Наше всё. Футбольная христоматия
Шрифт:
Среди череды поражений сборной того созыва я бы отдельно остановился на домашнем матче с французами. Перед этим я шикарно сыграл с «Реалом», забил гол, и Анатолий Федорович доверил-таки мне место в составе. Так мы столкнулись лицом к лицу с Зиданом. Я нисколько не волновался. Многое у меня получалось, да и в целом мы показали классный футбол, но мастерство великого Зизу принесло победу французам — три-два. С тех пор я стал полноправным игроком сборной России, хотя незадолго до этого смотрел на главную дружину и не представлял себя в ней. Я видел там Шалимова, Канчельскиса, Кирьякова. Колыванова, Никифорова, Добровольского и других звезд. Никто ведь не думал, что так быстро они сойдут в «зрительный зал», и мы, вчерашние мальчишки, которые провалили европейское молодежное первенство, буквально перейдя через дорогу, окажемся на ведущих ролях в национальной сборной. Мы явно не были к этому готовы. Нам нужны были дядьки, такие как в «Спартаке» Горлукович, Пятницкий, Цымбаларь, которые нами руководили бы. Нам же пришлось опираться на самих себя, вот духу и не хватило. Хотя по отдельности каждый смотрелся, в общем-то, неплохо.
Чтобы завершить разговор о дебютах, я хотел бы вернуться в 1996 год — мой первый и, наверное, самый яркий год в настоящем футболе. Столько нового я тогда постиг, такие эмоции испытал, что забыть это невозможно. На ранней стадии еврокубков в противостоянии с «Кроацией» у меня лопнула капсула в голеностопном суставе. Ногу разнесло основательно. Но Ярцев сказал: «Через пять дней матч в Тольятти. Ты будешь играть! Ничего слышать не хочу про твои болячки». Естественно, опухоль за это время не спала. Мне наложили двойной тейп, я еле-еле сумел натянуть бутсу. Иду на разминку — боль не отпускает. На третьей минуте Леша Мелешин открыл счет — настроение улучшилось настолько, что я перестал замечать дискомфорт, но вскоре, отдавая передачу, подвернул травмированную ногу. Заменился, и Георгий Саныч мне тут же напихал: «Я же тебе говорил: не играй!» Потом были разборки главного тренера с командным доктором.
в результате которых, как всегда, пострадал я. Это был последний негативный штришок от того сезона. Потому что осень, ставшая для нас золотой, дарила только радость. Было какое-то непередаваемое ощущение единства с болельщиками. На все наши матчи собирался полный стадион, поддержка была неистовой. Мы творили чудеса!
Чего только стоит поединок с «Торпедо», в котором мы, уступая один-три, сумели добиться своего. Мне доводилось слышать, что тот матч якобы был договорным. Обидно и смешно одновременно. Обидно от того, что все было по-настоящему, а весело от того, что тогда сценарий к этому «договорняку» должен был бы написать Дэн Браун. Только его изощренный мозг мог придумать такую нереальщину. Если кто позабыл, три пропущенных от «торпедовцев» гола стоили Нигматуллину карьеры в «Спартаке». По ходу матча Нигму заменил Саня Филимонов и своего места Руслану уже не отдал. Мы, как безумные, радовались той победе. Когда в концовке Вовка Джубанов забил четвертый мяч, я решил, что сейчас состоялось самое грандиозное событие в моей жизни. У меня есть кассета с записью той феерии. В 2005-м мы с Тихоновым ездили на отдых в Эмираты и брали ее с собой. Когда смотрели, как Джубан посылает мяч в сетку, у нас с Андреем в глазах стояли слезы.
Но чудеса на том матче в 1996-м не закончились. До сих пор свеж в памяти гол Горлуковича «Ростсельмашу». Последние минуты, мы вновь проигрываем — на этот раз ноль-один. Если не забиваем, то прощай, «золото». Перед этим мы раз пятнадцать исполняли стандарты. Не лезет мяч в ворота, и все! И тут подходит Горлукович, отодвигает Тихонова: отойди, сынок! Я рядом стоял, думаю: если Дед сейчас не забьет, то конец! А он со штрафного кладет «пятнистого» в девятку. Поворачивается и спокойно бежит назад. Это ли не фантастика?! Мы были настолько одержимы целью стать чемпионами, что даже в самых экстремальных ситуациях верили в конечный успех. И те обороты, которые тогда и я, и команда набрали, дали мне импульс на все последующие годы.
