от слова трунить).
И рече петел лисице: «О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса, льстивый твой язык! Ты ли меня спасешь, как тело мое пожрешь?» — «Не дорого твое тело и цветное платье, да дорого отплатить некую дружбу. Помнишь ли ты? Я шла ко крестьянину, хотела малого куренка съесть; а ты, дурак, бездельник, сидишь на высоких седалах, закричал-завопил велиим гласом, ногами затопал, крыльями замахал; тогда курицы заговорили, гуси загоготали, собаки залаяли, жеребцы заржали, коровы замычали. Услыхали все мужики и бабы: бабы прибежали с помелами, а мужики с топорами и хотели мне за куренка смерть учинить; а сова у них из рода в род пребывает и всегда курят поедает. А тебе, дурак, бездельник, не быть теперь живому!».