Нарушая приказы

Владимиров Александр Владимирович

От Нарвы до будущей российской столицы более ста верст. В будущем, это Андрей помнил точно, на их преодоление уйдет всего-то несколько часов, но сейчас в начале восемнадцатого века, это путешествие займет куда больше времени. Хорошо если за сутки уложатся, а если нет?

За сутки добраться до Санкт-Петербурга думал добраться и царевич, да вот только Шредер не был в этом уверен. По мнению Христофора, после двух дней невыносимой жары вполне возможно, что мог пойти дождь, а ведь в лесу еще и укрыться нужно. Дай бог до его начала успеть какую-нибудь захудалую деревеньку найти, чтобы в ней остановиться да непогоду эту переждать.

Ехали медленно,

переговаривались. Онегин и Шипицын пытались шутить. Монахов, придерживая правой рукой фузею, покуривал трубку. Лишь только Шредер, да Алексей были сосредоточенные. Причина такого поведения капитана была изложена выше, а вот царевич был страшно не доволен, что вынужден покинуть крепость. То, что именно он стал причиной того, что Карл в этой истории изменил первоначальные планы, Алексей, как-то не предполагал. Ну, мало ли почему государь шведский выдвинулся на захваченными русскими его бывшие города. Царевича больше волновало то, что пассия осталась в крепости одна.

– Как думаете, ваше благородие, – спросил вдруг Монахов, обращаясь к Шредеру, – дождь будет?

– А куда ж без него.

Капитан снял треуголку и обтер платком потный лоб.

– Но я надеюсь, ваш небесный покровитель, – тут Христофор подмигнул царевичу Алексею, – Илья пророк смилуется над вами, и отведет грозу.

– Не знаю, смилуется или нет, – прошептал бывший монах, затушил трубку и пихнул ее в кисет, – но помолиться и попросить у него помощи можно.

Царевич посмотрел на Монахова, и заметил, как тот прикрыл глаза. Читать молитву вслух тот не стал, а лишь зашевелил губами.

– Как думаешь, – произнес капитан, – поможет?

Бывший монах ничего не ответил. Он только осенил воздух крестным знамением.

– Ну, не хочешь говорить, – вздохнул Христофор, – не говори.

Через несколько верст капитан понял, что погода начала портиться. Вначале подул вдруг неожиданно холодный ветер. Затем начало темнеет. Капитан прекратил разговор с царевичем и взглянул на небо.

– Э, вон тучи собираются. – Пробормотал он, – найти бы укрытие, пока не промокли.

Христофор посмотрел на Онегина и Шипицына. Вот она стать русской армии. Им сейчас не до предстоящего ливня, все шутят о чем-то. Может девиц обсуждают, а может и над командованием в крепости посмеиваются. Эх, показал бы капитан Шредер кузькину мать этим озорникам да не положено. Чай руководство все равно, об этом не узнает.

Громыхнуло. Шутки тут же прекратились, и оба паренька посмотрели на капитана.

– Сейчас дождь начнется, – проговорил тот, и словно в подтверждение его слов небо, где-то позади них расколола напополам молния. – Сейчас бы укрыться где! Эй, Монахов, – обратился к бывшему монаху он, – что не подействовали твои молитвы? Я погляжу, ты только зря потревожил Илью Пророка.

– Не богохульствуйте капитан, – вспылил солдат, – бог он же все слышит. И не смейтесь.

И тут Христофор впереди разглядел деревянный дом, который вряд ли мог в этих краях принадлежать чухонцу или эстляндцу, они таких не строят. Больше на русскую избу похож.

– Вон он знак Ильи Пророка! – воскликнул Никон, и показал на дом.

Капитан промолчал. Непроизвольно перекрестился и тут же отогнал мысль, что после службы, уйдет в монастырь, чтобы и грехи свои отмолить, да за жизни, загубленные во время войны похлопотать перед господом.

– А ну, пришпорим лошадей, братцы, – проговорил он, – а то сейчас как польет.

Дождь будто бы дожидался его слов. Медленно начал моросить.

Доскакали до домика. У ворот остановились и спешились. Шредер хотел было уже постучаться в ворота, но царевич, после слов «Я, Алексей Михайлов», сделал это раньше.

Марта ушла, царевич только что отбыл из крепости, адъютант убежал разыскивать полковников. Андрей по-прежнему стоял у открытого окна. Жара начала спадать, но закрывать его не хотелось. Он вновь задумался о создании мускулолета. С одной стороны идея была бредовая, где сейчас возьмешь алюминий, титан и прочие легкие материалы, но с другой их можно было просто заменить деревом и бумагой.

– Вот именно, – произнес вслух Андрей и улыбнулся, – где сейчас возьмешь все тот же алюминий?

Никто не догадывался, а алюминий и даже дюраль, у Золотарева были. Год назад, когда обстановка в районе крепости стала налаживаться, он с небольшим отрядом решил отправиться в те места, где по мнению Андрея, когда-то шесть лет назад перевернулся «Мерседес». И ему повезло, остатки лежали именно там, где произошла авария. Хотя правильнее сказать – перемещение во времени.

Выяснилось, что металл, хоть и пострадал, но все, же годился для использования. Погруженные в телегу они (дюраль, алюминий и титан) были доставлены в крепость, и теперь хранились в подвалах главной башни. Если первые два переплавить, а затем обработать пусть и на примитивном токарном станке, вполне возможно, что можно было бы сделать простенький велосипедный привод. Правда, пришлось бы повозиться с чертежами. Для изготовления винта подойдет обыкновенное дерево. Задача вполне осуществимая, да вот только специалиста, что способен был работать на токарном станке, на данный момент, в Нарве не было. Петр же не собирался наведываться в крепость. То ли дел было по горло, то ли город была для него все тем же нарывом, с которым он его сравнивал.

Дверь скрипнула, и в кабинет вошел адъютант. Поклонился и проговорил:

– Прибыли люди, которых вы вызывали.

– Все? – уточнил Андрей.

– Все!

– Зови.

Он развернулся и скрылся за дверью.

Андрей подошел к столу и сел. За дверями послышался шум, словно пришедшие спорили, кому первому войти. Золотарев выругался. Только вот этого не хватало. Наконец, шум стих и в кабинет первым вошел – граф Гаврила Иванович Головкин, начальник Нарвского пехотного полка. Полк нес гарнизонную службу в крепости. Затем переваливаясь с ноги на ногу – полковник Иван Самуилович фон Фихтенгейм, прибывший в Нарву за пару месяцев до описываемых событий. После него полковник Федот Скобельщина. Наконец Иоганн Барнер – полковник Белозерского воздушного полка, а завершал эту процессию полковник Яков Полонский. Последний был драгуном, и совсем недавно, после отставки полковника Павьера де Кольджерзона, был назначен командовать полком.

– Присаживайтесь господа, – проговорил Золотарев, предлагая военачальникам сесть.

Расселись. Андрей оглядел сих мужей в длинных париках. Не удобная вещь, но против сего правила не попрешь. Не им придумано, не ему и нарушать. Как говориться со своим уставом в чужой монастырь.

– Господа, – молвил Золотарев, поднимаясь из-за стола. – Я собрал вас здесь, чтобы сообщить неприятнейшее известие, – тут Андрей на секунду умолк. Текст казался до безумия знакомым, он да же чуть не выпалил, – Ревизор, но сдержался. Карл XII, а уж тем паче его военачальники на «Ревизоров» не походили. – Короче господа, – продолжил Золотарев, – на крепость движется шведская армия.