ПРОВЕРКА ПСИХИКИ
ГЛАВА 5 Как сохранить почву под ногами в период больших побед
Победа — это все! Ради нее и выходим на поле. Мне грех жаловаться, я знаю, что это такое — быть сильнее соперника. И все же есть доля лукавства, когда говорят, что победы не приедаются. Приедаются! Но это не означает, что из-за их обилия ты меньше хочешь выигрывать, просто уже не получается в полной мере наслаждаться плодами своей деятельности. Сказал себе: «Молодец!», пожал руки партнерам, прочитал хвалебные статьи и пошел дальше, за новыми успехами. С некоторых пор острота восприятия вновь вернулась. Даже год без золотых медалей прекрасно воскрешает все эмоции. У меня довольно быстро возникло дикое стремление повторно пережить ту гамму чувств, которую испытал в 1996 году на стадионе «Петровский». Наверное, кто-то удивится, но речь идет не о золотом матче, а о том, который ему предшествовал. Турнирное положение складывалось таким образом, что нам необходимо было брать три очка, а мы уже в начале встречи пропустили от «Зенита» гол, да еще нам сообщили, что главный конкурент — «Алания» — ведет в счете в своем поединке. И, конечно же, внутри поселилась тревога: неужели будем только вторыми? А быть вторыми — это трагедия. Хуже, как мне тогда казалось, лишь вылет в первый дивизион. В общем, мы с таким остервенением лезли вперед, что питерцы не выдержали и дрогнули. Я и Андрей Тихонов забили по мячу. Эти голы обсуждаются любителями футбола уже более десяти лет, многие убеждены, что вратарь «Зенита» «зевнул» наши с Андреем удары намеренно. Глупости! Я был в той мясорубке и считаю, что только чудо уберегло «Спартак» от серьезных травм. Просто Рома Березовский не совладал с нервами, а газон был настолько плохим и вязким, что вратарь не сумел нормально от него оттолкнуться. Сегодня кто угодно может ставить тот результат под сомнение, но я всегда буду помнить, как после финального свистка Георгий Саныч Ярцев подошел ко мне, обнял, как отец обнимает сына, и сказал: «Спасибо!» Это была лучшая похвала, при воспоминании о которой у меня по-прежнему что-то сжимается в подреберье.
В 1996-м все было в диковинку. Каждый день приносил нечто прежде незнакомое. Я жил как в сказке. И, наверное, ощущение этой самой сказки не позволяло мне волноваться. Просто поразительно, насколько я тогда был спокоен. За неделю до «матча века» в составе молодежной сборной России мы разгромили Люксембург, так в ходе подготовки к той встрече, да и после нее Михал Данилыч Гершкович мне все уши прожужжал: «Смотри, у тебя впереди спор за золотые медали!» Я все никак понять не мог, в чем особенность-то: точно так же, как и всегда, нужно будет выйти на поле и показать все, что мы умеем. И только в Питере до меня дошел смысл наставлений Гершковича. За сутки до игры город на Неве окрасился в красно-белые цвета, абсолютно везде говорили о предстоящем поединке, знакомые завалили меня просьбами помочь достать билет на «Петровский». Весь этот ажиотаж возымел действие, и волнение на меня все-таки навалилось. А когда на стадионе мы выпорхнули из раздевалки и увидели, что все трибуны — спартаковские, когда от яростного крика болельщиков заложило уши, вот тогда меня натурально затрясло. Мне вдруг отчетливо стало ясно, что на кону стоит слишком многое, и это многое мы не имеем права упустить. Впрочем, я быстро «протрезвел». Я тогда исполнял функции опорного полузащитника. Эта позиция вряд ли является моей любимой, но все легко получалось и у меня, и у команды. Ни на долю секунды нас не покидала уверенность, что именно мы будем первыми. И когда прозвучал финальный свисток, я даже толком не осознал, что же мы, питомцы ярцевского детсада, сотворили. Да, я радовался вместе со всеми. Мы бежали круг почета, кидали футболки и шарфы на трибуны, болельщики скандировали такие заветные слова «Мы — чемпионы!», но ощущения реальности не было.
Все как во сне. И лишь в Москве, когда после ночных празднований я утром в компании Вовки Джубанова и Лехи Мелешина заявился домой, долгожданное ощущение реальности наконец-то включилось. Отец открыл дверь, и я увидел слезы гордости на его глазах. Те слезы никогда не забуду! Вот ради таких моментов и нужно жертвовать тем, чем мы жертвуем, терпеть все трудности и невзгоды. И именно после таких моментов случается переоценка ценностей. Ты становишься сильнее и старше, начинаешь смотреть на себя несколько другими глазами, думаешь, что теперь тебе любое море по колено. Состояние эйфории — величайшее из всех, через которые суждено пройти человеку, но вместе с тем оно и слишком опасно. Когда на тебя падает слава, когда она окутывает тебя со всех сторон, очень трудно сохранить почву под ногами. Да, можно попытаться от этой славы убежать, но это будет по меньшей мере странно. Быть в центре внимания — составляющая нашей профессии, и нужно научиться выглядеть там достойно. К тому же человек по своей природе честолюбив, а популярность, статьи в газетах, репортажи по телевизору для удовлетворения честолюбия весьма подходящие атрибуты.
