Наша новая жизнь
Шрифт:
Толпа стала расходиться, и Шона, распорядившись, чтобы Лачи отправил оставшегося лосося на рынок, уселась в машину.
— Ты куда? — спросил ее Дирк.
— Как куда? Домой. Концерт окончен.
Только сейчас она почувствовала, насколько устала.
Макалистер посмотрел вслед удалявшимся браконьерам и рассмеялся.
— Тебе удалось устроить целое представление. Неужели теперь ты расстроишь всех нас и уйдешь? Тем более что мы с тобой так и не закончили ланч.
Она отрицательно покачала головой:
— Я до сих пор не голодна.
—
Она взялась за дверцу машины.
— Нет, извинись за меня. Скажи, что я очень устала.
Выражение радости на его лице моментально сменилось на маску глубокого разочарования, и он резко упрекнул ее:
— Никогда не забывай, кто ты есть. Ты — Шона Струан. Твое дворянское происхождение ко многому обязывает тебя. Как говорится, «положение обязывает». Никто никогда не должен видеть тебя усталой или в плохом настроении. Жителям понравилось, как ты расправилась с браконьерами, и они хотят выразить тебе свое уважение и благодарность.
— У тебя на все есть аргументы. — Она вздохнула и улыбнулась. — Ну, ладно. Но только очень ненадолго.
Она многого не знала…
В таких местах, где любая мелочь обсуждается по два-три дня, победа над браконьерами празднуется как событие чрезвычайной важности и запоминается на века.
Уйти было невозможно. В баре ее окружило множество людей, и не успела она допить свой первый бокал, как кто-то вложил в ее руку другой и предложил новый тост. Затем в зале раздвинули мебель, зазвучала музыка и начались танцы. Праздник был в ее честь, и ей казалось невозможным незаметно исчезнуть. Никто не был забыт, даже маленькие. На улице перед отелем накрыли столы с множеством сосисок, гамбургеров и кока-колой. Довольные дети веселились вместе со взрослыми.
Когда Шона допивала свой очередной бокал с вином двенадцатилетней выдержки, сквозь толпу к ней пробрался Дирк и твердо сжал ее локоть.
— Тебе не хочется немного подышать свежим воздухом? Может, выйдем на минутку?
Девушка удивилась его бесцеремонности, но послушалась. Выйдя, она возмущенно спросила:
— Что ты себе позволяешь? Не мешай, я наслаждаюсь жизнью.
— Это очевидно. Но если выпьешь лишнего, то можешь все испортить.
От неожиданности она потеряла дар речи и, помедлив, обиженно заявила:
— Никто никогда не видел меня пьяной, можешь это зарубить себе на носу.
— Я понимаю. Но сейчас не время отходить от своих правил.
— А может быть, я так хочу, — рассердилась она. — Хотя бы разок. Чтобы понять, что это такое. Кстати, а тебе какое дело? Отстань от меня.
— На дне бутылки ты не найдешь ни одного ответа, — жестко ответил Макалистер. — Ты прекрасно это знаешь.
Шона, прищурившись, взглянула в его серые глаза и напомнила:
— У меня не было желания идти сюда. Ты настоял, сказав, что это моя обязанность.
Он сильнее сжал ее руку и нахмурился.
— Поэтому я несу некоторую ответственность за тебя и настаиваю, чтобы ты пошла домой.
Она ткнула пальцем в его грудь.
— Ты можешь требовать что угодно, Макалистер. Но я не твоя собственность и буду делать то, что захочу.
Словно не слыша ее, Дирк протянул руку.
— Дай мне ключи от джипа.
Он усмехнулся.
— Никогда.
— Будет лучше, если я поведу машину, — сказал он. — Ты не в состоянии.
— А мне и не нужна машина, — надменно заявила Шона. — Пойду домой пешком.
— Отлично. Ты не возражаешь, если я провожу тебя?
— В этом нет никакой необходимости, — фыркнула девушка, — я отлично знаю дорогу.
— Естественно, — сухо подтвердил ее опекун, — ведь ты живешь здесь. Но я должен быть уверен, что ты добралась домой без приключений.
— Ладно.
Она сморщила нос. Ей были смешны его слова. Несет ответственность. Где же он был, когда это было действительно необходимо? Обещания и ответственность — пустое для него.
Они прошли всего несколько ярдов, как ей пришлось сесть.
— Наверное, в туфлю попал камень, — пробормотала она, сбрасывая обувь.
Он наклонился, вытряхнул маленький камешек и, нежно взяв ее ногу, вернул туфлю на прежнее место.
— Ну, как?
— Теперь лучше. Спасибо. — Она едва сдерживала икоту. — А ты достаточно привлекателен, когда не ведешь себя как свинья. — Дирк обнял ее и прижал к груди. От тепла его тела и близости губ она почувствовала, что слабеет, и отвернулась. Откуда-то изнутри вырвался все тот же вопрос, постоянно мучивший ее: — Почему ты сделал это, Дирк? Почему не пришел ко мне, как обещал? Я… я все время считала, что ты испугался моего отца, но сейчас, думаю, что дело в чем-то другом.
Он ласково пригладил ее волосы.
— На то у меня была очень веская причина. Это все, что я могу сказать. У меня не было выбора.
— Единственное, что тебе оставалось сделать, — предать меня? Выставить на посмешище?
Она подняла лицо с глазами, полными скорби и недоверия.
— Я не хотел этого, поверь, Шона.
В его голосе послышалось сожаление и сострадание, но этого было недостаточно, чтобы снять ее нестихающую боль.
— Разве имеет значение, хотел ты или не хотел, — сказала она с тихой грустью. — Важно то, что получилось. Лучше… лучше бы ты убил меня. Тогда боль была бы мгновенной. А эта никогда не проходит.
Он обнял ее за плечи и строго сказал:
— Тогда перестань быть такой упрямой маленькой ослицей. Ты отвергаешь все мои попытки облегчить твою боль.
Ей показалось это оскорбительным.
— Упрямая маленькая ослица? Я?
Он устало опустил руки.
— Да. Ты.
Она помолчала, подумала и сказала:
— Я не считаю себя ослицей. — Она помотала головой. — Нет. Определенно меня не стоит сравнивать с ослом. Думаю, вам надо извиниться, мистер Макалистер.