Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции

Когда человек, занимавшийся последние годы в основном вопросами культуры и экономики, берется писать книгу о биотехнологии, его поступок может показаться весьма экстравагантным, но «в этом безумии есть своя система».

В начале 1999 года Оуэн Харрис, редактор «Национального интереса» (The National Interest), попросил меня написать десятилетнюю ретроспективу по моей статье «Конец истории?», впервые опубликованной летом 1989 года. В той статье я утверждал, что Гегель был прав, говоря, будто история закончилась в 1806 году, поскольку с тех пор не было существенного движения за пределы принципов Французской революции, а в победе Наполеона под Иеной в 1806 году Гегель видел консолидацию этих принципов. Коллапс коммунизма в 1989 году свидетельствовал лишь о завершении широкой конвергенции в сторону либеральной демократии

Раздумывая над обильной критикой этой статьи, которая с тех пор появилась, я пришел к выводу, что лишь один аргумент невозможно отвергнуть: конца истории не может быть, пока не будет конца науки. Согласно механизму прогресса универсальной истории, который я описал в своей следующей книге, «Конец истории и последний человек», развитие современной науки и порождаемой ею технологии есть одна из главных движущих сил этого прогресса. Многие аспекты технологии конца двадцатого столетия, в том числе так называемая информационная революция, весьма способствовали распространению либеральной демократии. Но мы отнюдь не приблизились к концу науки, а науки биологического направления сейчас вообще на крутом подъеме.

Как бы там ни было, я довольно долго размышлял о влиянии современной биологии на наше понимание политики. Этот интерес возник из работы семинара, который я возглавлял несколько лет и который занимался исследованием влияния новых наук на международную политику. Некоторые мои мысли по этому поводу вошли в книгу «Великий разрыв» (The Great Disruption), где исследовался вопрос о человеческой природе и нормах и о том, как наше понимание формируется под влиянием новой экспериментальной информации из таких областей, как этология, эволюционная биология и когнитивная неврология. Но приглашение написать ретроспективу «Конца истории» дало мне повод подумать о будущем более систематически, и в результате в 1999 году в «Национальном интересе» появилась статья, озаглавленная «По зрелом размышлении: последний человек в бутылке» (Second Thoughts: The Last Man in a Bottle). Предлагаемая книга представляет собой серьезное развитие затронутых там тем.

Террористические акты в США 11 сентября 2001 года снова вызвали к жизни сомнение относительно тезиса о конце истории, на этот раз в связи с утверждением, что мы стали свидетелями «столкновения цивилизаций» (пользуясь формулировкой Сэмюэля П. Хантингтона) — Запада и Ислама. Я лично считаю, что эти события ничего подобного не доказывают — просто исламский радикализм, стоящий за этими актами, ведет отчаянные арьергардные бои и будет в свое время смыт широким приливом модернизации. Но на что эти события действительно указывают — это на то, что те наука и технология, которые порождают современный мир, сами по себе являются ключевыми уязвимыми точками нашей цивилизации. Самолеты, небоскребы и биолаборатории — все эти символы современности — были превращены в оружие одним прикосновением злонамеренной изобретательности. В данной книге не идет речь о биологическом оружии, но возникновение биотерроризма как вполне реальной угрозы указывает на необходимость (о которой в книге говорится) большего политического контроля над применением науки и технологии.

Излишне говорить, что я многих людей хотел бы поблагодарить за помощь в работе над книгой. Среди них — Дэвид Армор, Ларри Арнхарт, Скотт Баррет, Питер Берковиц, Мэри Кэннон, Стив Клемонс, Эрик Коэн, Марк Кордовер, Ричард Доерфлингер, Билл Дрейк, Терри Истленд, Робин Фокс, Гиллель Фрадкин, Эндрю Франклин, Франко Ферджер, Джонатан Галасси, Тони Гилланд, Ричард Хассинг, Ричард Хейес, Джордж Холмгрен, Леон Касс, Билл Кристолл, Джей Лефковиц, Марк Лилла, Майкл Линд, Майкл Мак-Гайр, Дэвид Прентис, Гэри Шмитт, Абрам Шульски, Грегори Сток, Ричард Велкли, Кэролайн Вагнер, Марк Вит, Эдвард О. Уилсон, Адам Вольфсон и Роберт Райт. Я весьма благодарен своему литературному агенту Эстер Ньюберг и всем сотрудникам «Интернейшнл Криейтив Менеджмент», которые помогали мне все эти годы. Неоценимую помощь оказали мои ассистенты Майк Кертис, Бен Аллен, Кристин Поммеренинг, Санджей Марва и Брайан Гроу. Я хотел бы выразить благодарность Фонду Брэдли за поддержку участия студентов в этом проекте. Мой бессменный ассистент Синтия Пэддок внесла существенный вклад в окончательную подготовку рукописи. И, как всегда, моя жена Лора была вдумчивым комментатором рукописи по тем вопросам, относительно которых придерживается весьма твердых взглядов.