В ноябре 1996 года слава наших предшественников — Онопко и Ко, слава, остававшаяся бесхозной на протяжении целого сезона после отъезда спартаковских звезд, сокрушительным ударом обрушилась на нас — двадцатилетних пацанов. Настало наше время. Не каждому удалось пройти то испытание. Меня тоже посещало жгучее желание насладиться результатами нашего триумфа, но во мне уже укрепился дух максимализма. Я был наполнен жаждой новых испытаний, мне хотелось проверить себя в более серьезных условиях. Я грезил сборной, еврокубками, чемпионатами мира и Европы. Я рвался вперед. Мне представлялось, что я смогу играть на любом уровне, против любого соперника. И не только я, а все мы. Может быть, таким странным образом проявлялось некое подобие звездной болезни? Впрочем, кто это решил, что стремление проверить себя следует трактовать как какую-то там болезнь? Это же абсолютно нормально, что спортсмен стремится покорять новые рубежи!
В итоге победы на внутренней арене в течение следующего года я воспринимал как само собой разумеющееся и ждал серьезных еврокубковых впечатлений. Для болельщиков заключительный матч «Спартака» в 1997 году вряд ли стал особенным, а вот для меня он во всех смыслах исключительный. В рамках Кубка УЕФА мы добрались до «Карлсруэ», с которым на выезде сыграли со счетом ноль-ноль. В бундеслиге наш соперник располагался на шестом-седьмом месте. И это обстоятельство не давало оснований предполагать, и мне в том числе (куда, спрашивается, делась прежняя уверенность?), что наша молодая неопытная команда имеет шансы на выход в следующую стадию. К тому же ответная встреча должна была состояться в декабре на стадионе «Динамо». На таком поле ни до, ни после в футбол никто не играл. Там не было ни единой травинки, газон засыпали песком, разровняли катками, и все это на жутком морозе задубело. Нам суждено было выяснять отношения фактически на бетоне. Ни о каком техничном комбинационном футболе не шло и речи. Немцы же мощнее нас, и за счет мощи они должны были нас смять. Но когда мы увидели переполненные трибуны и услышали неистовую поддержку болельщиков, то внутри все перевернулось: ну, немцы, держитесь! Как мы тогда играли! У меня есть нарезка моментов с того матча, и сейчас я часто ее смотрю — такой бальзам на раны! Когда Шира забил победный гол и мы преодолели этот сложный германский барьер, я испытал бурю эмоций! Все смешалось воедино: радость от победы, выход в следующую стадию, грядущий отпуск! Так и жил с ощущением полета до тех пор, пока жребий не преподнес нам подарочек в лице «Аякса», который на тот период обладал целой когортой звезд и считался одним из лучших клубов Европы. Поначалу у меня даже возникла мысль: зачем нам вообще с голландцами играть? Но когда мы по всем статьям побили амстердамцев в их родных стенах, я окончательно понял, что играть можно с любым клубом. Чувствуете разницу: осенью 1996 года мне это только казалось, а весной 1998-го я это уже знал наверняка.
И все равно рассуждать о природе победы как таковой было бы непростительно, не познав ее вкус в Лиге чемпионов. И это уже следующий этап в восприятии себя. Когда в рамках самого престижного турнира в переполненных «Лужниках» мы нокаутировали королевский «Реал» — два-один, в Москве творилось что-то невообразимое, а у нас вся раздевалка стояла на ушах. Мы все в один миг посходили с ума. Тогда нас поздравлял видный правительственный чиновник Евгений Максимович Примаков. Вместе с ним вломилось множество охранников. Толчея была жуткая. Столько лет минуло, но я как сейчас вижу запотевшие очки Примакова и слышу торжественный голос, поздравляющий нас с грандиозным успехом. Вот тогда мне открылась простая истина: именно такие матчи, привлекающие внимание всей страны и правительства, делают тебе имя, создают твою судьбу. «Тюмень», нижегородский «Локомотив» никогда не прибавят славы. Там ты ее рискуешь только потерять, если вдруг оплошаешь. Потому что обязан выигрывать у таких соперников в десяти случаях из десяти.