Наша личная война
Шрифт:
Потом мы вернулись домой и продолжали жить как будто в розовом тумане, всецело предаваясь переполнявшему нас счастью. Да, сына назвали Русланом. Это чтобы угодить родственникам с обеих сторон. Для чеченцев это довольно распространённое имя, можно сказать, что каждого пятого мальчишку у нас называют Русланом. Русским это имя также приятно ласкает слух – одно из лучших произведений великого русского поэта называется «Руслан и Людмила».
Мальчишка был на удивление здоровым и рос как на дрожжах. Настоящий богатырь! Родственники в нём души не чаяли, все его баловали и тетёшкали.
А я спустя два месяца снова была беременна… Мы вообще планировали сделать перерыв в год, но мой мужчина
В конце октября девяносто четвёртого Султан опять отвёз меня в Москву. Сдал с рук на руки дедам, а сам вернулся в Грозный. Там было неспокойно, могли вот-вот произойти перемены и дела требовали его присутствия.
В этот раз я родила на удивление легко. Как будто первые роды были тренировкой: поднатужилась, разбежалась, легко прыгнула… И выдала миру нового мужчину. Чуть меньше, чем первый, но тоже богатырь, здоровенький такой мальчишка. Вскоре приехал Султан, привёз маленького Руслана и велел нам пока оставаться у дедов.
– У нас там сейчас небезопасно. Кое-что затевается… Немного переждём, скоро всё это должно закончиться. Как только всё утрясётся, я сразу приеду, заберу вас…
Вы уже знаете – э т о не закончилось. Не утряслось. И мой мужчина больше не приехал за мной. Он впервые в жизни нарушил своё обещание. Виной тому была единственная причина, которая освобождает настоящего мужчину от ответственности за то, что не сдержал слово…
До середины января время тянулось мучительно медленно. Султан звонил каждый вечер, спрашивал, как я, как дети, говорил, что у него всё нормально. По телевизору показывали страшные репортажи, непонятно было, как такое могло происходить в нашей цивилизованной стране, в конце двадцатого века. Разговаривая по телефону с Султаном, я умоляла его всё бросить и приехать к нам. Он успокаивал меня, говорил, что у него важные дела и всё бросить никак не получается. Какие дела, когда там такое творится?
В канун старого Нового года он впервые не позвонил вечером. Я всю ночь не спала, переживала. Деды успокаивали: ничего, мол, завтра позвонит, он не обязан каждый день отчитываться перед тобой!
Назавтра опять звонка не было. Я сама села за телефон, начала названивать: домой, матери с отцом, родителям мужа… Ответом мне было молчание. Я сто раз перезвонила по всем адресам, которые были в записной книжке! Никто не откликался. Такое впечатление было, что я пытаюсь дозвониться в какое-то другое измерение…
На следующий день пришла в гости подруга бабки, понимающая в вопросах связи, и убила меня наповал. Она безапелляционно заявила, что Султан мне, между нами говоря, звонить не мог! Там, дескать, война идёт, свои ретрансляторы разрушены, а через соседние нельзя, потому что наши военные всё подряд там «глушат». В общем, обычная сотовая связь не работает, а вся проводная, что осталась целой, под контролем спецслужб. А звонить оттуда могут только полевые командиры боевиков, потому что у них есть специальная спутниковая связь. Развернул антенну на крыше машины, быстро переговорил и поехал себе дальше воевать. Вот так. Твой
Я не знала, что и думать. Неведение терзало мою душу. Аппетит пропал начисто, три дня я только пила чай. Спать не могла, во сне меня преследовали кошмары. Наконец, не выдержав, я заявила дедам, что оставляю детей на их попечение и еду в Грозный. Они и слышать не хотели: совсем, что ли, голову потеряла? Ты посмотри, что там творится! Я всё равно собралась. Дед нашёл хорошего знакомого в высоком военном чине, тот обещал помочь, но сказал, что я самоубийца.
До Черменского Круга я добралась на такси, заплатила тройную цену. Оттуда, по протекции друга деда, с военной колонной приехала в аэропорт «Северный». Там было очень много военных и боевой техники. Два дня сидела на эвакопункте – так назывался госпиталь, который устроили в здании бывшего аэропортовского ресторана. В городе шли бои, просто так никто не ездил, надо было ждать колонны. Помогала врачам, чем могла, каждый день поступали сотни раненых, многие – тяжёлые. Сердце кровью обливалось: десять километров до дома, не могу добраться!
Через два дня в Ленинский пошла санитарная колонна – забирать раненых. Обычно каждая часть возила своих раненых на своём транспорте, но в этот раз случилось так, что какой-то полк остался совсем без техники – всё подбили и сожгли. Я отправилась с ними.
Дом наш стоит на пересечении Спокойной и проспекта Кирова. Мои родители живут неподалёку. Спокойная улица – сейчас это звучит дико…
Свой дом я не узнала. В квартире был разгром, как будто там побывало племя варваров. Дом был наполовину разрушен, несколько квартир вообще перестали существовать. Примерно такая же картина была в доме моих родителей – всё разгромлено, разграблено, только сам дом остался цел. Нашла соседей: на подвальной двери они повесили табличку «Люди!!!» и сидели там безвылазно, опасаясь, что в любой момент может прилететь артиллерийский снаряд. Спросила про родителей, люди стали отводить глаза… Сосед Хафиз – инвалид Отечественной войны – сказал, что их похоронили в парке Кирова. До кладбища не добраться, там сейчас всех хоронят…
Я не поверила. Подумала, что он бредит – он старый, не только ногу на войне потерял, но ещё и контуженый.
– Их русские убили, – подтвердила Фатима – соседка сверху. – Они дверь не открывали. Русские думали – боевики там. Сломали дверь, бросили гранату, потом стреляли. Они были как будто сумасшедшие. Говорили, что у них какого-то командира убили и теперь всех нас казнят за это…
Целые сутки я была в ступоре. Сидела в углу, уронив голову на грудь, и молчала – у меня отнялась речь. Соседи пытались меня кормить, давали воду, я ничего не хотела. Я просто не могла в это поверить. Не укладывалось в голове, что русские солдаты могли такое сделать. Я помогала их раненым, сама наполовину русская, наполовину москвичка, мать у меня русская. Получается, что они в своих же стреляют?! Такого просто не могло быть…
Через сутки я очнулась и отправилась искать Султана – последнюю ниточку, связывающую меня с этим страшным городом. Добраться до родителей Султана не представлялось возможным: у них дом в Черноречье, это далеко, и на этом участке как раз шли активные боевые действия. Пошла по соседним подвалам, стала спрашивать, может, кто-нибудь что-то знает.
Кто-то сказал – его отряд в Старопромысловском. Отряд?! Ну да, отряд. Он же командир отряда. Значит, должен находиться с отрядом.
Вот так, значит… Всё-таки командир. Выходит, права была бабкина подруга. Никаких дел у него тут не было, он просто воевал с русскими. Могла бы сразу догадаться: комбинат на Старых Промыслах, значит, и отряд где-то неподалёку…