Наша служба
Шрифт:
Неунывающий фокусник сразу погрустнел, сник. Конечно же, ведь благодаря догадке Семёныча он уже не был «Великим Римбальди». Теперь он был «Римбальди, секрет фокусов которого раскрыт». Прокофьеву даже стало жаль его. Несмотря на то количество проблем, что им причинил пьяный фокусник.
На этот раз Семёныч сразу же набрал на пульте расу заключённого, и камера адаптировалась под мимианцев. Имела она весьма оригинальную конструкцию. Вместо двери был установлен портал, выход из которого завязан на вход. То есть, как только заключённый
– Ну что там наш фокусник? – спросил Прокофьев, когда старшина вернулся из тюремного отсека.
– Шлангом прикинулся, – отмахнулся Семёныч.
– В смысле ничего не знаю, ничего не делал, и вообще я не мимианец?
– Нет, он в прямом смысле шлангом прикинулся. В отианца превратился. Их от пожарного шланга не отличишь. Скрутился теперь на полу и грустит.
– Ну слава богу! Мало нам своих проблем.
Прокофьев взглянул на часы, и его затрясло. Если информация друга Семёныча была верной, у них оставалось приблизительно полчаса. А незаконченных дел ещё оставалось о-го-го.
Семёныч же, как только загадка фокусника была решена, куда-то растерял всё своё упорство, и на его лицо снова вернулось скучающее выражение. Старшина лениво перекладывал на столе всякую канцелярскую дребедень, его взгляд всё чаще останавливался на журнале с кроссвордами.
Решив не тратить время на уговоры Семёныча, Прокофьев сам взялся за работу. Он понимал, что будет, если проверка прибудет сейчас.
– Господи! Вот опозоримся! Вот влетим! – приговаривал Прокофьев во время метаний по каюте, не зная, за что хвататься в первую очередь. Семёныч же занятие себе уже нашёл. Он таки засел решать кроссворд.
Прокофьев протёр вековую пыль и грязь с пульта. Снял панель, вычистил из-под кнопок волосы, хлебные крошки, ногти и всё то, что обычно оказывается внутри любой клавиатуры. Долго оттирал с кнопок грязь, ругаясь на то, что вместе с ней стираются и обозначения. После чего схватил мокрую тряпку и принялся драить пол.
Семёныч оторвался от кроссворда, поглядел на труды Прокофьева и спросил:
– Антоха, не знаешь ответ на вопрос: «средство для уборки корабля»? Шесть букв. Тряпка не подходит.
– Мне некогда думать над вашими кроссвордами!
Семёныч криво ухмыльнулся и снова взялся за ручку. Тут Прокофьев вскочил на ноги и хлопнул себя рукой по лбу. Той самой, в которой была зажата грязная тряпка.
– УборМа! – крикнул сержант. – Уборочная Машина!
– Правильно, УборМа, – спокойно заметил старшина, глядя, как сержант принялся метаться по помещению в поисках автоматической поломойки. Потом закатил глаза, мотнул головой и вернулся к кроссворду.
Время шло, палуба сияла чистотой, а час появления проверяющих приближался.
Прокофьев сидел на полу, одной рукой гладя брюки, а другой – полируя кокарду на фуражке.
– Семёныч, – позвал он. – Киньте взглядом. Я всё успел?
Старшина критически огляделся вокруг и вынес вердикт:
– Нет. Не всё.
Прокофьев завертел головой.
– Что? Где?
– Ты забыл развернуть красную ковровую дорожку от Врат до нашего поста.
– Очень смешно!
Прокофьев в очередной раз поглядел на часы и принялся перебирать в голове то, что уже сделано, а также то, что может быть сделано за следующие десять минут. В принципе проведённой подготовкой можно было гордиться. На посту убрано, аппаратура проверена, документация в порядке, мимианец в камере…
Разве что ещё раз взглянуть на шлюзовый отсек, с которого и начнётся проверка. Прокофьев спустился по лестнице и обомлел. Возле самого выхода он увидел фокусника Римбальди.
– Ты… Ты что тут делаешь? – заорал Прокофьев. – У нас сейчас проверка! А ну в камеру!
– Там скучно!
– А чтоб мне ни одного кроссворда больше не решить! – раздалось самое страшное проклятие Семёныча. Прибежавший на крик Прокофьев понял: сейчас произойдёт убийство. Он на всякий случай встал между старшиной и фокусником.
– Как он мог выбраться? Эта камера рассчитана на мимианцев! Максимальная защита! – воскликнул Семёныч.
– Может, он умеет проходить сквозь стены? – спросил Римбальди. – Кстати, о ком вы?
– Семёныч, что нам делать? – обречённо пробормотал Прокофьев. – С минуты на минуту здесь будет Рыков! Что, если он увидит этого… Этого… Фокусника!
Вдруг лицо Семёныча озарила хищная ухмылка.
– Я знаю, откуда он не сможет выбраться. – Он повернулся к фокуснику: – Надевай-ка скафандр.
И вот засверкали Врата, из них выплыл служебный катер ГАИ. Несмотря на то что это был лёгкий корабль, созданный для скорости и манёвров, двигался он неспешно, как-то даже горделиво. Словно пытался сойти если не за джаггернаут, то как минимум за крейсер. На Прокофьева это зрелище произвело неизгладимое впечатление. А вот Семёныч смотрел на корабль брезгливо и неприязненно.
Катер пристыковался. Шлюз зашумел, уравнивая давление, Семёныч с Прокофьевым вытянулись по струнке.
Массивная фигура Рыкова перекрыла почти весь проход, входя на катер. За ним семенил адъютант Колодин. Больше никого не было. Прокофьев облегчённо выдохнул. Может, инспектор Блекнат занят? Хотя и Рыкова с Колодиным им хватит по самое не хочу. Особенно если вспомнить утреннее состояние полковника.
– Вольно, – скомандовал Рыков. – Инспектор Блекнат уже прибыл?
– Никак нет, товарищ полковник!
– Значит, с минуты на минуту появится. Он обычно пунктуален и щепетилен в вопросах протокола. – Оскал Рыкова не предвещал гаишникам ничего хорошего.