Наше все
Шрифт:
— Тетрадь! — протянула я руку.
Сыну ничего не оставалось, как вытащить из завала тетрадь.
Я прочитала первое предложение из заданного упражнения и ничего не поняла. «Пахаладала нарике» Что бы это значило? Первой мыслью было: экспериментируют! Заставляют детей писать на каком-то иностранном языке вроде украинского или киргизского, в которых принята кириллица. Потом, после пятого прочтения, до меня дошло! Требовалось написать: «Похолодало на реке».
Совершенно точно знаю, что мой дорогой сын Колечка не страдает дислексией —
От моего гнева сына спас звонок в дверь. Точно бы получил учебником по башке! Я не стала дожидаться, что муж откроет на звонок, сама пошла. С целью остыть и успокоиться.
За порогом стояла пара. Он и она, до крайности нарядные. Он держал букет цветов и шампанское. Она — круглую коробку торта. На ней — вечернее платье: одно плечо голое, на втором сборки венчает пышный цветок с блестками. Платье шелковое, пронзительного красного цвета. Макияж по полной программе — наклеенные ресницы, синие тени, слой пудры, румяна, губы обведены по контуру и ярко накрашены. Прическа — из салона: башня, закрученная на макушке, спиральные пряди свисают на щеки и плечи.
Кавалер тоже под стать: отутюженный костюм, белоснежная сорочка, галстук за сто долларов.
Я не успела сказать: «Вы ошиблись квартирой. Свадьбу не здесь играют».
Меня опередил мужчина:
— Добрый вечер! Саша Давыдов здесь живет?
— Тут, — вынуждена была признать. — Саа-аш! — позвала я, вывернув голову, непроизвольно испуганным голосом.
— О, Равиль! — раздался за спиной голос мужа. — Знакомься, это — моя жена Лида!
— Очень приятно! — Равиль протянул мне цветы. — А это — моя жена Наэля!
— Оччч-ень приятно! — проблеяла я и чуть не застонала от страшных предчувствий.
— Что же мы у порога стоим? — с ненатуральной живостью воскликнул муж. — Лида, посторонись, чего застыла? Милости просим, проходите!
Славно! Проходите! Лицезрейте наше мокрое белье на веревке. Особенно впечатляюще среди детских трусишек выглядят мои бюстгальтеры. Об один из них Равиль зацепился ухом.
За спиной у нежданных гостей я показала мужу два кулака во вращении — секир-башка тебе! «Я тебя предупреждал!» — ответил Саша беззвучно. Может, и говорил, не помню. Но ведь и сам забыл!
— Нет, нет, разуваться не надо, — остановила я попытку дамы снять изящные босоножки на серебристой шпильке. — У нас не принято.
Принято, принято! Как у всех. Но хороша бы она была в своем пурпурном платье и стоптанных шлепанцах!
— Проходите в гостиную… Сейчас я тут немножко… Уберу…
Диван был завален Таськиными игрушками. Сама она сидела за большим столом и рисовала, высунув от напряжения язычок, квадраты.
— Знакомьтесь, наша младшенькая, Таисия! — Мне никак не удавалось взять правильный тон, говорила сдавленным
Смахнула игрушки в кресло, из кресла перекинула под телевизор:
— Присаживайтесь, пожалуйста!
— Мам! Я все переписал. — Из детской выглянул Коля. — И это… там надо было проверочное слово после безударной гласной, я вставил. Здрасьте! — поздоровался он с гостями.
— Кормилец наш, старший сын, — представил Саша.
— Равиль Семеулович.
— Наэля Ренатовна.
— Как? — У Коли брови поползли вверх. — В жизни не запомню, — честно признался он.
— Зови меня просто дядя Рома.
— А меня — тетя Наташа.
— Что ли у вас много имен? — заинтересовалась Тася. — Сколько всего?
— Татарские имена трудны в запоминании и произношении, — объяснила Наэля, — поэтому часто употребляют русские созвучные.
— А почему у вас татарские имена? — продолжала допытываться дочь.
— Потому что мы по национальности татары.
— Тоже хочу быть по национальности, чтобы много имен, — потребовала Тася.
— Я читал про татаро-монгольское иго, — сообщил Коля.
— Это были совершенно другие татары! — быстро заговорила я. — Большей частью монголы. Так! Дети, развлеките гостей! А мы с папой на секунду отлучимся, — потянула мужа за руку в спальню.
Не дожидаясь моих упреков, в спальне Саша заговорил первым:
— Понимаешь, Равиля недавно перевели в Москву. Он мне пожаловался, что скучают, друзей нет. Вот я и сказал: приходите к нам. Вспомни, как мы сами десять лет назад в Москве тосковали! Лидочка, не сердись! Расслабься!
О! Я могла бы ему ответить! Многое сказать! Разве я против гостей? Всегда рада! Но по-человечески надо приготовиться! Не в суматошный воскресный вечер! Вот уж воистину: незваный гость… Батюшки! Хуже татарина!
— Тебе еще достанется на орехи! — пообещала я мужу. — А сейчас — переодевайся!
На нас было то, в чем гоняли на роликах. На мне — старенькая майка и шорты. Ноги в плохо оттертых следах падений. Прямо сказать: грязноватые ноги. На Саше — драные джинсы и старенькая футболка. Когда пришли из парка, все так хотели есть, что решили помывку не устраивать, поужинать, а душ принять перед сном. Потом за домашние задания принялись…
Вялое сопротивление мужа, хотевшего надеть джинсы поприличнее и тенниску, я подавила в зародыше:
— С ума сошел! Человек к нам пришел с наклеенными ресницами! Брюки, рубашка, галстук! Можно без пиджака.
Сама натягивала на грязные ноги чулки. А что делать? На босу ногу хорошие туфли не обуешь. Платье выбрала условно нарядное — длинный льняной сарафан на бретельках, с каймой по низу, расшитой травками-цветочками.
Свои несвежие тела мы обрызгали духами. Я — «Шанелью», Саша — «Арамисом». И вышли к гостям — благоухающие, приодетые, с дежурными улыбками на лицах. Наверное, перестарались с благовониями. Коленька втянул носом воздух и три раза громко чихнул. Ему пожелали здоровья.