Наша фантастика № 2, 2001
Шрифт:
— Мать моя женщина!.. — пробормотал Савельев.
Незнакомец начал спускаться с тороса. Денис в порыве любознательности догнал его, тронул за плечо и отдернул руку: отбрасывающий блики комбинезон чужака щипался электричеством.
— Извините… может быть, все-таки скажете, кто вы?
Незнакомец остановился, поворачиваясь, стекло его шлема разошлось пластинками веера, и на людей глянули узкие, длинные светящиеся фиолетовые глаза.
Савельев отшатнулся, сглотнув слюну. Николай вздрогнул, также делая шаг назад.
Лицо человека было смуглым, широким, вполне человеческим, но имело другие пропорции: нос начинался не от переносицы, а ниже, губы напоминали две серебристые
— Мы из… скажем, из службы безопасности, — прежним металлическим голосом сказал незнакомец. — И успели вовремя. Что вам нужно еще?
Денис облизнул пересохшие губы, оглянулся на потрясенного Ващинина.
— Мы хотели бы… но ведь вы… не люди?!
Блестящие губы незнакомца раздвинулись, что, очевидно, означало улыбку.
— Мы люди, но из другой реальности Земли. К сожалению, наш мир тоже пока несовершенен и не свободен от негативных процессов типа агрессивных разделений, терроризма и бандитизма. Одна из таких групп захватила унбанх…
— Что?
Незнакомец махнул рукой на висящую над водой и льдом коленвальчатую «подводную лодку».
— Мобильный сдерживатель пограничных инцидентов. Так вот они «перегнали» унбанх в вашу реальность и прятались здесь после набегов на наши города. В ваших местных разборках они поучаствовать, к счастью, не успели. Хотя намеревались. Повторяю, мы успели вовремя.
— Амблиринх, — раздался со стороны «подлодки» высокий лязгающий голос.
— Иду, — отозвался незнакомец.
— Вы шли по их следу? — догадался Савельев.
Новая улыбка скользнула по необычным губам пришельца из реальности.
— Мы помогли некоторым вашим соотечественникам найти унбанх, они взяли несколько образцов оружия, как и вы в частности, и заставили террористов выдать себя, гоняясь за ними и за вами.
— Но ведь нас могли убить!
Незнакомец отвернулся, заскользил прочь, достиг корпуса унбанха и прыгнул в образовавшееся отверстие люка.
— Прощайте, — донесся его голос. — Не поминайте лихом, как принято у вас говорить.
Над лесом показался аппарат из двух половинок эллипсоида, с ходу вонзился в раскрывшееся отверстие в корпусе унбанха. «Подлодка» поднялась еще выше, оделась слоем голубовато-фиолетового пламени и стала бледнеть, таять, исчезать.
Люди на вершине тороса остались одни.
— Вот сволочи! — пробормотал Савельев. — Они же нас специально подставили…
— А чего ты ожидал от спецслужбы? — пробормотал в ответ Ващинин, затрясшийся в ознобе. — Во все времена силовые структуры действовали одинаково подло… Единственное, чего я не понимаю, так это почему они нас не убрали как свидетелей…
— Потому что нам никто не поверит, — усмехнулся Денис, засовывая руки в карманы шубы. — Но у меня предчувствие, что эти парни еще вернутся.
— С чего ты взял?
Савельев кинул взгляд на гигантскую полынью на месте бывшей «подлодки» и вытащил из кармана состоящий из наплывов и зализанных выпуклостей предмет черного цвета с красной искрой. У предмета имелась рукоять и короткое толстое дуло.
— Что… это?! — прошептал изумленный Николай.
— Пистолет, конечно, — пожал плечами Денис.
— Ты с ума сошел!
— Я хотел отдать, а он не спросил. Останется на память.
— А если вернутся те… кто охотился за нами?
Савельев легкомысленно отмахнулся:
— Не бери в голову, Коля, отобьемся. Если никому не расскажем, никто и не узнает, с кем мы столкнулись. Ну что, пойдем постреляем? Надо же испытать этот пистолетик.
Ващинин сунул в рот горсть
— Ты что? — посмотрел на него, побледневшего, Савельев.
— Ты идиот! — прошептал едва слышно Николай, озираясь по сторонам. — Охотники не ушли. Неужели не понял? Нас снова оставили в качестве приманки…
Где-то далеко за сопками послышался стрекот вертолетных двигателей.
Глаза Дениса расширились. Он оглянулся…
Кирилл Бенедиктов
ХРАМ МЕРТВЫХ БОГОВ
Кедровый шест, казавшийся медным в лучах растекавшегося по краю горизонта огромного солнца, бесшумно пронзал бурую, шевелящуюся шкуру болота. Маленькая круглая лодка, сшитая из дубленых бычьих шкур, натянутых на легкий каркас, скользила по маслянистой жиже, покрывавшей бескрайнюю безжизненную равнину. Кое-где из трясины поднимались заросшие непролазным кустарником островки, земля на которых колыхалась и проседала, дрожа на непрочной подушке из переплетенных корней. Местами встречались черные стены камышовых джунглей — за этими стенами, на пространствах, где можно было спрятать не один великий город, подобный Вавилону, жили только птицы, гнездившиеся там многотысячными колониями. Любой человек, углубившийся в камышовую страну хотя бы на пятьдесят локтей, не мог вернуться оттуда иначе, чем божьим промыслом. Там не было никаких ориентиров; там не было вообще ничего, кроме черно-зеленых шелестящих стеблей и одинаковых узких проток с жирно поблескивающей водой, проток, пересекавшихся и расходившихся чудовищной паутиной, запутавшись в которой человек быстро умирал от истощения или страха и становился добычей безымянных болотных падальщиков. Это были Топи Лагаша — грандиозный отстойник Месопотамии, южным своим языком лизавший прибрежный песок Персидского залива. В самом центре Топей двигалась круглая лодка из шкур — единственный транспорт здешних мест, — управляемая человеком в одежде воина.
Человек этот был высок и худ. Кожаная куртка с нашитыми на нее бронзовыми пластинками плотно облегала широкие костлявые плечи. Руки, сжимавшие шест, были перетянуты узлами мышц. На поясе висел короткий железный меч, испещренный странными полузвериными символами. Кожаные короткие штаны с бахромой вытерлись от бессчетных ночевок на голой земле. Такая одежда могла принадлежать только воину — наемнику из гарнизонов Птолемаиды или Антиохии, да мало ли еще откуда — после невероятных побед Александра Великого, сковавшего мир стальною цепью своих крепостей, воины были повсюду, и повсюду они были примерно одинаковы. Но лицо человека в лодке принадлежало не наемнику.
У наемников не бывает такого крутого лба, переходящего в сферически гладкую поверхность абсолютно голого черепа. Не бывает такого застывшего высокомерного выражения лица, таящего в себе силу превосходства не меча, а разума. Не бывает таких глаз. Это было лицо человека, для которого не существует тайн, лицо человека, неподвластного соблазнам низменных страстей, человека, обособившегося от суеты и прелестей мира. Лицо жреца.
И он был спокоен, абсолютно спокоен и непроницаем для страха. Он знал, что достаточно ошибиться один раз, и он никогда уже не выберется из этих мертвых топей. Но он знал также, что не ошибется.