Наше лето
Шрифт:
Хорошо еще, что Уин не успел увидеть, как я вынимаю из почтового ящика толстый конверт!
Войдя в квартиру, я распечатала ответ монахинь на мою мольбу. И хотя уже решила, что свадьба состоится, все же любопытно было прочесть мудрые слова сестер.
Я отложила в сторону открытку с неуклюжим, плохо напечатанным кровоточащим сердцем и еще одну, с которой водянисто-голубыми глазами смотрел на меня бесцветный Иисус.
Кошмар. Никогда не находила ничего привлекательного в подобных вещах.
К открыткам прилагалось написанное от руки письмо от особы,
«Вы должны обратить свои мысли к исполнению долга, – советовала сестра Ричард Мэри, – и к обещанию, данному своему жениху. Ибо это все равно что обет, данный Господу».
Но я не знакома с Господом. Никогда не была ему представлена. Во всяком случае, как полагается.
Я продолжала читать, все больше мрачнея.
«Всегда думайте о нашей Блаженной Деве Марии, жене и матери, и жертвах, принесенных ею во имя любви. Всегда следуйте ее примеру, и обретете Милость Господню».
Ее примеру. Я не так много знала о Деве Марии, кроме самых общих сведений, но этого было вполне достаточно, чтобы вспомнить: она никогда не набрасывалась на Иосифа так, как я на Уина за эти несколько месяцев.
Бедный Уин. Он старался. Правда старался.
И он был неплохим человеком. Конечно, имел свои недостатки и пороки. Но и я не без греха. Как и все мы.
«Все мы не святые, Клер», – напомнила я себе.
Откуда-то из глубины души донесся рассерженный голос матери. Она была в бешенстве.
«Воображаешь, что найдешь кого-то лучше Уина? Так ведь? – визгливо допытывалась она. – Созданного именно для тебя такого прекрасного, что ради него стоит отказаться от всего, что уже имеешь? Выбросить на ветер все, чем ты жила эти десять лет?»
Мать замолчала, а я задумалась над ее речами.
Мы прожили с Уином больше десяти лет.
И каков результат? Что я из этого вынесла? Что получила?
И что отдала?
Неужели долгий срок уже само по себе достижение? Разве сорок тоскливых, унылых, беспросветных лет в браке лучше сорока лет коротких связей, не освященных церковью?
Особенно если такие связи дарят мужчине и женщине накал эмоций, неожиданные вспышки жаркой страсти и знание того рода, какого просто не бывает в долгой семейной жизни?
«Разумеется, долговечность – достижение! – завопила мать. – Если это не так, почему я…»
Я снова погрузилась в письмо.
«Вспомните, – писала сестра Ричард Мэри, – Иисус Христос отдал свою жизнь. Страдал и умер, чтобы искупить наши грехи».
«Бедняга, – подумала я, сворачивая письмо. – Зачем только трудился?»
ДЖИНСИ
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Мы отвели Джастина поиграть с соседским парнишкой и отправились в район высотных зданий на Конгресс-стрит.
Я никогда не была в мебельном магазине «Век машин». Рик обещал, что мне понравится.
Мне не понравилось.
– Что ты думаешь об этом диване? – кивнул Рик на длинную штуку, обитую букле горохового цвета. – Не совсем то, что я хотел бы, но, пожалуй…
Рик сел на чудовище. Неужели он дальтоник?
– Не знаю, – пробормотала я, – по-моему, ничего.
Это место действовало мне на нервы. Все здесь было слишком дорогое, упрощенное. И уродливое.
– Довольно удобно, – продолжал Рик, проводя ладонью по сиденью. – Плотная ткань. Это важно, учитывая просьбы Джастина купить собаку. Может, стоит подумать о подержанном диване? Проехаться по магазинчикам на Первом шоссе? Будем реалистами: с ребенком, собакой и моим талантом все проливать эта штука прикажет долго жить уже через год…
– Рик!
Собственный тон испугал меня. Продавца передернуло. Покупатель поспешил отойти подальше от нас.
– Что с тобой? – нахмурился Рик, поднимаясь с дивана. – Тебе плохо?
Я попятилась.
– Нет. То есть в каком-то смысле – да. Рик, я просто не понимаю, как легко ты делаешь жизненно важный выбор.
– Покупку дивана ты называешь жизненно важным выбором?
Он не шутил.
– Нет-нет, – прошептала я, хватаясь за голову. – Брак. Я имею в виду твой второй брак. Ты же собираешься снова жениться! На мне! После той боли, что тебе пришлось вынести. Потери Энни. И… Рик, что, если я тоже умру? Или окажусь не той, какой ты меня считал? Или еще что-нибудь? А что будет с Джастином?
Рик даже пальцем не пошевелил. Он с самого начала понял, что в некоторые моменты я терпеть не могу прикосновений.
– Жизнь не состоит из ожиданий, Джинси, – тихо пояснил он, – иначе она проходит впустую. Никто не знает, что случится завтра. Жизнь – это неизбежный риск. И если хочешь быть счастлива, другого пути нет.
Прекрасные слова, но…
– А если ты рискуешь и все же не находишь счастья? – не уступала я.
Рик сунул руки в карманы выцветших голубых джинсов.
– Понимаешь, когда я женился на Энни, мы уже знали друг друга пять лет. После свадьбы Энни забеременела, и моя жизнь, похоже, устоялась, и впереди стелилась гладкая вымощенная дорога. Я был уверен в Энни. Тогда до меня не доходило, что невозможно быть уверенным в жизни. Когда она заболела, я был совершенно выбит из колеи. Мне и в голову не приходило, что один из нас умрет, прежде чем мы станем старыми ворчливыми дедом и бабкой с кучей внучат.
– Что ты хочешь этим сказать? – допытывалась я, хотя уже все было ясно.
– А то, что если бы пришлось начать все снова, даже зная, что Энни умрет, я все равно не отступил бы. Взял бы, что мог, и был бы благодарен судьбе за все хорошее.
Я не ответила.
– Иногда, – продолжал он, – жизнь пинает тебя прямо в зубы. И ты даже ответить не можешь. Но поднимаешься и идешь дальше. Может, после этого твоя улыбка становится кривоватой, но разве есть выбор? Сдаваться?
Я пожала плечами и подумала о Гейл. Сдалась ли она? Почему люди кончают с собой?