Наша личная война
Шрифт:
– Но если нам повезёт и мы их отловим… Нам наверняка нужны будут не все подряд, – Иванов свойски подмигнул суровому командиру. – И ещё… Мы их будем содержать у тебя. У тебя здесь всё оборудовано, конфиденциальность гарантирована…
– Ну так это совсем другой базар! – мгновенно воспрял Ефимыч. – Ну ты накрутил, брат! Сразу бы сказал…
– Короче – согласен?
– А то!
– Тогда дело за малым. Осталось развести нашего шахида на точные координаты… И попросить его выступить в роли гида в нашей маленькой экскурсии.
Тут все разом обратили свои взоры на мою скромную персону.
– Я постараюсь, – засмущался я. – Однако хочу заметить, что это неординарный случай…
– Да ладно скромничать, доктор, – Иванов ободряюще похлопал меня по плечу. – Мы тут пока посидим, а ты сходи, пообщайся. Родина на тебя надеется. Смотри, не подведи…
Пленника, как полагается, содержали в зиндане – обычной яме, вырытой прямо во дворе и накрытой сверху решёткой. Я не гордый, но в яму не полез. У меня с некоторых пор аллергия на зинданы. Приходилось, знаете ли, сиживать, и не по своей воле. В штаб или спальное помещение тащить парня было неудобно: людно там, матерно и враждебно – обстановка не располагает к доверительной беседе.
Побродив по расположению базы (а это вполне цивилизованные развалины кирпичного завода), я облюбовал бывшую диспетчерскую, в которой сейчас был оборудован медпункт. Медпункт пустовал, омоновцы – здоровые парни, лечатся спиртом или стационарно в госпитале, после ранений.
Фельдшер без лишних разговоров забрал автомат, запер металлический шкаф с медикаментами на огромный амбарный замок, вытянул из-под кушетки канистру со спиртом и удалился.
– Сюда вести? – уточнил один из пары бойцов, выделенных мне в помощь.
– Угу. Желательно, чтобы рядом никто не шумел.
– Да ни одна падла на километр не подойдёт, – уверил боец. – Располагайся, щас приведём…
Оставшись в одиночестве, я достал из полевой сумки пакет с ориентировками [12] и разложил их на огромном столе, сплошь покрытом выщербинами от осколков. К беседе я был готов (напомню, ехали сюда как раз по данному вопросу), особыми изысками баловать юного смертника не собирался, а планировал развлечь его простеньким агитпропом, рассчитанным на средней дремучести горского обывателя.
12
Фото и краткие данные на разыскиваемого преступника. Как правило, отксеренные и дрянного качества.
Через некоторое время бойцы ввели пленника, усадили его на табурет и стащили с головы мешок.
– Наручники, – распорядился я.
– Думаешь? – усомнился старший боец. – Он крепкий, не смотри, что худой…
– Разберёмся, – я снял «разгрузку», отдал её вместе с автоматом второму бойцу и похлопал себя по карманам. – Взять с меня нечего. А душить наладится – как-нибудь управлюсь. Да и вы рядом.
– Мы рядом, – подтвердил старший боец, снимая с пленника наручники. – Если что – шумнешь.
Бойцы вышли. Пленник с минуту таращился на радужный газовый шарик [13] в углу и растирал запястья. Привыкнув к освещению, он рассмотрел меня и вздрогнул.
– Это ты?
– Это я, – я не стал отпираться. – Вот пришёл с тобой поговорить.
– Шайтан, – пробормотал парень – без особого, впрочем, фанатизма в голосе. – Шакал…
– Не угадал, – не согласился я. – Костя. Просто Костя. Тебя зовут Заур – я в курсе. Так что, будем общаться.
13
Импровизированный светильник местного значения. Газа в этих местах – хоть… нет, просто очень много. А с электричеством – проблемы. Поэтому все освещаются вот таким образом. На выход газовой трубы надевают сплетённый из асбестовой сетки кокон, легонько открывают вентиль и поджигают. Светит не хуже неоновой лампы, с непривычки режет глаза.
– Не буду… – парень говорил очень тихо. Был он бледен и вообще выглядел неважно – как будто только из реанимации притащили. Взгляд потухший, к жизненным ценностям – абсолютно никакого интереса. Знакомая картина.
– Угу, понял. – Я распахнул дверь диспетчерской и навёл справки: – Кормили его, нет?
– Командир сказал – кормить, – старший боец пожал плечами. – Мы давали. Так он, падла, не жрёт ничего.
– Ясно. А притащите-ка нам пару стаканов сладкого чаю и четыре бутерброда с курятиной.
– Может, сразу шлёпнуть его? И продукты переводить не надо…
– И кусок сала, – добавил я. – Там у вас сало есть…
– О! – обрадовался старший боец. – Так бы сразу и сказал! Давай, малой, одна нога тут…
Пока боец ходил за едой, я молчал. Взгляд пленника стал осмысленным, в нём сквозили напряжённая враждебность и страх ожидания какой-то пакости. Умереть мы, разумеется, готовы. Но вот сало…
Боец притащил чайник, два стакана и бутерброды. Кусок сала водрузил на середину стола, зловеще ухмыльнулся и вышел.
– Приятного аппетита…
– Я хочу, чтобы ты поел, – сказал я. – Завтра ты нам будешь нужен здоровым и крепким. Ты сколько уже постишься?
– Сразу убивай, – с тоскливой обречённостью заявил Заур – сейчас он был даже не бледный, а серо-зелёный, кадык подпрыгивал к подбородку, выдавая подступающую тошноту. – Твой сало толка собака ест…
– Сало – это для профилактики. – Я завернул зловещий предмет в три ориентировки (большой кусок, одного листка не хватило) и бросил в мусорную корзину, где валялись какие-то окровавленные бинты. – Это – на случай твоего отказа. Я сейчас выйду. У тебя будет семь минут. Ты должен съесть все бутерброды и выпить два стакана чая. Чай сладкий. Ешь не торопясь, помаленьку. Тщательно пережёвывай.
И направился к выходу.
– Если не буду? – уточнил мне в спину обескураженный пленник.
– Я сильнее тебя, – я оперировал близкими юному горцу понятиями. – Да и не один я тут. Если не будешь… тогда мы тебя накормим салом. Насильно. Поясняю: как бы ты ни брыкался, но если двое будут держать тебя за руки, а третий зажмёт нос – твой рот непроизвольно откроется. Понятно, да? Возражения не принимаются. Так что – выбирай…
Думаю, вы догадались, какой выбор сделал юный смертник. Куда бы он, на фиг, делся с подводной лодки!