Наша Маша (Книга для родителей)
Шрифт:
– Пожалуйста.
И раздала все перышки. И все желуди.
Играли в прятки, в палочку-выручалочку. Машка до сих пор играть не умеет и не пытается даже научиться. Просто бегает и смеется.
* * *
– Ты что плачешь, Маша?
– Я просто так. Не то плачу, не то смеюсь.
6.9.61.
Ходили вчера за покупками - в молочный и другие магазины. Машка помогала - стояла в очередях, хотя что такое очередь - до сих пор не понимает.
– Стой, - говорю, -
Возвращаюсь и вижу, что лишь одна часть задания дошла до нее: стоит здесь, то есть там, где была поставлена. А тетя... тетя уже далеко, а за ней еще пять теть.
В другой раз говорю:
– Иди стань в очередь у кассы.
Через две минуты ищу - нет Маши в очереди.
Вижу - стоит у другой кассы, у неработающей. Стоит сбоку, беспечно покачивает ногой, терпеливо ждет меня...
* * *
Ночью мы с мамой рассадили в столовой на тахте всех Машиных кукол.
Утром Машка вошла в столовую и буквально остолбенела.
По словам мамы, минуту стояла молча в дверях и наконец выговорила:
– Мама, ты знаешь!.. У Катарины сегодня день рождения. К ней все дети в гости пришли!..
А минут через пять спросила:
– Мамочка, это они сами, или это ты их так посадила?
Ах, Машка, Машка, счастливый ты человек!..
* * *
Читал ей на прогулке стихи Хармса.
– Это кто написал?
– Хармс.
– Как?
– Хармс. Даниил Иванович Хармс. Очень хороший поэт.
– А где он сейчас?
– Умер.
Помолчала.
– Почему это все умирают писатели?
7.9.61.
На Кировском проспекте папа зашнуровывал Машке ботинок, и вдруг она закричала:
– Ой, здравствуйте! Здравствуйте!
И еще раз:
– Здравствуйте!
– С кем это ты?
– Ты не знаешь. Это моя знакомая.
Пошли догонять.
– Кто же это?
– Это доктор. Знакомая. В больнице Эрисмана меня лечила.
Не догнали. Да и хорошо сделали, пожалуй. Докторша шла с мужем, а у того на руках - ребеночек.
* * *
Третьего дня сидели в уютном садике - во дворе Дома художников.
Я сказал, что здесь, кажется, живет художник А.
– Это какой?
– А тот, что рисовал картинки к книге Бианки "Зоопарк".
– Ты знаешь, папочка, надо им написать: почему для детей такие грустные книжки пишут? Я плохо сплю, когда мне что-нибудь грустное или страшное перед сном читают.
8.9.61.
Предложил Маше:
– Хочешь, поедем туда, где я родился и провел детство?
Подумала.
– Я лучше в Зоопарк хочу.
Все-таки поехали в места папиного детства.
На автобусе добрались
Вечером Машка сказала, что ей больше всего понравился этот балкончик и то еще, что в этом доме жил "маленький Алексейчик".
Вошли во двор - грязный, "захламленный" и все-таки знакомый до последнего камушка.
У папы самым буквальным образом замирало сердце.
Маленький мальчик на трехколесном велосипеде (папа вспомнил себя в этом возрасте, на этом же месте и на таком же велосипеде) с места в карьер сообщил папе:
– Сегодня пожарные приезжали!
– Пожар был?
– Ага.
Недаром, значит, папу потянуло в эти места.
По Лермонтовскому дошли до Балтийского вокзала. По пути, на Покровской площади и на Лермонтовском, заходили в какие-то кофейни, ели крутые яйца, пирожки, пили тепленький кофе.
От Балтийского до Финляндского ехали на метро. И вечером Маша по секрету сказала маме:
– Все-таки больше всего мне понравилось метро.
* * *
Светский разговор за столиком кафе:
– Ты знаешь, папа, Сяо-Сяо хотя китаянка, она очень любит украинский борщ. И, абарот, не любит лягушек.
Сяо-Сяо - это кукла.
* * *
На днях мы были в садике, где Маша играла с девочками в пятнашки (палочку-выручалочку). Девочки считались. В считалке такие слова:
Здравствуй, попочка-дружок,
Сколько стоит пирожок?
На следующий день я говорю:
– Как это звали девочку, с которой мы играли? Которая считала.
– Таня! Плохая девочка!
– Почему?
– Говорит "попочка".
Понятия не имела, что попочка - это попугай.
11.9.61.
Сейчас только хватились: батюшки, ведь Машка уже вышла из возраста "от двух до пяти"!.. Вышла, следовательно, если верить Чуковскому, из периода гениальности и перешагнула, если верить Макаренке, через ту черту, когда уже завершено основное воспитание ребенка.
Но мы, несмотря на это, еще пытаемся воспитывать ее.
12.9.61.
Сидели вчера в Дивенском садике. Впрочем, сидел я, а Машка играла или, вернее, делала попытки вступить в игру с незнакомыми девочками. Да, не скрою, отцовское сердце больно сжималось, когда он видел издали, как Машка подбегает к компании девчонок лет по шесть-восемь, что-то им говорит ("Девочки, можно с вами поиграть?") и тотчас отходит в сторону. По-видимому, ответ этих высокомерных девиц гласил:
– Иди, иди, карапет, без тебя обойдемся.