Я родился в 1952 году, в разгар американского «бэби-бума». Для любого, кто вырос, как я, в середине двадцатого столетия, будущее и его ужасающие возможные варианты определялись двумя книгами: «1984» Джорджа Оруэлла (первая публикация в 1949 году) и «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли (вышла в 1932 году).

Эти две книги были куда более провидческими, чем можно было догадываться в то время, потому что в них описывались две разные технологии, которым предстояло возникнуть и определить мир на срок жизни двух следующих поколений. В романе «1984» описывалось то, что мы теперь называем информационными технологиями: залогом успеха огромной тоталитарной империи, установленной в Океании, было устройство, названное телекраном — плоский дисплей во всю, стену, который мог одновременно принимать и посылать изображения из каждого отдельного дома всевидящему Старшему Брату. Телекран позволил осуществить всеобъемлющую централизацию всей общественной жизни под властью Министерства Любви и Министерства Правды: правительство слышало каждое слово и видело каждое движение своих подданных по вездесущей проводной сети.

В «Дивном новом мире» речь идет об иной великой технологической революции — биотехнологической. Бокановскизация — выращивание людей не в утробе, но, как мы сейчас сказали бы, «ин витро»; наркотик «сома», дающий людям немедленное счастье; «ощущалки», где ощущения имитируются имплантированными электродами, и модификация поведения — постоянным повторением на уровне подсознания; а если это не помогает — тогда введение различных искусственных гормонов. Довольно жуткая получается картина.

Не менее полувека отделяет нас от публикации этих книг, и мы теперь видим, что хотя технологическое предвидение оказалось изумительно точным, политические предсказания первой книги— «1984»— были полностью неверны. Год тысяча девятьсот восемьдесят четвертый наступил и миновал, застав Соединенные Штаты в клинче холодной войны с Советским Союзом и оставив их в том же состоянии. В этом году появилась новая модель персонального компьютера IBM и началась революция ПК. Как заметил Питер Хубер, персональный компьютер, подключенный к Интернету, — это реализация оруэлловского телекрана [3] . Но этот телекран, вместо того чтобы стать инструментом централизации и тирании, привел к совершенно обратному; демократизации доступа к информации и децентрализации политики. Не Старший Брат наблюдает за всеми, а люди с помощью персоналок и Интернета наблюдают за Старшим Братом, поскольку правительствам волей-неволей приходится обнародовать больше информации о своей деятельности.

Всего пять лет прошло после 1984 года, и случилась череда драматических событий, которые раньше показались бы политической фантастикой: рухнул Советский Союз и его империя, и тоталитарная угроза, так живо описанная Оруэллом, просто исчезла. Люди, конечно же, быстро сообразили, что эти два события — крах тоталитарных империй и возникновение персонального компьютера, как и других видов дешевых информационных технологий, от телевизора и радио до факса и электронной почты — довольно тесно взаимосвязаны. Тоталитарное правление требует сохранения монополии режима на информацию, а современная технология, делая ее невозможной, подрывает мощь режима.

Политическое предвидение другой великой антиутопии, «Дивного нового мира», еще предстоит проверить. Многие технологии, которые провидел Хаксли — например, оплодотворение ин витро, суррогатное материнство, психотропные средства и генная инженерия для изготовления детей, — уже есть или маячат на горизонте. Но эта революция только начинается; ежедневная лавина сообщений о прорывах и достижениях в биомедицинской технологии, таких как завершение проекта «Геном человека» в 2000 году, предвещает куда более серьезные проблемы.