Наша с Тимкой нефть
Шрифт:
Когда при Давуде кто-нибудь рассказывает о таких случаях. Давуд поднимает глаза к небу и с вздохом говорит: "Аллах дал, аллах взял!"
А когда Давуд напивается, он ходит и показывает всем свои руки и говорит, что напился с горя, потому что раньше он был рабочим человеком с мозолистыми руками, а теперь он тунеядец и ничего с ним нельзя поделать, потому что он сам добровольно живет в провинции (так он называет наше селение).
Еще Давуд намекает, что в городе у него крупные связи, и что он ни за что не переселится в город, где ему предлагают большую квартиру,
Мы с Тимкой немного поговорили о Давуде. В это время подошла электричка, и из вагона вышел Тимкин брат.
Мы сразу увидели, что он нам обрадовался, потому что он сразу заулыбался, но потом спросил, разрешила ли нам бабуш-ка в такую жару идти на станцию? Такой уж у него характер!
Когда мы проходили мимо Давуда, Тимкин брат поздоро-вался с ним очень сухо, а нам сказал, что он кое-что задумал и сделает в этот свой приезд, потому что не хочет, чтобы нас обо-крали и в это лето.
Мы пошли все вместе на море, а когда вернулись домой, Тимкин брат достал из чемодана заваренный с обеих сторон кусок чугунной трубы с дыркой посредине.
Он сказал, что это и есть самое главное из того, что он за-думал.
Тимкин брат достал с полки, около которой висит папина двустволка, и ящичек с порохом. Этим порохом папа набивает патроны. У папы много картонных гильз и есть станок, на кото-ром они набиваются.
Сперва папа берет гильзу и насыпает туда меркой порох. Порох бездымный он серо-коричневый, мелкими пластинка-ми. После того как насыпали порох, в гильзу кладется картон-ная прокладка, а края гильзы на станке плотно заворачивают - и вот патрон готов.
Мы папе при этом помогаем, но ружье разрешается трогать только Тимкиному брату.
Тимкин брат весь порох из ящичка насыпал через дырку в ату трубу. Потом он подумал и сказал, что это, пожалуй, мало-вато, и велел нам высыпать порох из уже набитых патронов. И этот порох Тимкин брат тоже засыпал в трубу. Теперь она до самой дырки была набита порохом.
Тимкин брат спрятал ее под кровать и сказал, что надо пойти и вырыть яму.
Мы спросили, для чего все это нужно, но он на нас прикрикнул и сказал, что мы мешаем ему думать, а сейчас это самое главное.
Яму мы вырыли до наступления темноты, а потом Тимкин брат достал из кармана длинный шнур и прикрепил его к дыр-ке в трубе. Это был бикфордов шнур. Тимкин брат говорит, что он горит даже под водой. Такого шнура много у Тимкиного отца, потому что он геолог и шнур ему бывает нужен для взрывов.
Мы с Тимкой догадались, в чем дело, когда Тимкин брат опустил трубку на дно ямы и велел нам ее засыпать. Нам только было непонятно, для чего понадобилось взрывать трубу на совершенно открытом месте...
Яму мы засыпали, снаружи остался торчать только шнур. Его мы протянули по направлению к дому - почти на двадцать метров - и зашли в дом, чтобы бабушка не догадалась, что мы что-то задумали.
Бабушка была дома и Кормила кота. Кот на нас подозритель-но посмотрел и отошел в сторону - видно сразу что-то почув-ствовал.
Потом Тимкин брат на минуточку вышел наружу и поджег шнур. Мы видели, как по шнуру с шипением побежал
Ой, какой раздался взрыв! Даже мы перепугались. Но боль-ше всего перепугался кот. Он заорал и стал бросаться на стенку. Он и раньше пытался по гладкой стене взбежать на крышу, но никогда раньше ему это не удавалось, а теперь он прямо взлетел на крышу и испуганно оттуда шипел.
Мы бросились из дому. Бабушка бежала следом и кричала нам, чтобы мы остались дома, потому что, кажется, началась война.
Мы подбежали к яме. Она вся была разворочена взрывом. Мы стояли у ямы, смотрели на дно и слушали, какой переполох поднялся в селении.
Я никогда не думал, что у нас в селении столько собак. Они лаяли и выли все разом, видно, обрадовались, что нашлось ночью хоть какое-то развлечение.
Раньше всех прибежал Давуд. Он заглядывал в яму и все спрашивал, что случилось. А потом собралась огромная толпа. По-моему, пришли все жители селения и дачники. Тимкин брат важно стоял и на вопросы не отвечал. А потом прибежал един-ственный в селении милиционер. Милиции у нас в селении нет, а этот милиционер-одиночка живет в этом селении, а его отде-ление милиции в другом селении. По правде говоря, и одному милиционеру в нашем селении делать нечего.
Так вот, этот милиционер прибежал и спросил у Тимкиного брата, в чем тут дело.
Тогда Тимкин брат громко, так, чтобы все услышали, ска-зал, что он заминировал дачу и вот взорвал одну мину для пробы. Тимкин брат сказал, что это он сделал для того, чтобы больше с этой дачи никто не мог безнаказанно воровать ви-ноград.
Когда люди это услышали, они поспешно выскочили с дачи за ограду и оттуда стали кричать, что это безобразие и что Тимкиного брата необходимо как следует вздуть.
А Давуд был весь бледный, это даже при свете луны было видно, и кричал, что так можно убить человека и что он, Давуд рекомендует заставить Тимкиного брата все мины немедленно вырыть.
Потом все разошлись, а милиционер составил акт и сказал, что утром посадит Тимкиного брата на пятнадцать суток за мелкое хулиганство, а если Тимкин брат не выроет мины то и
на больше.
Утром мы ждали, что Тимкиного брата посадят, но его не посадили. Мы с Тимкой думаем, что, наверно, этому милиционеру неохота караулить пятнадцать суток Тимкиного брата - заменить-то милиционера некому.
Вместо милиционера утром пришел Давуд и принес рыбу. Он даже исхудал за эту ночь и смотрел как-то жалобно. Он ни за что не соглашался переступить калитку и ждал на улице, когда бабушка вынесет ему деньги.
Между прочим, в то лето, когда поспел виноград, утащили часть винограда со всех дач. Со всех, кроме нашей!
Папа засмеялся, когда мы ему это рассказали, а потом ле-гонько шлепнул нас по затылку и почему-то со вздохом сказал:
– Эх вы, помещики!..
Он даже ничего нам не сказал по поводу пороха и испорчен-ных патронов. Теперь мы все сидели в тени дерева и набивали новые патроны.
Мы уже кончали, когда появился наш кот, держа в зубах летучую мышь. Он каждый день откуда-то притаскивал по одной летучей мыши и съедал их перед домом.