Наша служба
Шрифт:
Прошло очень много времени, и он нервничал. Он знал, что сейчас его растение сражается за жизнь с тремя варварами, и ничем не мог помочь.
Он сидел, уставившись в одну точку.
Сверху что-то посыпалось. Мелкая рыжая пыль, кружась в воздухе, оседала на его оливкового цвета комбинезоне.
Гинапан поднял глаза и улыбнулся.
– Я знал, что ты не оставишь меня, – прошептал он. – Знал, что придёшь на помощь и вызволишь меня из этой темницы.
На потолке каюты расползалось пятно ржавчины, в которое
Сон у Антона был беспокойный и крайне бредовый. Сначала он сражался с насекомыми, пытавшимися избить его скрипками; потом беседовал о смысле жизни с разумной картофелиной; после этого за ним начали гоняться гигантские четырёхлистники клевера с лопатами, желающие посадить его на вскопанной грядке. Убегая от них, Прокофьев споткнулся и провалился в какую-то яму. Он съезжал по пологому склону, пытаясь схватиться за торчащие со всех сторон корни. Нет! Это корни пытались схватить его!
Прокофьев закричал и проснулся.
И снова закричал. Съезжал он наяву. Пока сержант спал, две ножки кровати провалились в проржавевший пол, и сейчас Антон сползал с кровати в ощетинившуюся бурыми балками и зелёными побегами дыру.
Он скатился с кровати и быстро отполз к дальней стене, откуда и наблюдал, как кровать со скрипом проваливается сквозь пол.
Дверь открылась, и в каюту влетел Семёныч. Увидев дыру в полу, он бросился к ней, но вовремя заметил Антона и осторожно, вдоль стены, подошёл к нему. Старшина успокаивающе похлопал сержанта по плечу и повёл его на кухню.
Там Семёныч сразу же вручил Антону кружку с коньяком и, пока тот приходил в себя, направился к робоповару что-нибудь состряпать.
Антон отхлебнул коньяка, поморщился и отставил кружку.
– Долго я спал? – спросил Антон.
– Часа четыре. Сорняк наш разрастается, да ты это и сам заметил. Террорист закончил все ловушки. Одна из них сработала, пока ты спал. Микроволновка, которую Клипс смастерил в котельной. Почти начисто высушила корень, пока тот не адаптировался. Я сначала хотел тебя разбудить, но решил все-таки дать отоспаться.
Повар пискнул, и Семёныч достал из приёмника две тарелки с уже опостылевшей белковой жижей.
– Ещё я обработал 172-й и 36-й отсеки. Туда побеги от замороженного корня полезли. Но ничего, завернул. Вот только материалы закончились. Нечем его уже заманивать. Щас перекусим и снова на поиски чего-то грязно-гадкого.
Антон зачерпнул жижу ложкой и, морщась, проглотил. С таким же отвращением ел и Семёныч.
– Гадость, – в сердцах гаркнул старшина и бросил ложку на стол. – Кто такое вообще есть может?
– Никто, – мрачно ответил Антон и тоже отодвинул свою тарелку.
Они на миг замолкли и переглянулись.
– Точно! – воскликнул старшина. – Никто и ничто! Что там говорил Клипс? Растение не ест органику?
Семёныч долго изучал робоповара.
– Интересно, много этой гадости он может сделать? – задумчиво спросил старшина. – Антоха, неси-ка ведро, будем кулинарить!
Как оказалось, запас робоповара был довольно велик. Прежде чем ресурсы исчерпались, они успели наполнить белковой массой полтора десятка вёдер.
После того как кровать Прокофьева провалилась, гаишники и террорист ходили по кораблю как по болоту, проверяя крепость пола металлическими арматурами, которые где-то откопал Семёныч.
Несколько часов гаишники бегали по каютам, обмазывая жижей пол вокруг стеблей, создавая несъедобный коридор для растения.
Как оказалось чуть позже, данная белковая масса растение не остановила. И проблема была не в том, что она пробиралась под ней или шла в обход. Нет! Она жрала белковую массу с намного большим удовольствием, чем краску и мазут.
После этого они просто выкладывали из белка направляющие дорожки так же, как делали с краской и мазутом. То есть Антон просто извилистые, а Семёныч – матерные.
Пока они возились с белком, один из стеблей добрался до стерилизационного отсека. Клипс подождал, пока корень закрепится на стене, и лишь после этого включил систему очистки. С потолка повалила пенная жидкость.
Растение застопорилось. Оно росло, ширилось, но ничего не могло поделать. Кислота, которая выделялась из ростков, тут же смывалась очищающей жидкостью, и корешки не могли закрепиться на металлических поверхностях.
Антон как раз заканчивал обустройство 53-го отсека, когда на связь вышел Семёныч.
Голос у него был обеспокоенный. Не обеспокоенный как «А вдруг сегодня дождь пойдёт», а как «Я сижу на бомбе с часовым механизмом, у которого спешат часы».
– Прокофьев! Галопом в щитовую! Это 133-й.
– Что случилось? – уже на бегу спросил Антон.
– Шестой корень!
Антон влетел в щитовую. Старшина и террорист стояли посреди комнаты, стены которой были увиты силовыми кабелями и увешаны распределительными щитами, и о чём-то спорили.
– Что случилось? – спросил запыхавшийся сержант и увидел торчащий посреди комнаты из пола стебель. В стороны уже начали расползаться зелёные жгутики.
– Откуда оно взялось? Я же только что был этажом ниже! Там нету корней!
– Вот именно. И если бы мы не зашли сюда, чтобы перенаправить силовые поля, то и не знали бы о нём.
– Но откуда?
– Видимо, этот росток шёл между перекрытиями, потому мы его не видели, – пояснил Клипс. – Почему он добрался аж сюда, а не вылез раньше и как он умудрился не задеть ни одного кабеля – я не знаю. Но факт остаётся фактом. Он здесь.