Наш цвет зеленый
Шрифт:
Продуктов было достаточно. Запасы топлива также не заставляли беспокоиться. Крохотный движок, работавший на бензине, давал по вечерам свет. Размеренно, как часовой механизм, шла солдатская служба пограничников. В период навигации корабль со сменой почему-то но прибыл. К этому времени иссякли батареи радиоприемника. Защитники острова не могли знать о том, что началась Великая Отечественная война, о том, что на нашу страну напали гитлеровцы.
Ничто не нарушало размеренной жизни маленького гарнизона. Но появились новые заботы. Нужно было искать топливо - а им служили древесные обломки, изредка подгоняемые волнами к берегам островка. Нужно было задуматься
Прошел год. Никто не прибыл к небольшой горстке людей, проведших зимовку на пустынном острове. Это был страшный 1942 год, когда немцы, тщетно пытаясь взять Москву, замкнули кольцо вокруг Ленинграда и отчаянно рвались к Волге.
Но и этого не знали бойцы. Не знали они и того, что их подразделение было стремительно переброшено на защиту Родины. Начальник отряда был убит на фронте.
– Неужели о людях забыли?
– перебиваю я подполковника.
– Конечно, нет. Вначале но было возможности организовать смену. Потом случилось так, что те, кто знали о судьбе этих людей, погибли на фронте.
И вот идут долгие, бесконечно однообразные дни существования крохотного отряда советских воинов.
И только когда случайный корабль подошел к островку, считавшемуся незаселенным, героическая история пограничников получила продолжение,- говорит подполковник.- Моряки увидели на берегу внешне полудиких людей в звериных шкурах, с обветренными лицами, заросших и небритых. Но люди продолжали оставаться людьми. И более того - бойцами, стоявшими на защите границы своей Родины.
Изо дня в день, из месяца в месяц шесть воинов продолжали нести службу на одиноком острове. Износилась одежда и обувь. Они сами шили себе, как Робинзон Крузо, одежду из шкур диких морских зверей - из нерпы, тюленей. Давно кончились продукты. Они заготовляли впрок рыбу, замораживая ее в ямах. Чтобы не погибнуть от цинги, кто-то из бойцов вспомнил старинное эскимосское средство: надо есть сырое мясо тюленей - это помогает.
Никто из воинов не погиб.
У них давно кончились патроны - бойцы вынуждены были охотиться, как в средние века.
Не было горючего, даже не осталось спичек. Люди добывали огонь, как это делалось в каменном веке - трением.
Но каждый день выходил дежурный на наблюдательный пост. Строго соблюдался воинский порядок.
– Почему же они не перебрались на материк?
– До суши было порядочно. Да и лодки у них не было. А построить ее - нужен материал, дерево. Все, что могло гореть, ушло на топливо.
Подполковник Мельников замолкает. Я мысленно представляю себе эту невероятную жизнь, не украшенную ничем, кроме чувства солдатского долга и беспредельного ожидания смены.
– Я не знаю, как поступили бы эти люди,- неожиданно продолжает Мельников,- если бы в их распоряжении была лодка или, предположим, строительный материал, из которого они могли бы сделать плот. Последнее время они топили железную печурку салом тюленей и сушеной рыбой. На острове не осталось пи щепочки дерева. Но я думаю, что, если бы даже у них и была возможность уйти на материк, они так и не покинули бы свой пост. Ведь пограничник, как часовой, самостоятельно ноет пе покидает.
«А ведь это та же, что и в открытой битве, сила духа советского человека»,- думаю я.
И, словно услышав мои мысли, Лев Николаевич говорит задумчиво:
– Такой силе духа можно позавидовать.
ЖАЖДА
Лицо
Лицо человека огромно и величественно. Оно превышает десятиэтажный дом. Созданный воображением художника, титанический памятник по своим размерам и по своему значению превышает все, что мне приходилось видеть. Памятник расположен в центре Брестской крепости, среди развалин из битого камня и кирпича, олицетворяя все величие происшедшей здесь трагедии. Словно штык из нержавеющей стали, вонзается в облака острый шпиль, завершающий монументальную композицию Брестского комплекса, символизируя всю высоту человеческого духа.
Но это еще не все…
Опираясь на автомат, плотно сжав потрескавшиеся губы, солдат пытается каской своей зачерпнуть хоть каплю воды из небольшого озерца. А оно рядом. Оно совсем близко, в окружении мирной зелени. Но так и будет вечно тянуться к животворной коде герой Брестской крепости. Потому что он из камня. Он обречен на вечный покой бессмертия.
Никогда не забыть эти огненные блики трепещущего света на бетонном лице великана. Пройдут годы, столетия, может быть, пройдет не одна тысяча лет. Бессмертный памятник защитникам Бреста, олицетворяющий коллективный подвиг людей, отдавших жизнь Родине, будут изучать наши далекие потомки. Так сегодня мы изучаем каменное лицо сфинкса, пытаясь в чертах его разобрать тревоги и волнения далекого прошлого.
Бессмертие… Что это за слово? Как понять его?
Я ходил по земле Брестской крепости. Зачерпнув в ладонь коричневато-красную почву, я обязательно находил в ней кусок смертоносного металла. Я глядел на оплавленный кирпич бункеров, на стеклянные сосульки, свисавшие с потолка. Защитников крепости фашисты выжигали огнеметами. И я думал о том, какой силой должен обладать человек, чтобы выдержать такое, не сорваться духом и не умереть морально.
Рядом со мной стоит пожилой человек. У него усталые глаза и виски, тронутые голубоватой сединой. Он невысокого роста, чуть сутул. Он плохо слышит мои слова.
Штатская одежда свободно облегает его некогда могучее тело. И, словно стесняясь этой одежды, военный накинул пиджак на свои немолодые, усталые плечи,
Это один из тех, с кого скульптор лепил титаническую голову монумента. Он один из тех, с кого изваяли скульптуру «Жажда». Он защитник крепости Бреста, прошедший сквозь свинец и взрывы, сквозь пламя огнеметов, через смрад слезоточивых газов, через фашистский плен и верную смерть во имя торжества победы и мирной жизни на земле.
Фамилия человека Гаврилов. Зовут его Петр Михайлович.
Чудом выжил он в этой торжествующей трагедии духа, обессмертившей защитников Бреста.
Он вновь вернулся сюда, через тридцать лет. Усталые глаза его скользят по могучему силуэту бетонного профиля памятника. Взгляд его останавливается на вечно протянутой к воде бетонной каске, куда пролившийся под утро дождь набросал пригоршню холодных капель. На груди у Гаврилова сегодня нет никаких наград. Только одна - золотая пятиконечная звездочка.
Судьба этого человека, подвиг его воплотили в себе судьбы тысяч таких же, как и он, известных и до сих пор безвестных солдат Бреста.