Нас много, но мы одно (версия 2009)

Пинт Александр Александрович

Вы не можете сформулировать то, что хотите, не чувствуете этого, у вас внутри происходит что-то совершенно странное. Может быть, пришло время разобраться, что же там происходит. Но как вы можете это сделать, если не будете говорить, не будете искренни?

— Наверное, страх мешает открыть рот.

— Тогда хотя бы надо сказать, что вам страшно. Для того чтобы почувствовать, что есть любовь, полнота жизни, вам надо всего лишь убрать то, что мешает этому. Изначально у каждого есть всё. И на самом деле мне не о чем рассказывать вам, потому

что вы всё знаете, но забыли по той причине, что есть личностные механизмы, которые не дают почувствовать, что вы находитесь и в любви, и в понимании так же, как и в страхе. Поэтому об этом рассказывать не надо. Единственное, что стоит делать, — убирать то, что мешает вам увидеть всё это.

— Почему вы думаете, что всегда правы? Спросите мнение окружающих, может быть, они думают по-другому.

— Если бы я спрашивал о чужом мнении, я бы здесь не сидел. Мне глубоко наплевать на мнение окружающих и, в частности, на ваше.

— Я понимаю.

— А что вы при этом чувствуете?

— Я думаю, что пытаюсь вам объяснить что-то, а вам наплевать на это. Мне неприятно.

— Вы чувствуете или думаете? А кроме мнения у вас что-нибудь еще есть? Я обидел ваше мнение. У вас есть что-то еще или вы исчерпываетесь мнением?

— У меня есть чувства.

— Какое чувство вы испытываете сейчас ко мне?

— Я думаю: «Дай Бог мне терпения».

— Вы думаете. А я чувствую и поэтому делаю именно то, что нужно делать.

— А что вы чувствуете?

— Любовь по отношению к вам.

— Любовь по-разному выражается. У вас она проявляется очень странно. Вам меня не жалко.

— А зачем мне вас жалеть? Я вообще не вижу здесь жалких людей. Здесь прекрасные, сильные люди, почему я должен унижать их жалостью? У меня нет жалости, но есть любовь.

— Немного жалости надо иметь.

— Зачем? Что она дала вам в жизни?

— Ничего. Я работаю в больнице, и мне кажется, что должна проявлять ее к приходящим туда людям.

— Когда вы жалеете человека, как он при этом себя чувствует? Что такое жалость? Это, когда вы думаете, что всё должно быть по-другому? Но оно есть вот так. То есть вы не удовлетворены тем, что есть. Вы будете жалеть человека, который доволен тем, что есть?

— Я говорю о том, когда у человека что-то болит.

— Хорошо. Вы не удовлетворены тем, что у него что-то болит. А вы знаете, почему? Потому что ему не нравится то, что есть. И как результат — возникновение болезни. Болезнь — это следствие непринятия жизни, самого себя, других людей такими, какие они есть. А жалость — это квинтэссенция непринятия. Вот и посмотрите, что такое жалость.

— Когда хорошо жалеют, хочется еще болеть.

— Да. И так вас доведут до могилы. Что дает жалость? Увеличивает ли она силы человека, делает ли его

устойчивее? Посмотрите, как вы держитесь за нее, за боль, за страдание. На самом деле отодрать это от себя очень сложно.

Все приходят и говорят, что хотят любви, счастья, понимания, а потом, когда доходит до дела, держаться за свой страх мертвой хваткой. Я не философ, я — практик, и поэтому делаю то, что надо для того, чтобы вы увидели то, в чём сейчас находитесь.

Я не даю определений, мне это не нужно, я работаю. Если я хирург и вижу, что передо мной человек, который вот-вот умрет, я ничего не буду говорить, а сделаю ему операцию. Если вы теоретик, то будете рассказывать больному на смертном одре о его болезни. Так кем должен быть хирург: теоретиком или практиком?

— Практиком, и мне он нужен.

— Тогда что не так? Вы и пришли к нему, потому что я занимаюсь духовной хирургией.

— Ваша хирургия калечит.

— Если это так, то, что вы здесь сидите? У вас было время для того, чтобы разглядеть, что я из себя представляю. Я даю сейчас возможность всякому, кто хочет уйти в связи с тем, что его не устраивают мои методы, я сам или ещё что-то. Сделайте это, чтобы не терять время.

Самая большая авантюра

— Пожалуйста, кто готов поделиться своими чувствами по поводу происходящего.

— Я радуюсь.

— У меня было недовольство и страх, что произойдет что-то нехорошее, потому что люди не довольны.

— Вы ожидали хорошей встречи, и если кто-то уходит, то встреча плохая. Чтобы играть в футбол в команде должно быть двенадцать человек, а не тридцать. Если на поле выскочит тридцать вместо двенадцати, это не футбол. Для того чтобы произошла нужная работа, должны быть те, кто должен быть, — команда.

— Я часто говорила людям гадости и не испытывала при этом чувства вины. Я смотрю на вас, и мне нравится, как это у вас получается.

— Прошу отметить разницу между жестокостью и безжалостностью. Человек, который жалеет других тире себя, переходит в другую крайность, в жестокость. Если вы понаблюдаете, то увидите, как жалостливые люди проявляют себя очень жестокими. Жалость переходит в жестокость. Я говорю о безжалостности в смысле не жестокости, а в смысле отсутствия жалости. Это очень существенно.

— Мне хорошо оттого, что упало напряжение в связи с уходом некоторых людей.

— Напряжение не есть что-то плохое. Плохо и хорошо — это оценки ума. Если вам надо сделать прыжок, а вы находитесь в вялом состоянии, то не сможете даже разбежаться, не то, что прыгнуть. У спортсмена, актера и у всякого, кто выполняет что-то важное, всегда есть напряжение.

— Наверное, это было не напряжение, а страх.

— Страх тоже можно трансформировать.

— Я испытываю чувство удовлетворения от ваших диалогов с нами и думаю, что здесь собрались азартные люди.