Наша Маша (Книга для родителей)

Пантелеев Леонид

* * *

Где же они, эти родители, “которых нет”?

Мама рассказала мне вчера, что был у нее с Машей такой разговор.

— Это ваша дочка (про куклу)?

— Да,— отвечает Маша,— это моя дочка.

— А вы ее мама?

— Да.

— А папа у нее есть?

— Нет, папы нет.

— Да что вы говорите?! Бедная девочка! Где же ее папа?

— Папа? Он в магазин ушел.

* * *

На вопрос, есть ли у нее дети, Машка ответила маме (со вздохом):

— Дети у меня есть. Жены нет!

* * *

Любит “Огниво” Андерсена. Правда, в моем пересказе от Андерсена остаются рожки да ножки. Особенно ей нравится то место, где солдат с набитыми золотом карманами приходит в королевский город, в столицу, заходит в ресторан, а потом— в гостиницу. Когда я вчера описал комнатку, где остановился солдат (кроватка, два стула, стол, умывальник), Машка спросила:

— Это Комарово, да?

То есть Дом творчества в Комарове, где папа живет в очень похожей комнатке.

13.7.59.

Утром я работал и слышал, как она просилась “к папе” и как мама не пускала ее. Позже я узнал, в чем дело: Машка поймала муху!.. И очень хотела мне ее показать. А когда я вышел и у Машки появилась эта возможность, муха куда-то исчезла. Надо было видеть Машкино испуганное лицо!

— Где моя мука? Мама, где мука?— бегала она по всей даче.

Сейчас без четверти час. Только что скрипнула калитка. Вихляя тугим рыжим задом, прошел Машкин ровесник, трехлетний боксер Синдбад, за ним с пестрым раскрытым зонтиком— тетя Ляля.

14.7.59.

День вчера был жаркий. Вечером, уже в девятом часу, папа и мама пошли на Разлив купаться, взяли с собой и Машутку. Шел легкий дождик, в отдалении гремела гроза, а на небе— несказанно красивое нагромождение сизых и черных туч, пышных облаков. В облаках гигантские окна, просветы, оттуда— золотые снопы солнечных лучей, ниже, над крышами домов,— малиновый шар солнца.

Родители не только сами выкупались, но и вняли мольбам дочери— взяли ее с собой в воду. Она дрожала— не то от холода, не то от волнения.

А выйдя из воды, бегала с папой по песочку, любовалась уходящим на покой солнцем, искала на южной стороне небосвода молодую луну.

Обратно все трое шли босиком.

Машка вдруг остановилась, ноздри ее зашевелились.

— Чем пак?

Этот вопрос (“чем пахнет?”) она задает на каждом шагу.

На этот раз родители не сразу уловили в вечернем воздухе чуть слышный запах дыма.

* * *

Завтракали сегодня утром, отец огорчился, услышав, как тетя Минзамал спрашивала Машу:

— Ну, что тебе на второе дать?

Папа счел долгом объяснить тете Минзамал, что девочка— это девочка, а не дама, которая пришла в ресторан и выбирает блюда по карточке. Что дадут— то и должна есть. Мама согласилась со мной. А тетя Минзамал, боюсь, меня не поняла.

* * *

Мама уехала в Сестрорецк на рынок. Машу вывели во двор, велели ей играть на солнышке и там, где нет ветра. Но разве она усидит на месте? Отложив работы, играл с нею часа полтора на веранде. Лежал в шезлонге, Машка сидела тут же. Говорили по очереди по телефону: с Дедом Морозом, с мамой, с доктором Айболитом.

Потом Машка изображала Деда Мороза, говорила басом, ходила с какой-то особенной старческой осанкой. Потом она же была Айболитом, лечила меня и Тамару. Очень смеялась, когда я сказал в телефон Деду Морозу:

— Приезжайте, пожалуйста, Дед Мороз. Все мы будем очень рады. Что? Жарко? Боитесь растаять? Знаете что? Мы вас можем в холодильник посадить!..

* * *

Все-таки это чудо— фантазия трехлетнего ребенка. Это— самое настоящие искусство, искусство высокой пробы. Ведь она знает, что я говорю не в телефон, а в собственный кулак, знает, что я говорю не с Айболитом или с Дедом Морозом, а сам с собой,— и все-таки верит, что Айболит сейчас приедет и что Дед Мороз сердится потому, что ему предлагают посидеть в холодильнике.

* * *

Ходит по белому свету и пищит:

— Что? Как? Почему? Как называется? Какой? Чей?

На днях спросила:

— Это чейный?

17.7.59.

Играли вчера с Машкой в саду в “гостей”. Я сидел в гамаке, Машка меня угощала, кормила супом, жареной рыбой, киселем, конфетами, поила чаем. Но самым приятным угощением оказалась игра на рояле, которой угостила меня на десерт хозяйка.

Трудно словами изобразить, как это было. В роли рояля выступал гамак, тот самый, на котором я сидел.

Но где и когда Машка видела это? Откуда эти размашистые движения обеими руками, этот быстрый бег пальцев по “клавиатуре”, эти “мощные аккорды”?! Видела она только на картинке— в “Katzenhaus”— там, где тетя Кошка играет и поет. Но ведь там, на картинке, запечатлен один момент.

А как она пела! Уж этого я не берусь изобразить. Откинув голову и размашисто аккомпанируя себе, она пела что-то очень серьезное, “классическое”. И, обрывая себя на полуфразе, несколько раз спрашивала, обращаясь к публике:

— Еще?

В роли публики выступали тетя Ляля и я. Тетя Ляля давилась от смеха, а я... я наслаждался. Честное слово, с наслаждением и совершенно всерьез слушал эти серьезные, торжественные рулады...

18.7.59.

...Вечером сидели в гамаке, читали немножко.

Убедился, что у Машки все-таки недостаточно большой запас слов. Мысль у нее обгоняет слово. Даже вопрос не всегда умеет задать. А любознательность у нее, как и полагается в этом возрасте, с каждым днем становится все более жадной. Вчера увидела на картинке бегемота: