Нашествие чужих: заговор против Империи
Шрифт:
Лев Давидович пишет, что его преднамеренно обманули. В Тифлисе, когда стало известно о смерти Ленина, он связался по прямому проводу с Москвой, и Сталин с другими «заговорщиками» сообщили ему:
«Похороны в субботу, все равно не успеете, советуем продолжать лечение».
Наивный и доверчивый Троцкий клюнул на эту ложь. Прикинул, что и впрямь по зимним, заметенным снегами железным дорогам, не успеет. А он и без того устал, вымотали политические баталии, вымотало долгое, утомительное путешествие от Москвы до Тифлиса. Вот и поехал в Сухум. А на самом-то деле похороны были не в субботу, а в воскресенье, и если бы не обман, он мог успеть [554] .
554
Троцкий Л. Д.,
Дальнейшее развитие эта версия получила в 1940 г., когда Троцкий опубликовал в американской газете «Либерти» сенсационную статью «Сверхборджиа в Кремле». Теперь Каменева и Зиновьева он уже не обвинял, их успели расстрелять, и они превратились в павших соратников Льва Давидовича. Зато Сталин оказался злодеем-отравителем. Со ссылками на Федора Гетье Троцкий заявлял, что Ленин начал поправляться, что его состояние очень быстро улучшалось, и вскоре Владимир Ильич мог вернуться к делам. Разумеется, в этом случае пришлось бы туго Сталину, который в отсутствие вождя исказил его политику. Да и вообще возвращать власть Ленину было не в его интересах. Понимал, что тут же полетит за борт. Смерть Ленина якобы стала совершенно неожиданной для всех, врачи прогнозировали улучшение (опять со ссылкой на Гетье). Именно поэтому Троцкий спокойно отправился на Кавказ. Настоящей же причиной смерти стало отравление. Поэтому Гетье не подписал результаты вскрытия. Но Троцкого намеренно ввели в заблуждение, чтобы он не успел на похороны и не сумел провести расследование. А когда вернулся в Москву, было уже поздно.
Захватывает, правда? Только стоит делать поправку, что верить всему этому вовсе не обязательно. Слишком многие факты, изложенные в мемуарах, воспоминаниях, исторических свидетельствах Троцкого, оказываются далекими от какой бы то ни было достоверности. И обнаружить нестыковки в них совсем не трудно. Например, обратите внимание, он в мемуарах оперирует не числами календаря, а днями недели — сообщили, что «похороны в субботу», а на самом деле были «в воскресенье». Потому что если взять числа, сразу вылезут наружу белые нитки, коими шиты объяснения Льва Давидовича. Он выехал из Москвы 18 января, а в Тифлисе был 21-го. Доехал на третий день. А похороны Ленина состоялись 27-го! Даже если ему солгали и назвали дату 26– е, до них оставалось еще 5 суток! Он успевал в любом случае. Если бы захотел. Да и как же не успеть на спецпоезде, которому всюду дают зеленую улицу? Получается — сам не захотел. Почему…?
Коснемся и версии об отравлении. Дело в том, что об улучшении здоровья Ленина, его возможности вернуться к работе нам известно только из одного источника. От самого Троцкого. Отметим и то, что подобные обвинения он озвучил только в 1940 г. Когда уже не было в живых Гетье, Крупской, и никого из тех лиц, на которых он ссылается, кто якобы мог бы подтвердить его слова. А все данные биографической хроники Ленина, журнала врачей, воспоминаний профессоров, лечивших его, говорят о другом. Что с лета по октябрь действительно было зафиксировано «улучшение», но весьма относительное. Стабилизация состояния. Он изъяснялся знаками, его вывозили на машине на прогулки. Ему читали выдержки из газет, начали занятия по разговорной речи, упражнения по письму левой рукой. С устной речью было труднее всего, но Ленин научился повторять слова — сперва повторять то, что произносят другие, потом по надписям, картинкам. И такая картина вполне правдоподобна. Она характерна для человека, перенесшего тяжелый инсульт. Более радикального восстановления в подобных клинических случаях не бывает.
Впрочем, утверждая о возвращении работоспособности, Троцкий противоречит сам себе. В своих воспоминаниях он гордо описывает случай, как за месяц до смерти Ленина Крупская показывала ему книгу Льва Давидовича. И зачитала место, где Троцкий, «нарушив пафос дистанции», напрямую сравнивал Ленина с Марксом. И недееспособному Ильичу такая лесть понравилась, он улыбался, просил прочитать еще и еще раз. Где же тут работоспособность? Кстати, из этого случая видно, что Надежда Константиновна до последней возможности пыталась настроить мужа в пользу Троцкого. Из воспоминаний врача В. П. Осипова известно и то, что Крупская монополизировала газетную информацию Ленина, определяла, что читать ему, а что нет. И упражнения по письму, по разговорной речи взяла на себя, утверждая, что Владимир Ильич не хочет других преподавателей. Возможно, не теряла надежды выжать еще какое-нибудь «политическое завещание».
Беспомощный вождь, способный лишь полуосмысленно произносить отдельные слова, не представлял и не мог представлять ни малейшей угрозы ни для Сталина, ни для кого бы то ни было. А вот на обвинении в насильственной смерти сыграть можно было ох как сильно. И такая попытка действительно имела место! Как уже отмечалось, в мае 1922 г., после первого инсульта, у Ленина возникла мысль о самоубийстве. Возвращался он к этой идее и в декабре, после второго приступа, просил Фотиеву достать яд. Не исключено, что подобную идею ему исподволь внушали, напоминали о ней. А 17 марта, после третьего инсульта, Крупская вдруг обратилась к Сталину. Не к Каменеву, Зиновьеву, Троцкому, к которым постоянно апеллировала в течение зимы, а к Сталину, совершенно «забыв» о недавних обидах, жалобах на него. Дескать, Ленин требует дать ему яд, и сделать это должен именно Иосиф Виссарионович [555] .
555
Три эпохи государства и власти, сост. Р. Р. Оганян, М., Грифон, 2006.
Между прочим, по «Журналу дежурных врачей» видно, что никаких просьб 17 марта Ленин высказать не мог! Он в этот день только мычал. Был в хорошем настроении, с аппетитом покушал, потом что-то промычал, его не поняли. Он разнервничался, пришлось успокаивать бромом… [556] То есть, инициатива отравления исходила никак не от Ленина, а от самой Крупской. Но Сталин на эту удочку не клюнул. В тот же день, 17 марта, он постарался заручиться свидетелями, направил записку Зиновьеву и Каменеву:
556
Косолапов Р. И. Слово товарищу Сталину, М., Алгоритм, 2002.
«Только что вызвала меня Надежда Константиновна и сообщила в секретном порядке, что Ильич в „ужасном“ состоянии, с ним припадки, „не хочет, не может дольше жить и требует цианистого калия, обязательно“. Сообщила, что она пробовала дать яд, но „не хватило выдержки“, ввиду чего „требует поддержки Сталина. Сталин“».
На документе имеется пометка:
«Нельзя этого никак. Ферстер дает надежды — как же можно? Да если бы и не было этого! Нельзя, нельзя, нельзя! Г. Зиновьев. Л. Каменев».
А 21 марта Сталин пишет еще одну записку, для всех членов Политбюро:
«В субботу, 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном „просьбу Владимира Ильича…“ о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что „В. Ильич переживает неимоверные страдания“, что „дальше жить так немыслимо“ и упорно настаивала „не отказывать Ильичу в его просьбе“».
Сталин сообщает, что ходил к Ленину, успокаивал его. И указывает:
«Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу Владимира Ильича и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК».
Политбюро одобрило действия Сталина. На письме стоят отметки и подписи Зиновьева, Молотова, Бухарина, Томского, Троцкого. Но Лев Давидович об этом письме и собственной подписи под ним впоследствии предпочтет «забыть» [557] .
557
Косолапов Р. И. Слово товарищу Сталину, М., Алгоритм, 2002.
Три эпохи государства и власти, сост. Р. Р. Оганян, М., Грифон, 2006.
Косолапов Р. И. Слово товарищу Сталину, М., Алгоритм, 2002.