Наше жаркое лето

Стоун Дениз

Рен заключает меня в краткие объятия. Я бросаю взгляд на Нико, выражение лица которого, на мой взгляд, слишком хвастливое. Он подмигивает мне, небрежно поднимая большой палец вверх.

— Угу, теперь все это имеет смысл. — Голос Рен поет мне в ухо. — Ты источаешь секс. Вот почему ты такая чертовски горячая. Клаус, ты можешь поверить, что в нашей квартире есть писательница?

— Автор бестселлеров, — поправляет ее Нико, и мои глаза бегают по комнате.

Клаус поднимает в воздух один из готовых коктейлей, и мы все имитируем его движение. — Чертов автор бестселлеров.

Мы потягиваем

наши напитки, и аромат французского поцелуя Лили согревает мои вкусовые рецепторы.

— Хорошо, если твои книги хотя бы наполовину так же хороши, как твои напитки, я продана.

Рен ставит пустой стакан на остров.

— Они намного лучше. — Нико подмигивает мне.

Рен сияет. — Это правда?

— Конечно, нет. — Я пожимаю плечами, Нико. — Его эго огромно.

Он хихикает, и звук змеится по моим венам, беря меня под свой контроль.

Уже несколько дней мое сердце разрывается от осознания того, насколько хорошим может быть секс, когда ты с кем-то, кто заставляет тебя кончать и смеяться на одном дыхании.

Это просто секс.

Я заставляю напоминание проигрываться в моей голове, как будильник со сломанной кнопкой повтора.

Просто секс, который ослабляет мои запреты и тревоги.

Просто секс , который дает понять, что Нико запомнил текстуру ткани, сотканной через меня, узоры того, кто я есть, и даже пучки натянутых нитей и узлов.

В глубине души я знаю, что ступаю на опасную территорию, питая к нему любое из этих чувств.

Мы двое друзей занимаемся сексом. Это то, в чем мы хороши, это то, в чем я хороша.

Похоть. Страсть.

Мне просто нужно напоминание, что между нами только секс.

Глава 29

Нико

Дверь нашего номера захлопывается за нами.

— Мы так и не закончили то, что начали прошлой ночью.

— И что это? — Лили ухмыляется.

Ее вороные волосы, завязанные в две косички, драпируются на облегающем черном платье, которое она надела для сегодняшнего ужина. В последнее время Лили дала волю той стороне себя, которую я никогда не видел, но всегда втайне жаждал. Она стала почти территориальной, притягивая меня ближе каждый раз, когда мы проходим мимо кого-то относительно привлекательного на улице.

Все началось с того трюка, который она выкинула в клубе несколько дней назад.

Один удар исподтишка в мою защиту. Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть об этом. Теперь она как-то в десять раз привлекательнее, если это вообще возможно.

Никто другой. Не для нее и не для меня.

Единственное, что я понял за время, проведенное в Лондоне, это то, что Лили Роден — моя первая любовь, и я намерен сделать ее моей последней и единственной. Несмотря на ее сопротивление, как бы мне ни было больно это видеть, я знаю, что она тоже это чувствует.

Она должна.

Я не могу быть полностью в своей голове.

Осень быстро приближается, и мне, возможно, придется усадить ее за тревожный звонок, которого она не сможет избежать.

— Твоя ревность в клубе, —

напоминаю я ей. Лили прислоняется к входу, наклоняясь, чтобы расстегнуть ремешок на туфлях на высоких каблуках.

— Разреши.

Я становлюсь перед ней на колени, провожу рукой по ее мягкой ноге.

— Я не ревновала.

— Ты такая плохая лгунья.

Она выпрямляется и ставит одну из своих туфель мне на колено. Я расстегиваю тонкий кожаный ремешок на ее лодыжке. Если бы в комнате был скульптор, они бы воссоздали нас в духе «Поклонения» Стефана Синдинга .

— Я бы сказала, что то, что мы делали в такси после квартиры Клауса, более чем компенсировало то, что нас чуть не арестовали в его клубе.

Я смеюсь. — Вещи, которые, должно быть, видел бедный водитель.

— О, да ладно. Люди будут платить деньги, чтобы увидеть нас вместе. — Она сбрасывает пятку и кладет другую мне на колено. — Кроме того, ты заплатил ему изрядную сумму авансом, может быть, он следил за дорогой.

Ее платье задирается, обнажая фиолетовые кружевные трусики. Я стараюсь сосредоточиться на поставленной задаче, а не на предметах нашего вчерашнего шоппинга в Agent Provocateur, который не является настоящим магазином памятных вещей о преступлениях, как я изначально думал. Было приятно дарить ей все, что она хочет, особенно когда мне приходится отрывать от нее каждый кусочек шелка и кружева.

— Сомневаюсь, но думаю, что у нас есть нерешенные дела, о которых нужно позаботиться.

Я расстегиваю последнюю застежку, и она снимает каблук.

— А мы?

Лили смотрит на меня сверху вниз, когда я прикасаюсь губами к нежному месту над ее коленом, которое всегда заставляет ее стонать.

— М-м-м.

Вот она.

— Тут жарко.

Она ускользает от меня, направляясь к террасе. Мои глаза прикованы к ее извилистым округлым изгибам.

— Я думаю, это только ты, красотка.

Я следую за ней через открытые стеклянные двери на балкон с видом на Темзу вдалеке. Теплый летний воздух сладок на вкус и обволакивает открытую кожу моей груди.

— Это так великолепно.

Руки Лили тянутся вдоль перил.

— Ты, — говорю я. — Это напоминает мне одну сцену из «Прибрежной интрижки ».

Она поворачивается ко мне, выглядя убийственно и божественно. — Опять не это.

— Почему ты продолжаешь отрицать, что написала это обо мне?

В конце концов, она расколется с правдой, хотя мне, возможно, придется добавить немного давления.

— Потому что я этого не писала.

Лили запрокидывает голову через перила балкона, обнажая тонкий изгиб шеи.

Я сжимаю ее челюсть и провожу языком по ее горлу.

— Грязная лгунья, — выдыхаю я.

— Ты так самоуверен, Нико.

— Я? — Одна моя рука сжимает ее ладонь на перилах. — Это так очевидно, что тебе это нравится, не так ли?

Губы Лили изгибаются в бесспорном «да».

Я убираю пальцы с ее подбородка и расстегиваю ремень, прежде чем снять его с талии.

— Мне особенно нравится, когда ты это делаешь. Потемневшими глазами она наблюдает, как я обматываю ладонь кожаным ремнем.